Торговец отражений

– Как ты смеешь такое говорить?!

– Вы сказали сыну, что его желания мерзки для мужчины. И что ни один уважающий себя мужчина не пойдет на актерские подмостки. Это было зимой, помните? Рождество. Вы подарили сыну энциклопедию юного медика, потому что сами им хотели быть. А он мечтал работать в театре. Вы знали. И вы ненавидели.

– Кто сказал вам это? Я любил своего сына!

– Вы любили свое отражение в нем.

– Я хотел им добра! Джексон знал, я сказал ему правду!

– Вы хотели добра себе.

Грейс видела все его мысли. Они обращались перед ней в образы, наполнялись звуками, запахами. Она почувствовала, как рядом бы бросили Лизу. Она слышала крики обезумевшего от потерь Джима. Потом Уайтхед бы подошел к Сабрине, схватил бы ее за руки и бросил бы на кровать. Она была добра к нему. Уайтхед подарил бы ей долгую смерть, позволил бы цепляться за жизнь.

Грейс видела это. Но знала, что никогда не увидит в живую.

– Все мы для себя безвинны, мистер Уайтхед, – проговорила Грейс. – Только вина ваша на лице читается.

– Я что, на проповеди сектантской что ли? – воскликнул Уайтхед.

– Нет, мистер Уайтхед… – начала было Грейс.

– Вы говорите с Богом, – закончила Сабрина и сделала маленький шаг вперед.

– Вы чокнутые, – усмехнулся мистер Уайтхед и махнул рукой.

– Мир чокнутый, раз считает вас жертвой.

Грейс вновь поймала взгляд Уайтхеда.

– У каждого есть ноша, которую придется нести. И смириться с ней, значит пойти против всего мира. Вы не смирились.

Уайтхед улыбнулся.

– Я никогда не смирюсь.

Никто не успел и слова сказать. Все произошло слишком быстро.

Соломон Уайтхед вскочил на ноги и пронесся мимо так быстро, что никто, даже Лиза, которая могла остановить его одним хватком,  не успела встать с кровати. Звонкие и тяжелые шаги устремлялись по лестнице на волю.

Грейс вылетела следом.

Она не чувствовала ни боли, когда поскользнулась на ступеньке и подвернула ногу, ни нехватки воздуха. Темнота перед глазами смешалась в густую массу, обтекала, подталкивала. Сердца больше не было. Мира больше не существовало.

Было другое, темное, бесконечное, спокойное. И Уайтхед, забиравший это.

Уайтхед быстро добежал до двери. Когда Грейс очутилась на первом этаже, Соломон Уайтхед был уже у выхода. Его тучное тело дрожало от нетерпения.

Нога, подумала Грейс. У него не было больной ноги. Но зачем Сабрина спускалась к нему?

Когда Грейс вылетела на улицу, Уайтхед уже спустился по ступеням и бежал дальше, к огороду.

Следом слышались уже быстрые шаги.

Грейс знала – это не Джим и Лиза.

Шелдон. Шелдон. Это был он. Он тоже почувствовал. Он все слышал.

Было солнечно, и яркий свет отражался в глади воды. Солнечные блики играли на пруду. Грома не было. Молнии не появлялись. Это Земля кричала.

Грейс быстро вытащила нужное из сумки. Прищурилась. Приятная и чуждая тяжесть наполнила ладонь.

Грейс вытянула руку перед собой – приятный холод пробежал по коже. Она посмотрела перед собой и увидела белый свет. Он разжигался на противоположной стороне пруда. Заветное свечение, которого они ждали так долго. Грейс задохнулась, улыбнулась. Слезы брызнули из глаз. Это был знак. И – нажала на курок.

Истошный крик Сабрины не остановил полет пули. Уайтхед упал лицом в воду, не успев произнести и звука.

XIII глава

Грейс краем глаза увидела, как чужие руки обхватили прибежавшего к воде Джима за локти и оттаскивали от мертвого тела. Он сопротивлялся, кричал, брыкался, но ничего не мог поделать – Лиза была сильнее. Сабрина крестилась и круглыми глазами провожала уплывавшую вдаль душу Уайтхеда. А Грейс все стояла и смотрела на почившего, и в голове не появлялось ни мысли.

Уайтхед мертв. Его больше здесь нет здесь. Тогда где же он?

Позади раздавался тихий и неспешный шорох, будто ветер крался. Босые мокрые ноги шли по сырой земле, разбрасывали листья. Земля, напитавшаяся влагой, хлюпала. Дождь все-таки прошел, но быстро кончился.

Мир прорисовывался тонким запахом пыли и водорослей, приносимым ветром, выкраивался из звуков шороха и разговоров, казавшихся эхом. А в мире было мертвое тело, так неказисто раскинувшееся у ног, приглушенные звуки вокруг и вода. Ласковые волны пруда лизали лицо Уайтхеда, расчесывали волосы. Пальцы его, казалось, зажимали невидимые аккорды. Но они замерли. Навсегда.

Джим все кричал. Силы вернулись к нему, и все он тратил на то, чтобы попытаться оттащить Грейс от тела, чтобы вернуть к ним, разрушить стену, взрастившуюся между ними в подвале. Грейс не слышала его криков – только пульсацию в голове.

А шаги приближались. Уже совсем неспешные, спокойные, тихие настолько, будто опавших листьев касались только пальцами ног.

Сабрина стояла у дерева. Смотрела на искрившуюся в лучах солнца воду, на темневшего на ее фоне Уайтхеда, но смотрела сквозь, пустыми глазами. Руки, наказавшие себя за прошлую слабость, гладили испещренную ранами кору. Сабрина, казалось, очень жалела, что не может стать деревом и упокоиться.

– Никогда, Джим, никогда не верь человеку по первому взгляду. Никогда не знаешь, что творится в голове даже у самого близкого, – проговорил Шелдон, наконец подошедший к остальным.

Джим стоял в луже по щиколотку. Руки дрожали, колени чуть согнуты, словно с трудом держали.

– Я не… я просто… Боже мой! – прошептал он.

– Джим, не смотри на него! – воскликнула Лиза и вновь попыталась оттащить парня, но не смогла. Джим сбросил руки, когда Лиза попыталась обнять.

Шелдон медленно подошел к Лизе. Высокий, тонкий, обезображенный болезнью, но мудрый и спокойный – в тот миг он казался самым сильным человеком в мире. Шелдон закрыл глаза и провел ладонью по ее плечу.

– Отойди, ты сделала достаточно, – прошептал он.

Лиза подчинилась и уступила дорогу, но далеко уходить не стала. Встала и обняла себя. Ей показалось, что наступила зима и все умерло. Что мир дышал могильным смрадом.

Ветер пронесся между Шелдоном и Джимом прежде, чем Лэмб сделал шаг вперед. Поток воздуха подтолкнул его. Ветер нес крупицы морской соли и аромат водорослей.

– Джим, Уайтхед получил по заслугам, – проговорил Шелдон, чуть обойдя Джима и встав сбоку, и протянул ему руку.