Долго ли?

– А вы? – точно струсив, откликнулся он.

– Я пойду к себе. Если вы обо мне вспомните уходя – зайдите; вы еще не заглядывали в мою каморку.

– Так до свидания, Елена Ильинишна; только, право, вы меня очень напугали.

– Смейтесь, смейтесь! – раздалось ему вслед.

Он был как-то особенно возбужден неожиданным оборотом разговора с "собратом по литературе". Ему не за что было внутренне подсмеиваться над девицей Гущевой. Напротив, она повела разговор с такой смесью искренности и легкой насмешки, что впечатление осталось, и почему-то такое, которое заставило Луку Ивановича при входе в гостиную немного подобраться, точно будто он хотел решить тут же вопрос, как вести ему себя: "с преднамерением", как он говорил Елене Ильинишне, или так, отдаваясь течению, ничего не боясь и ничего не добиваясь по вопросу «исправления» m-me Патера.

Он остановился в дверях. Фигуру хозяйки заслоняла другая широкая фигура военного, даже сзади очень знакомая ему. "Кто же бы это такой?" – тотчас же спросил он себя.

Гость в эту минуту наклонился и целовал руку, собираясь уходить.

– Только не ускользайте, как в последнюю среду, – говорил он голосом, заставившим Луку Ивановича покраснеть.

Говорил генерал Крафт.

– Да вы меня узнаете всегда, генерал. Хотите, я совсем без маски явлюсь; я уже раз так была, просто с двойным кружевным вуалем – гораздо лучше дышится.

– Я все всегда узнаю с первого взгляда, – произносил генерал с солидной сладостью; – но вы исчезаете… порхнете по зале – и вас больше нет, и надо долго-долго ходить, пока найдешь вас в каком-нибудь t?te-?-t?te, в амбразуре окна.

Все это он выговорил, стоя задом к двери.

– До свидания, до свидания! – повторила m-me Патера своим игривым звуком, который уже начинал слегка раздражать Луку Ивановича. – Ах, ваша беседа кончилась? – крикнула она ему, немного привставая.

Генерал круто повернулся на каблуке и не только удивленно поглядел на Луку Ивановича, но даже попятился.

– Хоть и немного поздно, но позвольте вас познакомить, – начала m-me Патера.

– Этого не нужно, – брезгливо отозвался генерал, – я давно имею удовольствие знать господина Присыпкина.

– И я также, – весело ответил ему Лука Иванович, с каким-то особым удальством во взгляде и положении всего корпуса.

– Да? – удивленно переспросила m-me Патера и совсем приподнялась.

– Имею удовольствие, – повторил генерал, не подавая руки Луке Ивановичу, – он лишь слегка нагнул свое туловище.

Лука Иванович отвернул от него голову и тут только заметил, что на том месте, которое он занимал до ухода в столовую, помещалась новая мужская фигура, но уже не военная. Это был еще очень молодой человек, русый, с круглой бородкой французской формы, волнистыми, густыми волосами, несколько унылым обликом лица и темными, красивыми, глубокими глазами. Блеск их резко противоречил общей сонливости выражения этого гостя. Его туалет говорил о непринужденности вкусов: вместо визитного сюртука на нем мешковато сидел бархатный пиджак темно-пепельного цвета. В руках держал он меховую кунью шапку.

Генерал уже давно скрылся за портьерой, а все трое еще молчали.

– Вы знаете Крафта? – первая начала m-me Патера. – Вот чего я не ожидала.

– Даже работал на него чуть не три года, – ответил Лука Иванович, не зная, куда ему примоститься.

– Работали? Как работали?

– Как обыкновенно работают: он делал заказы, а я поставлял исписанную бумагу.

– И, кажется, не особенно вы с ним…

– Ладите, хотите вы сказать? Я как раз сегодня попросил расчета.

– Вы это сказали, точно прислуга… да я и понять не могу: каким это образом Крафт мог быть вашим…

Она не находила слова.

– Патроном?

– Ну да, он – просто генерал.

– Да вы его как знаете? – игривее спросил Лука Иванович.

– По маскарадам только; он – преуморительный… одни русские немцы бывают такие смешные, когда они желают нравиться.

– Стало, вы не воображали, что он, в некотором роде – письменный генерал?

– Нисколько!..

Лука Иванович все еще не садился. Глаза его опять обратились в сторону молодого человека в бархатном пиджаке. M-me Патера обернулась в том же направлении.

– M-r Пахоменко! – крикнула она молчаливому гостю. – Вы взяли место m-r Присыпкина.

– Помилуйте, – стыдливо перебил ее Лука Иванович, – кресел здесь довольно.

– Вот вас, господа, можно перезнакомить не потому только, что так делается… Один – писатель, другой – художник.

Художник, не меняя своего унылого выражения, поклонился Луке Ивановичу, но ничего при этом не сказал.

– Живописец? – полюбопытствовал Лука Иванович.

– Скульптор, – ответила за художника хозяйка, – у нас это – редкость. Да оно и удобнее для малороссийской натуры: можно ведь двадцать лет стукать по одному куску мрамора… не правда ли, Виктор Павлыч?

Виктор Павлыч хмуро, но добродушно улыбнулся и опять-таки промолчал. Луке Ивановичу не трудно было тотчас же сообразить, что m-me Патера гораздо ближе с ним, чем с своими военными посетителями, что она с ним даже совсем не церемонится.

– Надеюсь, – продолжала она, – что теперь никого уж не будет сегодня, и у меня есть час свободного времени.

– А потом? – спросил Лука Иванович.

– Потом я еду кататься.

– Так не прикажете ли сейчас же удалиться?

– Зачем это? Мы с вами двух слов еще не сказали, я никакого особенного туалета делать не буду. Виктор Павлыч!

Глубокие глаза малоросса уставились на нее.

– А ваша академия?