Тайны лабиринтов времени

Офицер услышал дробь барабанов и, всмотревшись в очертания берегов, увидел, как отчалила лодка от берега. Архонт возвращался на триеру, и все матросы высыпали на палубу, купцы стояли на баке и тихо переговаривались – все ждали новостей. Будущее двух народов зависело от этих переговоров, будущее семей греков и скифов находилось на борту лодки, подходившей к правому борту триеры, какие-то секунды отделяли этих людей от войны или мира.

– Жрец сделал мне подарок, – сказал архонт, когда взошел на палубу корабля. Все беззвучно рассматривали лекиф искусной работы. Из гладких стенок лекифа выступали округлости женщины, ноги которой сливались в рыбий хвост, закручивающийся и идущий волной, покрыт он был золотыми чешуйками. Женщина смотрела на огромную жемчужину, которую держал скифский мужчина-воин в левой руке, а правой он придерживал упирающееся в землю копье, за фигурами мужчины и женщины – три скакуна. Конь, развевая гриву, встал на дыбы; другой, выгнув красивой дугой шею, бил копытом; третий стоял под седлом.

– Женщина – праматерь скифов, кони – свобода и их душа, а воин – их характер и образ жизни. Жрец понимает, что скифы уже не такие уж хорошие воины, как те, что дрались с войсками Дария. Они прочитают договор – хорошо, что у нас нашелся мальчишка, знающий скифский язык, ведь жрец не говорит по-гречески. Он принципиально не учил наш язык и никогда не жил даже вблизи наших городов, но этот жрец является их верховным жрецом и от него зависит наше будущее. Подарок жреца дает мне право надеяться, что ответ варваров нас порадует.

– А где мальчишка, архонт?

– Олгасий остался на берегу, он и принесет ответ жреца, ведь необходимо его перевести на греческий, чтобы мы хоть что-нибудь поняли.

Глаза женщины, вырезанной на лекифе, были цвета морской волны, а волосы развевались, словно степной ковыль под небольшим ветром.

– Я никогда ничего подобного не видел, – промолвил офицер, рассматривая лекиф. – Мы, эллины, не сможем такое сделать. Я видел искусные статуэтки и скульптуры великих художников Греции, но таких глаз, как у этой женщины, отражающих всю глубину жизни, таких волос, вызывающих у меня восторг… я никогда не видел ничего более прекрасного. Скульптуры ассирийцев поразили меня своим телом, но их глаза просто жестоки, хотя тогда мне казалось, что воин всегда должен смотреть на мир жестокими глазами. Бюсты мавров, которыми так любят украшать свои дворцы наши чиновники, смешат меня своими белыми и мертвыми глазами. Статуи греков и великих воинов – эллинов прошлого геометрически правильны и красивы, но и только. Глаза этой женщины передают глубину первородного греха с нами, мужчинами, и этот грех родит саму жизнь. А какие кони, да вы посмотрите! Воин, лук и жемчужина – аллегория, мы, греки, склонны к образам и аллегориям, на нас они имеют особое воздействие.

– Прекрати! Варваров убивать нужно, а не договоры с ними подписывать. Ты солдат, что можешь понимать в прекрасном, твое дело – подчиняться и убивать наших врагов, вот твое искусство. Архонт, от имени купцов заявляю: подписав договор о мире с варварами, мы подписываем себе смертный приговор. Города наши будут сожжены персами, и варвары нам не помогут, они просто убегут в свою степь, оставив нас на кровавую расправу. Ты, архонт, скоро излечишься от своего заблуждения. Они обречены! Как вы этого не понимаете? Мир с варварами утянет нас в бездну, и мы, нет, я, лично я не хочу разделить их судьбу. Остановись, архонт, пока еще не поздно, откажись от договора с варварами – и сегодня же отправимся собирать золото для персов. Откупимся и сохраним мир с персами, а деньги мы вернем – и даже с прибылью. Что скажешь, архонт?

– Пусть каждый выскажет свое мнение. Я предлагаю говорить от себя, а не от купцов, солдат, или всего греческого народа – меня это раздражает.

– Купец, ты все преувеличиваешь, как человек, который труслив и ограничен в своих желаниях. Ты жаждешь денег – они у тебя будут, не волнуйся. Кто, кроме вас, купцов, сможет красноречиво торговаться и выудить самую большую цену за каждого скакуна? Да никто! Вся прибыль от продажи пойдет тебе в карман. А персы сюда уже не придут, я считаю, что побережье, вкупе с нашими городами, не нужно персам, иначе их армия уже давно была бы здесь. Персы жадны не меньше нашего, но я не вижу их гарнизона ни в одном из наших городов. Затрат на содержание армии для ведения войны на нашем побережье больше, чем выгоды от самой войны. Армии персов нет и не будет на нашей земле. Доблесть и мужество варваров не нужно преуменьшать: пусть они уже не воинственные скифы, но не от них ли пали всемогущий Кир и Дарий? Я считаю, что, объединившись с варварами, мы можем спокойно создавать свое государство и не бояться нашествия персов.

– Ты слепец! Они не скифы, а дорийцы, рабы и ничтожные человекоподобные. Это не те скифы, которые уничтожили Кира. Тот народ жил на другом конце света, в стране кассии. Они смуглые и с раскосыми глазами, их называли енареи, которых оскорбленная Афродита поразила ужасной болезнью и рассеяла по всему миру. Тот народ опустошил Сирию, Ниневию, но боги рассеяли полчища этой гнусной саранчи с человеческим обличьем. А Дария победили воины, а не рабы, и купец прав – нужно собирать деньги.

– Вы правы все, но каждый – по-своему. Скифы, живущие рядом с нами, – европейцы, а не азиаты, поэтому Афродита не их рассеяла по белому свету. То, что мы здесь, говорит о характере, о великом духе и сплоченности этого народа. Жрецы, или волхвы дорийцев, как вы их именуете, сплотили бывший скифский народ вокруг своей веры. Мы сможем создать совместную великую армию! Я за договор с варварами.

– Наши – корабли, оружие, деньги. А их вклад, каков он?

– Во-первых, ты наживаешься на продаже скифских скакунов, а не греческих. Во-вторых – это их земля, и нам нужно выбрать, либо мы с персами, либо с ними.

Жрецу не нравится, что его народ называют дорийцами. Скифы переродились, и из дикого, воинственного племени превратились в образованный народ, способный создать сильную армию и флот, но с одним условием: оставаясь при этом вольными людьми, а не рабами.

В древности вольных людей называли ясами, и жрец настаивал на таком к ним обращении. Земля эта – наша, а вы тут гости, – такими словами закончил свою речь жрец при нашем расставании.

– Я верю, что длинноволосая голова перса будет отсечена!

– Я тоже верю в это, но посмотрим, что принесет нам Олгасий. Архонт, а ты как думаешь?

– Вы читали хартию с варварами, вносили в нее изменения, анализировали и спорили, вы и сейчас спорите. Я отвез хартию к жрецу скифов, а значит, выбор нами сделан. Когда Олгасий доставит ответ, мы должны к этому времени раз и навсегда решить для себя, с кем мы, поэтому я и спрашиваю ваше мнение сейчас. Я – за подписание хартии с варварами.

Заря обожгла море, но у скальных приступов берега было еще непроглядно черно. Волхв стоял над самой водой, и его легкие одежды трепал ветер, набегала волна и, шипя, облизывала берег.

– Неизвестность и самообман – вот что ужасает и заставляет бороться… Мой народ болен, – сказал старец, не оборачиваясь, и, как будто разговаривая с самим собой. Ветер утих, а волны продолжали набегать на берег, стало тихо – и все ждали решения верховного волхва. Совет долго обсуждал хартию греков, и Олгасий перечитывал ее снова и снова. Старец повернулся к воинам, стоящим у него за спиной.

– Скажите, остались ли вы скифами? Может, вы превратились в греков? Может, вы хотите остаться рабами и жить на милостыню своих господ? А что? Сытная и беззаботная участь, живи и выполняй прихоть хозяина – тогда будешь сыт и цел, даже думать ни о чем не нужно. Кем же вы хотите быть? Каким богам будете возносить хвалу, и приносить жертвы?

– Папаю! – ответили из толпы.

– Он далек от вас настолько, насколько небо разлучено с землей, только горизонт венчает их союз, но человеку не дано приблизиться к нему. Мы должны жить настоящим, а не витать в небесах будущего и несбыточного. Греки ждут нашего ответа, а для этого мы должны определиться, чего сами хотим. Греческие города богаты и красивы, но греки хитры и лицемерны – вот наша действительность.

– Волхв, мы полагаемся на твой ум, любовь к нам и веру в будущее народа Скифии.

– Какая Скифия, о чем вы говорите? Вы с рождения дышали чужим воздухом, греческим; с молоком матери впитали в себя все прелести городской жизни и греческих пороков, стремились стать достойными своих покровителей и преуспели в науке «услужи хозяину своему».

– Ты прав, мы не скифы, тогда как ты говорил, может мы ясы?

– Вы даже не знаете, кто это такие, ясы, каким богам молятся и что у них за душой.

– Не знаем.

– Ясы молятся солнцу и ветру, а не архонтам и королям. Ясы – это вольные воины и ремесленники, но не праздные и ленивые горожане.

– Греки тоже молятся силам природы, они – воины, и в городах у них нет королей, а архонт – это только видимость власти. Вся власть – у богатых греков: как они скажут- так и сделает архонт.

– Ты умен не по годам, Олгасий, но ясы будут снимать оружие, украшения, кожу с убитого воина, мертвого. Греки и персы же сдирают кожу с живого человека, если им выгодно, а то и с целого народа. Знаю я эту культуру и напыщенное благородство!

Вранье все и воняет кровью человеческой, несет от греков гнилым смертным смрадом. Решайте! Мое же мнение таково: нужно подписывать хартию, но переделать ее. Греки состряпали договор с нами как с рабами. Я знаю язык сколотов, на нем и напишу хартию. Этим языком владели вольные скифы, жившие когда-то на этом побережье. Олгасий, ты не слышал о таком языке?

– Я пытался найти и ознакомиться с письменами на сколотском языке, но где найти такие рукописи? Волхв, ясы могут быть сколотами или скифами, персами, греками или италийцами, сарматами или евреями?

– Ты правильно меня понял, Олгасий, национальность не имеет значения. Яс всегда носит у пояса отточенный меч против врага степи и наших будущих городов. Вот там, на острове, мы построим свой первый город вольных ясов, без господ и рабов.

Хартия.

Мы от рода скифского, наследники степных вольных племен, народ сколотов вольных, именем бога Солнца говорим устами моими, верховного волхва ясов нынешних, древним Левием прозванного.

Скифы великие персов умучили, водя их по необозримым степным просторам. Одолели силой духа и мудростью народа скифского врага своего – царя персидского.

Персы же, погубив в войне армию скифов, сами в той войне не победили, и побережье моря Румского заселили колониальным народом греческим. Руками эллинов построили города прибрежные и разрешили жить в них потомкам великих эллинов, как рабам своим.

К вам, архонты греческих городов на земле скифов, к вам, купцы греческие, к вам, философы и легионеры, чиновники и ремесленники – на удержание в памяти вашей и на извещение воли ясов вольных, ушедших от рабства ненавистного и чуждого природе людей вольных – от ясов, кои противны и мертвы к войнам и смертям людским, обращаюсь этой грамотой и хочу, чтобы стала она законом для народов наших.

По воле народа нашего, желаем любви и уважения взаимного с народом греческим. И не словесно токмо, но письменно утвердить любовь и уважение взаимное на правах равных, без рабства черного и раболепия меж народом нашим и архонтами, жрецами и чиновниками, волхвами и воинами.

Клянемся главами своими за взаимность и верность великую!

Первым словом да умиримся с вами, греки. Да полюбим, друг друга от всей души и не дадим завоевать землю нашу никакому врагу.

Мы обязуемся всеми силами, мужеством и умением обогащать нашу землю.

Вы обещаетесь отказаться от труда рабского.

Детей наших – обучать в школах и защищать законом архонта от унижений и придирок отроков греческих, а буде ссора меж ними и драка – так не судить их по тому, грек ли, яс ли. Судить по закону, не признающему национальной принадлежности и чина отца или покровительства родственника высокопоставленного.

Мы обязуемся уважать богов греческих и защищать веру вашу оружием своим и своей жизнью.

Вы обязуетесь уважать веру ясов в солнце сколотов и не чинить препятствий в исполнении ритуалов наших, защищать оружием своим уважение к богам нашим.

Будем хранить любовь и уважение к богам наших народов и не неволить, не принуждать к другой вере ни силой, ни словом. Уважение и терпимость, взаимопонимание друг к другу, к волхвам нашим и жрецам вашим.

Мы обязуемся обучать бесплатно юношей греческих искусству скифскому, как ремесленному, так и военному.