С точки зрения вечности. Sub specie aeternitatis

Когда я выключаю свет.
И снова снег летит на крышу.
Ну, что ж, спасибо за совет.
Но как мне жить, тебя не слыша?

Ты измотала меня всего. Я смертельно устал! Если б можно было всё переиграть, всё начать сначала! Мне не нужна эта жизнь – без тебя, пойми! Ты и жизнь – для меня одно и то же!.. Зачем я снова прощаю тебя? Прощая, я становлюсь слабым. Нет! Нет!! Нет!!!

Я не знаю имени опасней,
Я не знаю имени прекрасней,
Я не знаю имени страшнее,
Я не знаю имени больнее,
Я не знаю имени – невинна!
Я не знаю имени…

Я не знаю имени! Я не хочу его знать!

Глава одиннадцатая. Друзья

Для этой невероятной встречи и место было подобрано подходящее. Они встретились в семь часов вечера в маленькой двухэтажной гостинице, расположенной на краю посёлка. Гостиница относилась не к посёлку, а к засекреченному институту, куда прибыл в командировку Володя, и которая тоже была своего рода засекреченной: она стояла на опушке векового бора, и в ней на данный момент производился ремонт, так что номер, в котором он остановился, был единственным функционирующим номером гостиницы.

Они встретились в холле, сдержанно поздоровались и молча прошли мимо дежурной и сторожа по коридору на второй этаж, а войдя в номер, вдруг принялись обнимать и мутузить друг друга, как в юности, точно меряясь силою и нанося друг другу нешуточные удары, перемежаемые радостными восклицаниями. Оба раскраснелись и оба были немного смущены прорвавшейся наружу радостью, которую каждый из них надеялся, было, скрыть от другого.

Володя приготовил маленький стол: бутерброды, чай, коньяк. Василий изумлённо поднял брови, и Володя, узнавая его по этой сохранившейся с детства старой привычке, снова принялся радостно хлопать его по плечам. Им казалось, что оба они ничуть не изменились, хотя если вспомнить, сколько они не виделись, и сколько воды утекло за это время…

Непринуждённо, капля за каплей, начался разговор, которому суждено было продлиться далеко за полночь.

– Вообще-то я предпочитаю книги, – начал Володя. – Книги – это возможность самому выбрать умного собеседника и тему, приемлемый темп и длительность разговора. Я вынужден достаточно много и плотно общаться с людьми на работе, плюс интенсивна научная деятельность. Поэтому в свободное время я отдыхаю от общения. Но для тебя я сделаю исключение.

– Премного благодарен… а я предпочитаю откровенный разговор по душам.

Володя улыбнулся.

– Я тебе открою один профессиональный секрет. В нашей профессии есть такое правило: если ты хочешь получить какую-то информацию от самого человека, то, как бы ты ни был заинтересован, не показывай своего интереса. Если начнёшь настаивать, человек займёт оборонительную позицию, и ты ничего не узнаешь. Надо наоборот отступить, дать ему возможность сделать первый шаг, так как обычно человеку хочется поделиться, если он видит в тебе готовность выслушать, но при этом свобода выбора остаётся за ним.

Василий задумался, казалось, о чём-то своём.

– Да-а, психолог. Вот и имей таких друзей, – проговорил он, наконец. – Теперь-то я понял, почему ты так странно реагировал на мои письма о Марине! Ты же сам признался, что уже тогда она тебя заинтересовала, и ты именно таким способом выуживал из меня информацию – вроде тебе и дела нет!

– Я – выуживал? Да тебе же невозможно было рот заткнуть! Ты говорил и писал только о ней. Да, она меня заинтересовала… Всегда чувствуется, когда за словами стоит нечто…Стихи пописываешь? Небось, думаешь, вот прочитает когда-нибудь и поймёт, какого человека…

– Я их не печатаю, – буркнул Василий. – Как же она прочитает?

– А почему?

– Стихи – это слишком личное, вроде дневника. Вот песни – другое дело, песни я пишу для друзей, я заранее вижу перед собой собеседника и таким образом с ним разговариваю. Только так они и соглашаются появляться на свет, песни. Стихи всегда приходят внезапно, когда их меньше всего ждёшь – в дороге, на ходу, когда, как на зло, ни клочка бумаги под рукой, и приходится записывать их на чём попала – на чеках, обрывках бумаги, на краях газет. Один раз даже записал на обложке тетради одного студента…

– Прочти мне что-нибудь.

– М-м.

– Почему? Раньше всегда читал.

– Вот именно, раньше.

– А как же наша клятва? Никто и ничто не разрушит наш мужской союз…

Василий угрожающе поднял кулак.

– Ладно, ладно, уже разминались. Я вот Катерине пожалуюсь, откормила тебя. Ну, как у вас? Кстати, она замечательная хозяйка! – похвалил он Катю, и лицо Василия расплылось в довольной улыбке.

– А знаешь, она оказалась хорошей женой, готовит – пальчики оближешь, всё везде чисто, никогда не ругается, всё время «Васенька, Васенька», Пашку тоже учит: «Как папа скажет. Иди, спроси папу». И малец такой спокойный растёт, весь в неё… Плаксивый маленько, ну, так это ещё детское, пройдёт… Любовница, конечно, из неё не ахти…

– А другие?

– Какие «другие», старик, ты что? – искренне возмутился Василий. – Я с этим делом давно завязал.

– Молодец, парень! Вот за это надо выпить! – что они и сделали, и тут Василий, как будто набравшись храбрости у напитка, произнёс:

– А вот ты не молодец!

Володя с интересом взглянул на него.

– Как ты тогда сказал: «Извини, так вышло, не удержался!» Бедная девочка! Как я тебя тогда не задушил, сам не понимаю!

По мере того, как Володя начал понимать, куда Василий забрался, озадаченное лицо его прояснялось. Он улыбнулся, потом задумался и с внезапной решимостью хлопнул Василия по коленке:

– Прости, старик… Раз уж у нас с тобой так повернуло разговор… Обманули мы тебя тогда. На самом деле между нами ничего не было.

– Как ничего? Заливай теперь! Были же свидетели, что вы провели ночь вдвоём в нашей палатке.

– Ну, да, провели… Только она об этом ничего не знала. Я её принёс на руках уже спящую и утром ушёл, пока она ещё спала. Она тогда так переволновалась, что даже не спросила, каким образом оказалась ночью в чужой палатке. …

– Так я ж тебя сейчас задушу! – вскипел Василий, и они принялись колошматить друг друга к взаимному удовольствию. Такая мышечная разрядка была полезна обоим, они словно на мгновенье возвратились в детство, где всё между ними было просто и гладко. Излишки напряжения и эмоций тоже быстро расходовались в пылу кратковременных, но горячих баталий. Обоим зачем-то нужно было это погружение вглубь истории, но давалось оно им нелегко.

– Как я мог поверить! Просто какой-то рок! Я всё время чувствовал: что-то здесь не так. И ты помешал мне дважды! Я ещё до отъезда в Крым дал себе слово: она будет моей. Девочкой она оттуда не вернётся.

Володя чуть приметно вздрогнул, и Василий мстительно рассмеялся, глядя на его запоздалый испуг.

– Да, я и место выбрал подходящее – поляна, красивое такое место… И дёрнула тебя нелёгкая появиться в самый неподходящий момент!

– Теперь я понимаю, почему она тебя так боялась. Вот что значит женская интуиция… а я и не подозревал… Ох, вовремя, выходит, я её увёз. Успел. Слава Богу!

– Убить тебя мало, – тихо проговорил Василий. Они выпили ещё по рюмке, и несколько минут провели в полном молчании, сосредоточенно жуя и думая каждый о своём. Далёкое прошлое стало вдруг близким, ожило, расправило крылья, наполнилось запахами, красками и звуками…

Какое замечательное время – молодость! Какой глупое! Сколько сил растрачено впустую, сколько упущено возможностей, сколько наделано ошибок, но – как жарко горел костёр, и тепло тех дней долетает сквозь годы, и искры трещат, грозясь прожечь одежду, и на лицах, разгорячённых вином и воспоминаниями, играют отблески пламени…

Они сидели друг напротив друга, разделённые журнальным столиком, два красивых сильных мужчины в полном рассвете сил, похожие, как два родных брата, как два оттиска одной печати, и пили вино, и вспоминали, и думали… Было что-то иррациональное в этой ночи вдвоём, в тишине пустой гостиницы, за окнами которой шумел лес. Мохнатые ветви старых елей почти касались стёкол, точно хотели заглянуть в комнату и узнать, о чём говорят и о чём молчат эти двое. Они не только находились в странно очерченном пространстве, но и вне времени, ведь в том месте, куда они попали, времени не было вовсе – всё смешалось, всё ожило и стремительно сменялось одно другим, как при ураганном ветре: штиль и шторм, любовь и ненависть, прошлое, настоящее и будущее, которое уже дышало где-то рядом, налагая на все слова и звуки свою неотторжимую тень. Да, они сидели рядом, но кому-то из них предстояло уйти, кому-то остаться. Эта ночь была похожа на привал высоко в горах, вдали от людей и повседневности, когда одна часть трудного и опасного пути уже пройдена, а другая ещё предстоит.

– Расскажи мне о ней, какая она для тебя.