Тайны лабиринтов времени

– Подтянуть парус справа, слева отдать! – крикнул кормчий.

Юркий Диомед, управившись с парусом, вернулся на корму и, сгребая камушки, скорчил за спиной Олгасия зверскую рожу. Матросы засмеялись, потеха с этим Диомедом, вечно кого-нибудь передразнивает. Особенно смешно у него получается аэд: вытянет руку и, ударяя по ней палочкой, будто плектором по струнам кифары, начинает петь старческим голосом такое, что самый заматерелый разбойник от стыда закроет голову плащом.

– Как тебя только боги терпят, Диомед?

Нечестивец однажды обмотался гиматием, наподобие женского платья пеплос, подложил за пазуху тряпья и, вихляя бедрами, подошел к последней корове, которая томилась в стойле. Диомед изображал жену архонта, выходящую из своего дома навстречу к мужу. Архонт, надо думать, и была эта самая корова. Матросы от хохота валялись на палубе, глядя, как Диомед простирает руки к корове.

В тихую погоду Олгасий часами играл с Диомедом в камешки, но теперь он задумчив и молчалив. Стоя на покачивающейся корме, он всматривался в синее море, не видно ли чужого паруса. Пелопоннес обогнули и дошли до Корфу благополучно, зато потом между Корфу и Мессианским проливом, обессиленные гребцы, обливаясь потом и протяжно стеная, не могли вырвать тяжелые весла из, будто загустевшей, словно мед, морской воды.

За проливом – другая беда, противный ветер. Триера ползла вдоль италийского берега медленнее черепахи, но, когда, наконец, доползли до обезьяньего острова, такое узнали, что внутри все похолодело.

Полмесяца назад боевые триеры Одессос, прямо напротив Кирны, сшиблись в морском бою с флотилией персов.

Давно уже персы точат зубы на мореходов из Одессос. Им не давала покоя успешная торговля купцов Одессос с заморскими странами, словно собаки из-за угла нападали они на корабли. Теперь Олгасий знал, что персы заключили договор с морскими пиратами и совместно напали на триеры из Одессос.

Яростно обменивались они градом камней и греческим огнем, сталкивались бортами и бились врукопашную, идя на абордаж. Разошлись только поздним вечером, оставив три с лишним десятка кораблей жаркими факелами в открытом море.

– Уходи домой, пока цел, – советовали Олгасию жители обезьяньего острова , – остановят тебя персы у Геракловых Столбов – и сожгут. Принеси жертву богам – и поворачивай назад.

– Жертву принесу, но сворачивать не стану, запад не так опасен, как восток.

– Персы, что ли?

– Персы, – подтвердил Олгасий. – Одессос нужно оружие, пушки нужны и мастера, которые бы знали весь процесс производства орудий. Затем и прибыл к италийскому берегу.

– Да, да, – кивали островитяне, – в Кумах оружие хорошее и пушки есть, и оружейники. Только дойдешь ли?

– О, боги! Что будет с Одессос?

Олгасий принес богатые дары Посейдону и Аполлону, укротителю бурь, и вышел в море. Божественные звезды близнецы – Кастор и Полидевк, сияя в ночном небе, указывали дорогу.

Ужасная трехдневная буря обрушилась на корабль и поглотила бы его, если бы не дары Посейдону, принесенные на острове обезьян. Нет худа без добра, эта буря спасла триеру от нападения морских пиратов. Матросы Олгасия заметили пиратские корабли, но триеру снесло штормом.

– К италийскому берегу возвращаться не будем, курс на Иберию.

За Ихнусой был долгий и опасный переход до Островного моста, а это тысяча шестьсот стадий открытого и пустынного моря. Остались позади затаенные в вечерней дымке Меллуса и Кромиуса, населенные дикими людьми, несравненными метателями камней, ныне подвластными персам. Осталась за кормой Питиусса и открылся взглядам моряков скалистый берег Иберии.

– Где-то там, как говорили в старину, Элисий – обиталище душ умерших. Три года я хожу по морям, но ни разу моя триера не заходила так далеко, на крайний запад Таллассы, – сказал Олгасий кормчему.

Кормчий прекрасно знал дорогу к Иберии, потому и выбрал его Олгасий. Уверенно шел корабль к стоянке под высокой скалой, что звалась Гемероскопейон, т. е. «дневной страж», к первой греческой колонии на иберийском побережье. Здесь уже знали о морском сражении, скорбную новость принес заезжий купец из Массалии.

В небольшом храме Артемиды Олгасий принес в жертву последнюю корову, все равно околела бы от жары и качки, а солониной можно пополнить запас еды. Тощие ноги и утробу коровы принесли в жертву, остальное съели и запили местным прекрасным вином. Гребцы и матросы повеселели. Здешние колонисты опасались, что пираты захватят Иберию – и их испуг передавался, словно чума, от человека к человеку. Когда Олгасий всматривался в лица купцов, которым нужно выходить в море, в нем просыпалась жалость.

– Уже десять дней напивается вином и богохульствует, – пожаловался Олгасию здешний старейшина.

За столом таверны сидел купец и, проливая на дорогую хламиду вино, выкрикивал непристойности.

– Персов и этрусков этих, скотоложцев и трусов, в рабство, нет, на дно!

– В Массалию возвращаться боится из-за пиратов, вот и буйствует, упрямый, как осел, – прошептал хозяин таверны.

Купец услышал голос, повернул голову и выпучил пьяные глаза.

– Хватайте его! – Тыча пальцем в Олгасия и пытаясь подняться, кричал купец. – Собака, персидская крыса! Рубите этого пирата!

Диомед, сопровождающий Олгасия, пощекотал под подмышками купца, тот взвизгнул и, захохотав, опрокинул графин с вином.

– Пора уходить Диомед, запасы сделаны, пора в море. В этом городе нет пушек…

– Я знаю, капитан, но нам не нужно в море, – возразил Диомед. – Пойдем вдоль моря, потом – через горы, потом спустимся в долину Бетиса, а там купим пушки и порох. Если на лошадях, то доберемся за десять дней, если на быках, то и двадцати дней мало будет.

– А морем?

– Не советую морем, у столбов…

– Я спрашиваю у тебя: морем, сколько времени нужно на переход?

– Пять суток корабельного бега.

В предрассветный час Олгасий вывел триеру из бухты и направился к Геракловым Столбам.

– Гелиос уже над головой, значит, наступил полдень, а ветра, как назло, нет, и парус совсем повис. Вы слышите меня? Усилить греблю! Нам нужно до темноты пройти эти столбы.

Бойчее засвистела флейта – и длинные весла вспахали синюю гладь моря.

– Ты был в океане, а, кормчий?

– Нет, капитан, говорят, что вода там густая, словно мед, и не поддается веслу.

– Да, я слышал, еще говорили, что за столбами была богатая земля, но боги разгневались на нее и погубили.

– Это ты у Платона прочел, а, кормчий?

– Куда мне! Это ты у нас астроном, толмач и философ.

– Так ты сможешь триеру провести в океан?

– Говорят, там очень мелко, значит, мы не пройдем, да и зачем тебе?

Впереди, над невидимыми еще столбами, но такими близкими, низко стоял Гелиос. В его красновато-закатном цвете матросы не сразу заметили трехрядный корабль.

– Пираты!

– Диомед! Бить по моему сигналу в ватерлинию. Абордажной команде стать вдоль борта, оружие спрятать, головы опустить, всем следить за моей рукой. Суши весла! Табань! Суши весла! Диомед, бить одним выстрелом – и так, чтобы мы не загорелись.

– Будет сделано, капитан.

– Всем приготовиться! Подпалим им бороды – и груз будет наш. Пловцам приготовиться!