Долго ли?

– Разумеется!

– А кто в этом виноват?

– Кто?

– Видимо дело – вы!

– Я? это прекрасно!..

– Пермете[7 - Позвольте (фр.).], вы действуете натиском жалких слов и возвышенных начал, ведь да?

– А как же вы сами…

– Ведь да? И ваши речи, кроме раздражения или тоски, ничего вызвать не могут в такой женщине, как ваша кузина. С такими малыми детьми нужна другая метода, уж коли действительно желаешь направить их как следует, или, лучше сказать, как гувернеру хочется.

– Предоставляю это вам, Лука Иваныч!

– Да полноте нервничать, Елена Ильинишна, – остановил ее Лука Иванович добродушным звуком и протянул руку, – из-за чего нам с вами пикироваться!.. Дело простое: если вы любите хоть немножко вашу кузину и считаете ее способной на что-нибудь порядочное, так и сумеете повлиять на нее в хорошую сторону.

Выражение лица Елены Ильинишны стало иное; она опустила глаза и заметно успокоилась, ответив на рукопожатие своего собеседника.

– Может быть, вы правы, – начала она гораздо проще и искреннее, – у Юлии, в сущности, есть и доброта, и даже честность в натуре… может быть, мои проповеди были действительно бестактны, неумелы. Я не хотела бы считать ее совершенно безнадежной. Ну, что ж! Вот вы – такой свежий человек, с широкими взглядами… наконец, вы мужчина, у вас и манера будет мужская, а это много значит. Возьмите в руки Юлию.

– Я? – вскрикнул Лука Иванович и рассмеялся.

– Ну да, вы, Лука Иваныч! Только не увлекайтесь очень… тогда все пропало. Быть может, уже поздно? – спросила она с ударением.

– Вы опять начинаете язвить?

– Нет; но ведь мужчине, даже самому серьезному, трудно отдать себе отчет в том, – очень он увлечен в известную минуту или нет. Разве это не правда?

– Вам лучше знать, вы романы сочиняете.

– Не сочиняю ничего, ничего, а только пишу. Хотите, заключим такой договор: как только я замечу, что вы теряете самообладание, я должна вас предупредить – хотите?

– Нет, уж избавьте от такой миссии! – живо заговорил Лука Иванович. – Где нам брать на себя перерождать женщин вроде вашей кузины! Мы ведь замухрышки!

– Как?

– Замухрышки!

– Унижение паче гордости!

– Нисколько. Такая личность, как ваша кузина, коли захочет, разом проглотит нашего брата.

– Если он ею увлечется – пожалуй.

– А станет он сохранять свою независимость, так и отойдет, не солоно хлебнувши, поверьте мне.

– Но вы себе противоречите, Лука Иванович. Вы сейчас же говорили, что возможно хорошо повлиять на Юлию, если взяться за это с уменьем. Ведь вы это говорили?

– Тоже повторю я и теперь. Вероятность есть, особливо, коли натура у ней и добрая, и честная; но опять-таки надо действовать не с преднамерением, не считая себя гувернером, а так, исподволь, при всяком удобном случае. А для этого надо съесть вместе куль соли, жить в одной квартире, вот как вы с кузиной, видаться по целым дням.

– Нет, я не согласна с этим взглядом! Напротив, надо появляться только в известные минуты, всего чаще неожиданно, стоять в стороне и приносить с собой другой воздух, действовать контрастами.

– Батюшки, да мы с вами точно в педагогическом обществе рефераты читаем!

– Дайте мне докончить, Лука Иванович. Мы с вами не светские марионетки, мы умеем говорить серьезноnи искренно… а то иначе это выходило бы одно злоязычие. Если мы заговорили о кузине с участием, надо же прийти к какому-нибудь выводу.

– Вывод один; не бросайте ее, толцыте и отверзится вам!

– Хорошо; но я одна не могу, я беру вас в помощники.

– Увольте!

– Значит, вы боитесь; значит, увлечение началось!..

И Елена Ильинишна вся передернулась, захихикав маленьким нервным смехом.

– Не знаю! – все еще шутливо ответил Лука Иванович.

– Но тогда вам надо бежать из этой квартиры. А то вы меня же будете потом проклинать за мое приглашение.

– Какие страхи, Елена Ильинишна! Зачем вдаваться в такую трагедию? Просто будем жить, пока живется; я вот нахожу, что очень уже засиделся в своей конуре – надо и промяться немного, поглядеть на живых людей.

– Это – не жизнь, это – мертвечина!

– Вот вы как сильно! до мертвечины еще далеко; а знаете ли… курьезно!

– Вы, стало быть, не боитесь, и я хоть и мельком, но часто буду видеть вас здесь?

– Как случится; труса праздновать – зачем же, Елена Ильинишна. Вы будете последовательны: приглашали меня сейчас в специальные воспитатели, а теперь пугаете, да еще как!.. Уж если будет для меня смертельная опасность, схватите меня тогда за руку: у вас душа добрая, я знаю.

– Смотрите, Лука Иваныч! – искренней нотой вздохнула она и смолкла.

– Я уж на вас полагаюсь! – со смехом вскричал Лука Иванович, но смех его тотчас же оборвался.

XX

– Барыня просит вас пожаловать в гостиную.

Эти слова горничной прервали их беседу.

– Кого? – спросила с прежней тревогой Елена Ильинишна.

– Их-с, – указала горничная головой на Луку Ивановича.

– Идите, идите! – шутливым шепотом проговорила Елена Ильинишна.