Во имя порядка: у истоков Союза

– Подсудимый, что вы можете об этом рассказать?

– А какая, – сдобрив порцией мата слова, произнёс полу-этерна, – разница? Всё равно отправите на костёр. Так пусть же это будет быстро.

– Тараэль, – строго обратилась Сюзет, – давай.

– Ладно… только ради тебя, – Тараэль взглянул на судью и в его глазах Штеппфан увидел столько яда печали, что стало не по себе. – Я… этот человек назвал детей из приюта «отбросами»… не на что негодными. Я… не смог сдержать себя. Я бы порвал его, если бы не стража.

«Сколько же тебе пришлось пережить?», – задумался Штеппфан, чувствуя, что не всё так просто за этим полу-этерна, но долг призывает:

– Ладно, обвинение, продолжайте.

Аэтерна кивнул и снова мерно заговорил:

– В темнице же, его опознал один из агентов Стражи Арка, работавший в Подгороде в бытность власти Святого ордена. Он рассказал, что Тараэль был замечен на месте убийства бедняка по имени Найлака. И тогда, в связи с тем, что место жительство Тараэля – Верхний квартал, а значит это наш гражданин, было решено провести расследование.

– У вас есть бумаги и факты, подтверждающее его место жительства? – спросил судья… словно уже на автомате.

– Да, я прошу принять во внимание следующие документы, – Карсаэль протянул несколько связанных бечёвкой листов пергамента. – Это информационное письмо из банка Арка о том, что собственность в Верхнем Квартале принадлежит хранителю из Святого ордена, имя которого… Союз попросил не разглашать.

– И? А как же Тараэль? – уточнил судья.

– А это следует из объяснений Тараэля, – обвинитель поднял клочок от листа. – «После происшествий в северных горах мне было позволено. Я тогда не видел смысла жизни, но моим протеже было разрешено жить в доме Арка, за собственностью сего лица».

– Ну спасибо тебе… теперь я в таком дерьме, – ругается Тараэль.

– Я… не знала, – опечалено шепчет Сюзет, слова которой Штеппфан пропустил мимо ушей.

– Хорошо, – судья вложил в папку оба документа. – Продолжайте.

– После этого охрана Тараэля была усилена. Было возбуждено уголовное дело, на основании заявления агента, и для расследования выслана следственно-оперативная группа. В ходе осмотра места преступления мы обнаружили разлагающийся труп человека с двумя проникающими колотыми ранами в грудь, – Карсаэль поднял несколько листов. – Я прошу у суда зачитать протокол осмотра места происшествия и заключение экспертизы по анализу ран и оружия подсудимого.

– Протокол просто передайте, а вот заключения апотекария об осмотре мертвеца, прошу.

– Хорошо, – в руках обвинителя остался только один лист. – «На теле мертвеца обнаружены два ранения. Они оказались смертельными, поскольку одно пробило сердце, а другое диафрагму. По проникающему следу они полностью соответствуют форме предоставленного на экспертизу оружия».

– А оружие? – уточнил судья.

– Да, вот протокол об изъятии и расписка о принятии оружия, – протянул ещё документы обвинитель.

– Хорошо. У нас есть свидетели в этой части расследования?

– Может просто зачитаем протокол допроса?

– Хотелось бы послушать свидетелей.

– Да… Карс из Подгорода.

– Тогда суд приглашает для дачи показаний Карса из Подгорода, – повелел судья и тут же в залу был введён осунувшийся мужчина, в драной выцветшей одежде, лишённой прикрас; аристократы позакрывали носы от вони, но вот судью это не смутило и после всех процедурных формальностей, он уже заслушивает показания:

– Был я значица там, когда всё обсуждаемое имело место быть. Помница мне, как двое прошли туда, где жил безумный Найлак. Но вышли они оттуда и кровь была на тесаках вона того, – бедняк указал на Тараэля. – Да, вот его я точно помню там. Усё.

– Спасибо, у сторон будут вопросы? – получив ответ в виде молчания, судья отпустил свидетеля.

Штеппфан задумался на секунду. Обвинитель ему передаёт документы… копии, оригиналы которых у него уже лежат. Всё это прочтено ещё вчера Штеппфаном, изучено и судья понимает, что подсудимому не отвертеться. Штеппфан не понимает, к чему всё это разбирательство, но таковы правила – только после заслушивания о первом эпизоде можно сделать то, что задумал судья… считается, что это заставит взглянуть на дело свежим взглядом, понять силу той или иной стороны.

– Суд, руководствуясь, статьёй пятидесятой Статута процессов судебных, предлагает Тараэлю признать вину в инкриминируемых ему деяниях. Мессир Тараэль, – Штеппфан трясущейся рукой поднял связанную кучу документов такой. – Здесь у меня материалы предварительного следствия. Там описывается в экспертизах и документах, как вы вскрыли старый приют и растерзали поднявших мертвецов… только это повлекло то, что вместе с этим выползла ещё парочка пыльных скелетов и учинила побоище на улицах Подгорода. Экспертиза над трупами, исследование вашего оружия, допросы свидетелей. Там рассказывается… вашими бывшими братьями из Ралаты, что отмечено в протоколах, как вы натаскивали своего помощника, – судья подхватил лист, – «вырвать сердце сестре». В древнем храме, вскрытие которого повлекло то, что сейчас Лига зачищает север от мертвецов, следствие провело огромное количество экспериментов и экспертиз. Доказано, что вы буквально «скормили» живого человека храму. – Штеппфан опустил пачку документов. – Суд предлагает вам сознаться в инкриминируемых деяниях, и мы закончим это. Что скажите, мессир Тараэль?

– Да пошли вы все, – подскочив, гневно твердит Тараэль. – Вы! Все! Я не собираюсь перед вами изливать душу… если вы так хотите меня казнить, то да… я сознаюсь в этом. Я убил Найлака… этого урода, который перебил десяток девушек. Я – разорил тот приют и мне плевать, что нежить вырвавшаяся оттуда устроила побоище. Да, я требовал от своего помощника, чтобы он вырвал сердце той суки. Да, я убил наёмницу и скормил её храму. И всё это я делал ради мести… тому уроду, которого называли Отцом. – Тараэль опустил лоб на прутья клетки. – Меня… я… вы не представляете, через что я прошёл. Меня убивали, разбирали и собирали. Я… я бы ещё раз этот сделал всё. Да, я – Тараэль Нарис, перед судом вашей гнилой Республики признаю это.

Выдохшийся подсудимый сел на скамейку совершенно опустошённый. Штеппфан понимает, что за горе ведёт Тараэля, ибо перед свершением сладкой мести, перед заветной целью любое живое существо становится преградой, куском мяса, который и убить не сложно. Из материалов дела он читал, что Тараэль подвергался зверским экспериментам, его тело сшивали из различных частей, друзей также пускали под нож, а отработанные тела выбрасывали. Но это не повод идти на нарушение закона. Да, боль его сильна, но Тараэль на её фоне обесценил жизни других, кто бы это ни был, ибо весь мир превратился для него ареной свой битвы. Все остальные перестали существовать, были только он и «Отец», которого нужно было убить за боль и неважно сколько мертвецов отправит Нарис в землю. Штеппфан аккуратно молвит:

– Ваше личное горе не повод для массовых убийств. Суд принимает во внимание бездействие стражи Арка при Святом ордене и резюмирует, что в отношении глав стражи ведётся следствие… глав времён Святого ордена.

– Тише Тара, – поднялась Сюзет. – Ещё не всё потеряно, – девушка повернулась к суду и зазвучала её речь, и стало похоже то, что это она обвинитель… только для суда. – Ваша честь, вы забываете о многом. Защита пользуясь своим положением в Святом ордене и у Союза, требует отпустить Тараэля.

– Что!? – разозлился Штеппфан. – Сюзет, я хочу вам напомнить, что сейчас вы не у себя в компании. Вы в суде Республики Арк! И я требую от вас уважать наши законы и не нести ахинею! Если у вас есть какие-то объективные аргументы, документы или факты, то предоставьте их суду.

– Да… я хотела бы представить суду, – девушка опечаленно посмотрела на Нариса и сглотнув, продолжила, – результаты душевно-поведенческой экспертизы, – Сюзет протянула стражнику, который и передал судье копию документа, а сама девушка звонко зачитывает. – Экспертиза проведена мастерами-апотекариями в области душевного восприятия. Экспертиза установила следующее – «в отношении Тараэля Нариса проводился ряд исследований, в ходе которых установлено следующее – душевное состояние Тараэля Нариса оценивается как критическое. В силу полученных детских психотравм у него развилось преобладание эмоционального выгорания, стремление к нанесению повреждений людям, эпизодическое впадение в детство, а так же вспышки агрессии», – Сюзет отложили документ. – Знаете, вот хотя бы на основании этого, защита просит суд не смотреть на Тараэля так жестоко. Он всего лишь покалеченный человек… полуэтерна. Жалость проявите!

Штеппфан внимательно посмотрел на Нариса. Казалось, что тому нет дела до того, что про него говорят. Полная отстранённость для судьи показалась попыткой защититься, выставить барьер… он знает, что он виновен в страшных деяниях и безэмоциональность способ защититься от вины, этакий панцирь, об который ломается всякое осуждение и подавляется внутреннее ощущение самоедства. Проницательный судья от полного желания отправить Тараэля на казнь, решает узнать его… позволить раскрыть мотив:

– Защита может пояснить с какой целью всё это сделал подсудимый?

– У него было тяжёлое детство, которое отложило свой след. Ваша честь, вы должны понять, что он так страдал!

– Мотив, – строго оборвал судья.

– Месть, – прошептал Тараэль. – Меня использовали как кусок ткани, заставили испытать такую боль, что каждый сидящий тут сошёл бы с ума… моих друзей убили. В конце концов, всё сделанное мной… это треклятые приказы из Ралаты.

– У вас есть достаточные доводы насчёт этого?

– Да, – встала Сюзет и протянула стражнику бумаги. – Это обследование из апотекариона. Оно показывает, что, я хочу прочитать «тело Тараэля Нариса неведомым образом состоит из разных частей других тел. Всё вместе держит магический заряд неведомого происхождения, который способен привязать душу к этому телу. Так же, установлено, что в ходе анатомичкой реконструкции, проводимой над Тараэлем примерно в лет четырнадцать-пятнадцать, он мог испытывать боль, сопоставимую с сожжением заживо. Это могло привести к расстройству психики», – Сюзет стала беспорядочно метаться в бумагах и пергаментах, длинными пальцами раскидывая клочки листов и шурша ими, пока не нашла нужные. – Вот! Вот они! Это список приказов прошлого «Отца» Ралаты, который и выполнял Тараэль. Я требую, чтобы Тараэля отпустили на основании того, что он был вынужден выполнять приказы, под принуждением!

– Принуждением, – пробурчал Штеппфан, получив копию бумаги, где печатью Первого провидца заверена истинность слов Сюзет и стал монотонно зачитывать. – Испытание на верность для неофита… получение страниц, добыть проход в храм любой ценой.

– Всё именно так! – Сюзет, размахивая руками, стала едва ли бесноваться в суде. – Вы не понимаете, он просто жертва обстоятельств, которую нужно понять! Он был состоянии аффекта, когда это делал! Вы должны быть снисходительны к нему!

– В отношении Ралаты и её методов приёма неофитов суд направит в Трибунал Союза прошение о проведении расследования. А сейчас о документах. Но в приказах нет ничего об обязательном убийстве Найлака. Нет приказов о вскрытии старого приюта. К тому же, мессир Тараэль, вы подстрекали на убийство с особой жестокостью сестры «Прайд», несмотря на то, что данные указания были даны ранее другими лицами, – не добившись ответа, Штеппфан более спокойно продолжил. – Хорошо, – судья посмотрел на подсудимого. – Скажите, мессир Тараэль, вы осознавали цель, когда наносили Найлаку колющие ранения?

– Да… эта, – полилась река брани. Которую Штеппфан пропустил мимо ушей, – учувствовала в делах Ралаты. Они ловили мелюзгу на улицах Подгорода для опытов. Он зажимал рот Лето, когда нас ловили… он был тогда…

– Лето – это ваш друг?

– Да, – сокрушённо ответил Тараэль. – Был моим другом.

– Хорошо, – кивнул Штеппфан, – суд принимает документы, предоставленные стороной защиты. – спустя пару секунд равнения пергаментов, Штеппфан продолжил. – У сторон есть ещё документы или заявления? – получив отрицательный ответ, он повёл дальше судебное заседание. – Тогда суд переходит к последнему прошению сторон. Обвинение.

– Мы просим принять во внимание тот факт, что мы осуждаем Тараэля по нашему праву, – холодно продвигает свою линию аэтерна. – Какие были приказы от Ралаты – нас не волнует. Это существо в состоянии припадка может перерезать множество народу. Это мясник у которого руки по локоть в крови, и чтобы избавить общество от опасности, а самого Тараэля «исцелить» от душевных мук раз и навсегда, Комиссия просит суд, руководствуясь статьями шестьдесят первой, сто второй Уголовного Статута Аристократической республики Арк, приговорить Тараэля к смертной казни через сожжение.