– Сима, Меро пошутил.
– Я вполне серьёзно, – возразил Натан. – И я думаю, Серафима права: без ветсправки и бумаги, что птица не редкая и не ценная, разрешения на вывоз не дадут.
– Ну вы, ребята, даёте! – Остапенко только развёл руками. – Ладно…
Он отошёл с телефоном, вернулся и объявил:
– Собираемся. Через пять часов Крайнов нас заберёт.
Совёнок заметно оживился, накормленный дождевыми червями, пока ждали Крайнова. В ветклинике вообще осмелел и клюнул в палец Ярыгина, когда тот осматривал крыло.
– Ну ты наглец!
Наглец встрепенулся, напрягся и сделал «маленькую неожиданность».
– Молодец! – засмеялся и похвалил его Аркадий Ильич. – Физиология попёрла – жить будет!
И взялся за оформление бумаг.
– Хозяином-то птицы кого писать?
– Меня пишите, лучше по-английски. Натан Меро.
– Вы иностранец?
– Да, Натан – гражданин Бельгии. Он завтра домой улетает, – ответила вместо него Новицкая. – Аркадий Ильич, у вас в таможне знакомые есть?
– Организуем, – ответил тот, не отрываясь от бумаг. – Кличка птицы… А им не всё равно?!
– Пишите Лу.
– Почему Лу? – удивился Ярыгин.
– Лучший.
* * *
Провожать Натана в аэропорт Сима не поехала: не могла… Передала через Тараса переноску с совёнком. Утром перед уходом в клинику по-дружески протянула руку. Натан осторожно сжал её, потом поднёс к губам и поцеловал.
Хотелось плакать от тоски, что она и сделала, закрывшись в кабинете. Потом подправила макияж и начала приём. «Всё проходит. И это тоже пройдёт…» В обеденный перерыв посмотрела онлайн-табло аэропорта: на рейс до Брюсселя шла регистрация. В три самолёт вылетел без опозданий. «Вот и всё! Натан и Лу в небе. Через три часа они будут дома. А я… Я вернусь к своей прежней жизни, будто и не было этих пяти дней». Пациентов, как назло, было мало. Губы снова предательски задрожали.
Через час в дверь кабинета постучали:
– Серафима Георгиевна, к вам курьер.
– Курьер?!
Ей дали расписаться в листе доставки, затем парень-курьер вынул из сумки огромный букет коралловых роз и небольшой плоский пакет в подарочной упаковке. Серафима ахнула. В цветах записки не оказалось. Разорвав упаковку, она обнаружила их с Волчком карандашный портрет в рамке и записку.
«Незабываемой, самой лучшей женщине на земле. Будь счастлива. С любовью, Натан Меро», – прочла она и осела, потому что ноги не держали.
* * *
Через два месяца Тарас показал Серафиме статью в интернете: «Живой талисман из России…» На фотографии красовался Меро с совёнком на плече. И ещё одна фотография: птица, летящая за машиной.
– Кажется, у Лу всё прекрасно, – обрадовалась Серафима. – У них всё получилось!
– Не знаю, как у Лу, у нас точно прекрасно! На Battle Skill пришло официальное приглашение на соревнования. Завтра паспорта на визы сдаём. Так что доставай свой загранпаспорт: Меро тебя в приглашении тоже указал.
Кровь прилила к щекам Новицкой.
– Нет, я останусь, поезжай один.
– Ну, допустим, я не один, а с Косовым. Только Меро нас двоих ждёт.
– Просто передашь привет от меня.
Бородина сильно задело, что их команда никуда не едет.
– Почему Fervor остаётся? – спрашивал он с возмущением Забелина.
– Потому что это внеплановые соревнования и Меро лично пригласил Остапенко и Косова. Их механики тоже остаются, – устало пояснил Дмитрий.
– Они что, зрителями едут?!
– Да нет, Стас, Меро им даёт машину и своих механиков. И вообще, Бородин, иди тренируйся! В декабре Подмосковье.
Стас усмехнулся и посмотрел исподлобья на Забелина.
– Значит, формат Battle Skill – Европа, а наш – только Подмосковье? Я что, второсортный гонщик?
– Я такого не говорил, – спокойно осадил его Забелин. – Ты сам знаешь: всё решает результат. Так что без обид.
– Ясно, – процедил сквозь зубы Бородин и, мрачный, покинул кабинет.
Через неделю Тарас с Андреем улетели на открытый Кубок Франции и Бельгии по авторалли.
* * *
Остапенко не переставал восхищаться тренировочной базой, домом Натана и машиной, которую он им предоставил. Разместив их с Андреем в гостевых комнатах, Меро показал им, где выход, где кухня, ванная и туалет. И всё равно Тарас, возвращаясь из ванной, ошибся дверью.
«Похоже на кабинет, – подумал Остапенко, бегло переводя взгляд со стола на кресло и солидную библиотеку. – Угораздило ж заблудиться. Надо выбираться!»
Он уже взялся за ручку двери и хотел было выйти, но остолбенел: взгляд его уткнулся в большой портрет Серафимы, написанный маслом, в красивой массивной раме. Он висел сбоку на стене, поэтому Тарас не сразу его заметил. На ладони девушки сидел совёнок, у ног расположился пёс – её верный друг и охранник.
Портрет притягивал и не отпускал… Остапенко подошёл поближе и невольно застыл перед картиной.
«Почему? Почему она?!» – вспышкой пронеслась в его голове внезапная ревность.