Параллель. Повесть

– Новости видал?

– Я не смотрю новости, – Эвальд, не поднимая головы, продолжил составлять отчёт за недельную работу.

– У-у-у, многое потерял. Угадай нашу звезду?

– Солнце.

– Чего? – Влад застыл с растерянной улыбкой на лице, потом махнул рукой, – короче смотри, чего покажу.

Он развернул широкий планшет, который держал в руках, и коснулся экрана. Прыгающая камера пыталась удержать в фокусе раскрасневшееся от мороза лицо идущего человека. Эвальд узнал себя.

– Скажите, за что вы напали на этих людей? Вы активист чёрно-зелёного движения?

– А разве для того, чтобы помочь разнять драку, надо состоять в партии?

– Так вы не знали, за кого вступаетесь?

– Это имеет значение?

– Какова ваша позиция по отношению к поправке в законе № 724А-14?

– Любите цифры? Тогда вот вам такое: 1-13-13.

Голос за кадром после некоторой паузы задал новый вопрос:

– Вы не думаете, что своим поступком обратили на себя лишнее внимание и нажили новых врагов?

– Ничего страшного, я их заранее прощаю.

Влад погасил планшет и присел на край стола.

– Ну ты отжёг, молоток! Но как вообще журналисты узнали?

– У девушки была камера. Лицо распознать не ахти проблема.

– Странно, такого ролика я не видел.

– Может, не время ещё. Не станут же они выкладывать, как двое бьют лежачего.

– Зачем тогда снимать вообще? Так ты не знал, что тебя снимают?

– Догадывался… – Эвальд устало вздохнул, – у тебя всё? Мне работать надо.

– Ну да, ну да… ты главное продолжай гнуть нейтралитет. Как только сочтут тебя чёрно-зелёным – всё, считай, работать больше будет негде, – с этими словами Влад похлопал коллегу по плечу и пошёл за свой стол.

«Верно сказал… чёртовы камеры. Теперь администратор глаз с меня не спустит. Первое время будет осторожничать, держать нос по ветру, но как только учует кровь, уволит за опоздание или вообще по сокращению» – спрятал лицо в ладонях и покачал головой. Задребезжал в ящике стола вибратор телефона.

«Номер незнакомый… неужели журналюги пронюхали? Или из банка кто сдал с потрохами?» – поднёс аппарат к уху. На том конце провода кто-то громко дышал, то ли не решаясь заговорить первым, то ли стараясь напугать молчанием.

– Как там тебя, – прошептал знакомый женский голос, затем громче добавил, – привет, Ганс.

– Ира?

Она хихикнула и слегка заплетающимся языком назвала улицу, номер дома и квартиру. И повесила трубку.

«Откуда у неё мой номер? Переписала, когда спал, наверное. И чего звонит вдруг? Адрес не её, даже не рядом. Опять другой конец города, трущобы какие-то. Если бы нужна была помощь, она бы не смеялась. Может, напилась, на розыгрыши потянуло? Хорош розыгрыш, к чёрту на кулички ехать».

Эвальд уже положил телефон обратно в ящик стола и хотел вернуться к составлению отчёта, но перед глазами всплыло лицо девушки, её вымученная улыбка, морщины над переносицей и в уголках губ…

– Что же с тобой, всё-таки, не так? – сокрушённо покачал головой и принялся одеваться.

У выхода остановился, вернулся и зашёл к администратору.

– Я сегодня уйду пораньше.

Администратор кашлянул в кулак, скрестил руки на груди и откинулся на спинку кресла, ожидая, по-видимому, добавочных аргументов. Эвальд этим не порадовал, продолжал смотреть в упор на начальника.

– Иди, – цокнул тот, – но потом отработаешь.

– Разумеется.

Спустя примерно час парень стоял на незнакомой улице и смотрел на гнутую номерную табличку на углу пятиэтажки. Уже начало смеркаться, в окнах загорались огни, а в вечно беззвёздном небе уже стали различимы сигнальные маяки самолётов.

У дома был всего один подъезд. Эвальд подошёл к двери с выломанным замком, потянул на себя и шагнул в полумрак. Осмотрел первую лестничную площадку и после несложных подсчётов поднялся на третий этаж. Номера имелись не на всех дверях, но на нужной – был. Не пришлось даже стучать: из приоткрытой двери медленно выползал и бил в нос дух неубранного помещения. Слух резала громкая электронная музыка с синтезированными голосами. В перерыве между сменой коротких треков слышались разговоры, чей-то нездоровый смех. Фалангой указательного пальца толкнул дверь, та приоткрылась лишь наполовину и во что-то упёрлась. Протиснувшись внутрь, обнаружил на полу за дверью полураздетого человека. Оголённая грязная кожа, кое-где с синяками и ссадинами, покрылась крупными мурашками. Человек крепко спал. Кажется, спал. Эвальд как можно тише ступал по растрескавшемуся и бугристому линолеуму. Будто его шаги можно было различить сквозь техно-безумие новомодной музыки. В комнате справа так же вповалку лежали люди, кое-кто в сознании, мотает головой, и чешется, чешется… или же чешет стену, к которой прислонился. Заклеенные газетами окна с трудом пропускают фонарный свет, мигающие огоньки музыкального устройства бегают по обшарпанным стенам и потолку с двумя полосами обвалившейся штукатурки. Здесь её нет.

Вернулся в прихожую и заглянул на кухню. То есть это должно было быть кухней, но из полагающейся мебели осталась лишь раковина, с двумя шлангами в стальной оплётке, торчащими из отверстия для крана. У одной из стен, под матовым диодным ночником, на выпотрошенных обломках дивана сидела Ирина. Полоса лысины стала ещё шире, волосы выкрасились в оттенок тёмно-красного цвета. Какой-то тип с такой же полу-лысой стрижкой, размахивая жестянкой пива, завалился ей на плечо и с восторженным выражением лица что-то взахлёб рассказывал. Время от времени он тянулся губами к бледной тонкой шее, девушка, хохоча, отталкивала его, но лишь для того, чтобы вновь подставить плечо под его голову.

Эвальд зашёл в комнату, прислонился к грязной стене. Ира, наконец, заметила его присутствие, вскочила, отчего панк, что к ней жался, повалился набок и чмокнул пружину дивана. Девушка схватила Эвальда за руку, извлекла из нагрудного кармана папиросу и предложила гостю. Потянула за собой, но тот остался стоять. Тогда она привстала на цыпочки и закричала ему в ухо:

– Опять ты скучный? Давай к нам, я тебя развеселю.

Он поморщился от алкогольного перегара и несвежего запаха тела.

«Неужели ради этого? Ради этого я сюда приехал?».

Вышел в коридор, прикрыл за собой дверь.

«Как будто в гостях был, приличие соблюдаешь» – усмехнулся он своему автоматизму и пошёл к лестнице. В парадной двери его чуть не сбил с ног какой-то местный обитатель. Эвальд вовремя отскочил в сторону. Вслед за первым пронёсся ещё один «персонаж» с бутылочным горлышком в руке. Немец проводил его взглядом, ещё некоторое время прислушиваясь к топоту ног, потом вышел на крыльцо. С прискорбием констатировал, что на душе немного мерзко.

Долго стоял, не решаясь спуститься с крыльца. Задрал голову, будто надеясь высмотреть в ночном небе ответ на мучающий его вопрос. С силой пригладив волосы на голове, резко развернулся и нырнул обратно в темный зев подъезда.

На втором пролёте споткнулся о вытянутые ноги прислонившегося к стене человека. Он зажимал бок рукой, меж пальцев медленно сочилась кровь. Немец склонился над ним, заглянул в лицо. Даже в сумраке можно было разглядеть крупные красные прожилки на нездоровом синюшно-буром лице, неоднократно разбитом носе. Человек тяжело и судорожно вздыхал, от чего его разорванная нижняя губа подрагивала и оголяла ряд гнилых зубов. От него разило нестираной одеждой и алкоголем. Он чувствовал чьё-то присутствие, жмурился и слегка склонял голову в сторону, не желая смотреть.

Эвальд выпрямился, дёрнул щекой и отвернулся. На одном дыхании проскочил оставшиеся пролёты и участок коридора, толкнул дверь и влетел на кухню.

– О, Ганс вернулся! – радостно вскрикнула Ира.

Она не сопротивлялась, когда вернувшийся гость схватил её за локоть и потащил из квартиры, лишь громче засмеялась.