Вера, Надежда, Любовь, или Московская фантасмагория

Таисии исполнилось 55 лет, но выглядела она старше, может быть из – за совершенно седой копны волос и пергаментно – желтого цвета кожи на лице и руках, скорее всего от курения. Была она высокого роста и вся какая – то узкая, хотя худой ее едва ли можно было назвать, Двигалась он плавно и как бы нехотя, словно в замедленном кино. У нее были черные, как уголь, глаза, маленький рот и нос с горбинкой. Во всем ее облике чувствовалась порода. Ее довольно большая – метров двадцать с лишним – комната была тесно заставлена мебелью. Солидных размеров гардероб, огромный буфет, кровать с высокой спинкой, комод, этажерки с книгами – все это было гарнитурное, резное с инкрустациями. Посреди комнаты стоял круглый стол под зеленым абажуром. Стены были увешаны фотографиями разных размеров в темных рамках. Над кроватью висело большое фото юноши в тюбетейке, разительно похожем на Таисию.

Евгений Августович привстал с бокалом и поцеловал Таисию в щеку.

– Ну что ж, поздравляем тебя, Тасенька, здоровья и счастья тебе, радостей по больше, мы тебя любим и ждем в гости. Ты ведь у нас когда, полгода назад, на ноябрьские праздники последний раз была.

– Спасибо, Женька, за теплые слова… а мне кажется, что это будто вчера было. Время пролетело, как один день, я заметила с возрастом время точно летит быстрее… а я сегодня с обеда отпросилась, цветов надарили море… эти розы роскошные – от начальника. Вы наберите домой букетов, какие понравятся, мне все равно их ставить некуда. Последнее время работы навалили не в проворот, приходится на дом брать. Уставать что-то стала. Вечером домой прихожу и с ног валюсь. Уж три года как на пенсии должна быть, так не отпускают, пропадем, говорят, без тебя. Хорошо хоть еще девочку мне дали, учу ее. Ну да ладно… Расскажите как у вас дела – то? С Валерой прояснилось что – нибудь?

– Нет ничего, совсем ничего, – сквозь слезы сказала Вера и спрятала лицо в ладонях.

– Ну а милиция что? Времени – то сколько прошло уже, неужели ни каких результатов?

– Ни каких.

– Так может дать им, чтобы зашевелились?

– Да нет, боюсь только хуже сделаем, – сказал Евгений Августовичч, закуривая сигарету, – капитан, который нашим делом занимается, вроде нормальный мужик. А вообще я вам скажу, тут какой-то мистикой попахивает. Ну не может человек вот так, на ровном месте взять и исчезнуть. Да еще этот тип…

– Что за тип?

– Да крутится около нашего дома какой – то оборванец… Веру вон напугал недавно.

– Жень, когда вы переедете, наконец, с ордером как у вас дело обстоит?

– Должны вот – вот получить.

– Это вот – вот знаешь, сколько может тянуться?

Arschl?cher in der Kommission* ждут на лапу, не иначе. А вообще черт с ними, будем, ребята, надеяться на лучшее, что нам остается нам in diesem abscheulichen Leben.** Женька, налей – ка нам с Верой.

Вера часто жаловалась мужу, что Таисия при ней часто переходила на немецкий язык, особенно, когда речь заходила о чем – то важном для Таисии. «Я чувствую себя тогда полной дурой».

* жопы в комиссии

** в этой мерзкой жизни

– Выпьем за вас, мои дорогие. Я уверена, что Валера непременно объявится. Не мог же он сквозь землю провалиться в конце концов. А вообще я вам скажу над нами просто злой рок какой – то… Петя погиб в самом начале войны и Гоша пропал без вести тоже в первые же дни войны… мальчишка восемнадцатилетний. Бросили их, пацанов не обстрелянных в самое пекло в Либаве и что? Зачем? Все до одного погибли. Dieser Schnurrbart ist ganz sauer, ich hoffe, er ist mit Glatze auf derselben Pfanne,*** столько ребят за зря положили, Я ведь была в Либаве осенью в сорок пятом, специально разузнать, как там и что. Первым делом я пошла в комендатуру, там сказали, что красноармеец Нарумов Георгий Петрович в списках вышедших из окружения не значится. Больше я ни чего не смогла добиться. Я ведь даже не знала номера его части. Я спросила, может он был ранен и был в госпитале, они сказали, что пароход с ранеными немцы утопили, ни кто не спасся. Я говорю, ну хоть что-то должно остаться, не может же человек просто так пропасть и ни каких следов. Помню там майор однорукий был, вынул из шкафа какие-то папки, покопался в них и выписал мне бумажку, я сейчас я покажу,она у меня здесь вот, в альбоме, ага, вот: рядовой Нарумов Георгий Петрович, связист, Лиепая, п/о 37/7, данные о розыскиваемом – не имеется. А в конце сорок первого мне похоронка на Петю пришла. Вот и все.

Евгений Августович взял ее за руку.

– Тасечка, давай не будем об этом. Все это в прошлом.

– Не знаю, Женька, для меня Гоша мой жив.

* этот усатый все просрал, надеюсь, что там он на одной сковородке с плешивым

– Как странно, – сказала Вера, – Евгений, это же просто мистика какая – то… Николай наш тоже в Либаве пропал без вести. Может они даже вместе служили… прислали точно такую же бумажку, даже номер тот же – п/о 37/7, и не понятно, то ли он погиб, то ли в розыске… Написано нет известий с первых дней войны. Мама в военкомат с ней пошла, там сказали, что это извещение о пропавшем без вести

установленной формы. Сказали ждите, со временем могут появиться новые данные. Так вот и ждем до сих пор.

– Ну все, ребята, хватит печалиться, мы что – то совсем погрустнели… Женька, вот, возьми гитару, сыграй нам что – ни будь для души, Сыграй, знаешь вот это: ла… ла – ла – ла —ла… Гоша ее очень любил напевать, «Грустить не надо», по – моему.

Они уехали от Таисии во втором часу ночи. В такси Вера, прижавшись к мужу, сразу задремала и проспала до самого дома.

VII

Участковый уполномоченный лейтенант Яков Паленских шел к Сахаровым по просьбе начальника УГРО майора Ефимцева. Ефимцев позвонил ему после очередной встречи с Верой. Она разрыдалась у него в кабинете когда он сказал ей, что сейчас по Калининскому району в розыске находится порядка десяти Валер разных возрастов. Ефимцев подал ей стакан воды, вынул из стола объемистую папку, пододвинул стул и сел рядом с ней.

– Вот что, Вера Александровна, буду говорить с вами откровенно. Вот здесь у нас около двухсот пропавших за один только март месяц, а ведь мы, сами понимаете, занимаемся в первую очередь грабежами и убийствами. Я в милиции работаю с сорок восьмого года и за эти десять лет у меня по району ни чего не изменилось – каждый год пропадает порядка тысячи человек. По нашей статистике находится где-то порядка пятидесяти процентов. Часто пропадают люди, которые не должны пропасть – для этого нет абсолютно никаких причин видимых и не видимых, так что человеку просто некуда пропасть. Похоже, что случай с вашим сыном именно такой. Мы проверили все обстоятельства его пропажи, да вы их наверняка знаете лучше меня и зацепиться, к сожалению, пока не за что. Но вы, главное, не отчаивайтесь, не теряйте надежды. Работа по розыску ведется постоянно, дела находятся в разработке до пятнадцати лет, так что вам надо просто набраться терпения.

Ефимцев, подключая участкового к этому делу, рассчитывал, что Паленских, которого знали и уважали во Владимирском поселке, «примет огонь на себя»: «Просто чтоб ты, лейтенант, был в курсе, может прояснишь какие-то детали, тут любая мелочь может помочь, хотя скажу тебе, дело мертвое, фактов ноль, но ты хотя бы поговори с ними по душам».

Было около девяти вечера и Яков рассчитывал застать дома всех членов семьи. Подходя к дому, он заметил под фонарным столбом на против подъезда темную неподвижную фигуру ростом ни как не меньше двух метров. «Ну и верзила, баскетболист, наверное, никогда его не видел». В тусклом свете фонаря можно было только рассмотреть, что он был узкоплеч и неестественно худой, так что его плащ или, скорее, балахон до пят был ему явно велик и висел на нем, как на вешалке. Лицо было полностью скрыто капюшоном. Он стоял неподвижно и не пошевельнулся, когда Яков прошел мимо – буквально в десяти шагах от него. Яков почувствовал, что от странной фигуры веет какой – то жутью. «Ты чего тут ошиваешься? – спросил Яков, но ответа не получил. «Ищешь кого?» – «Уже нашел» – странно высоким и каким – то звенящим металлическим голосом ответила фигура, медленно двинулась вдоль забора и буквально растворилась в воздухе. Яков проводил ее взглядом. «Вот черт, что это было?» – подумал он и вошел в подъезд.

Дверь ему открыла Вера.

– Вы нашли его? – выпалила она, задыхаясь от волнения, – Валеру нашли?

– Добрый вечер, я ваш участковый, извините, зашел по делу… а вы, простите, кто?

– Я Вера Сахарова, мама Валеры, вы проходите пожалуйста, пойдемте в комнату, вот сюда проходите, осторожно, тут порожек, лампа не горит… Евгений, это вот насчет Валеры,..

– Добрый вечер, Паленских, ваш участковый.

Евгений Максимович отложил газету и подвинул ему стул.

– А по отчеству вас как?

– Семенович. Яков Семенович.

– А я Евгений Августович, вот, пожалуйста присаживайтесь.

– Майор Ефимцев в общем ввел меня в курс дела, хотелось бы, если можно, по подробнее узнать, как все произошло.

Евгений Августович вопросительно посмотрел на Веру.

– Евгений, давай ты, я очень волнуюсь.

– Ну, в общем, мы сразу в тот же день обратились в милицию, оставили заявление…

– Это я в курсе. Расскажите, при каких обстоятельствах это произошло.

– В конце февраля, кажется двадцать седьмого да? Ну да, точно. Валера должен был сдавать курсовой проект, перед этим он пол ночи сидел что-то там исправляя и подчищая, поспал он какие-то три или четыре часа, встал около семи, буквально за пятнадцать – двадцать минут собрался и убежал.

– Как, прямо так и побежал?

– Ну да, он опаздывал.

– А потом?