Российский колокол № 4 (48) 2024

– Да ну на… – удивился Чудаков и огляделся. – А почему тогда я никого не видел?

– Так ты ведь и не присматривался толком, поди…

Вместо ответа Чудаков начал, прищурившись, внимательно смотреть по сторонам и от увиденного обомлел.

– Ишь ты, действительно. Депутаты… настоящие, целая фракция, наверное, не меньше.

– Какая там фракция – корпус в полном составе, за редким исключением, – поправил его начальник.

Впрочем, тут были не только депутаты. Окружавшее Чудакова пространство, докуда только ему хватило взгляда, заполняли размытые силуэты, как чужие, так и знакомые, среди которых время от времени попадались бестелесные образы известных артистов, политиков и даже некоторых священнослужителей. Они сновали вслед за своими телами туда-сюда по магазинам и ресторанам, катались на капотах «бентли» и «мазерати». Некоторые, правда, как Чудаков и директор, сидели на фонарях и ветках напротив окон многочисленных учреждений и, по-вороньи нахохлившись, ждали, когда им выдадут их тела…

Доверительные отношения

«Куда ведёт настоящий мужчина понравившуюся ему женщину на первой их встрече? В ресторан, разумеется. Не в чебуречную же её вести, в конце концов, не в загс, упаси, Господи, и не в свои холостяцкие апартаменты. Впрочем, насчёт апартаментов – это мысль, но туда уже потом, а сначала всё-таки в ресторан».

Так примерно рассуждал Пустохвалов, когда, зажав в одной руке гвоздичку, а другой пытаясь поддержать за локоток свою избранницу, поднимался по крутым ступенькам навстречу неоновой вывеске «Трактиръ». Его спутница – дамочка со строгим лицом и худыми лодыжками – пребывала, по-видимому, не в настроении.

– Простите, но я как-то увереннее себя чувствую, рассчитывая только на свои силы.

Она решительно высвободила руку, окатив кавалера холодным цунами, выплеснувшимся из её глубоких синих глаз.

«Стесняется, – решил Пустохвалов, – нормальных мужиков не видела до меня, похоже».

– Позвольте я вам хоть плащик помогу снять, – угодливо улыбаясь, пролебезил он, когда парочка сдавала вещи в гардероб.

– Это совершенно лишнее, я и сама могу прекрасно с этим справиться.

«А может, и не стесняется вовсе. Просто с характером баба, но ничего – обуздаю, дай срок только, и не такие бастионы брали».

В зале дамочка, не обращая внимания на предупредительно поставленный перед ней стул, демонстративно присела на соседний.

– Только ради бога не надо дуться, – бросила она, заметив гримасу то ли скорби, то ли недоумения на лице кавалера. – Намекать женщине на то, что она не в состоянии сама подвинуть себе стул или снять плащ, – это пошло и бестактно. Это, если хотите, пережиток средневекового кобелиного шовинизма, предрассудок того времени, когда женщинам изо всех человеческих радостей доставались только Kinder, Kueche und Kirche.

– Так вы это, прощу прощения, феминистка, что ли?

– Всего-навсего лишь выступаю за равноправные, доверительные и уважительные отношения между полами. Осуждаете?

– Не так чтобы очень… удивляюсь только. Но всё-таки, согласитесь, женщина – это женщина, а мужчина – это мужчина, так матушкой-природой уж заведено. А вы, бессовестная, все законы природы попрали, в смысле – поухаживать даже за собой не даёте, – кокетливо упрекнул её Пустохвалов. – И как, извините, нам, самцам, теперь обольщать вас прикажете в эпоху цифровой экономики – ни дуэлей тебе, ни мамонтов поблизости, а тут ещё и руку в автобусе подавать не велят.

– Придумаете что-нибудь, на то вы и мужчины, в конце концов.

– В таком случае у меня созрел тост: за умеренную эмансипацию. Или, другими словами, за равенство полов, но… только после свадьбы. Поддержите?

– Возможно, – лукаво прищурилась дамочка, – если, конечно, вы вина мне нальёте.

– С вашего позволения, мадемуазель…

Слово за слово, разговор незаметно перетёк в мирное русло. После второго бокала избранница заметно оттаяла и даже позволила Пустохва-лову положить к ней в тарелку немного запечённой рыбы.

А после третьего тоста доверие между полами было полностью восстановлено. Забывшая про гендерное неравенство эмансипантка смотрела на Пустохвалова влюблёнными глазами, готовая хоть сейчас делегировать ему все необходимые полномочия для доказательства последним своих чувств. Пустохвалов, надо сказать, тоже не терялся: и подкладывал, и наливал, и предупредительно щёлкал зажигалкой.

В десятом часу Пустохвалов махнул официанту рукой, после чего принесли счёт.

Увидев кругленькую цифру, бравый кавалер нахмурился и смачно втянул ноздрями воздух.

– Ух ты, четыре с гаком! Ничего себе так погуляли.

– Я, к вашему сведению, тоже могу поучаствовать, – не растерялась эмансипированная спутница Пустохвалова, перехватив его тяжёлый взгляд.

– Ну, если вы так настаиваете, – пробормотал он. – Разве с вами поспоришь, с эмансипантками.

Рыцарь стремительно терял игривость и расположение духа. На безвольной нижней губе его повисла тлеющая сигарета. Левый глаз, вперившийся в принесённый официантом квиток, слегка подёргивался.

Порывшись у себя в сумочке, женщина с гордостью выложила на стол тысячу рублей:

– Мой вклад, пожалуйста.

– В смысле?

– Ну, доля моя, так сказать…

– Разве это доля, это, скорее, дуля какая-то, честное слово, – покраснел Пустохвалов, поспешно пряча зелёную купюру во внутренний карман твидового пиджака.

– Нет, значит, чтобы в гардеробе дать мужику мужиком себя почувствовать, – глухо бурчал он себе под нос при этом. – Только там мы как бы эмансипе, а когда доходит до серьёзного, так сразу про слабый пол свой вспоминаем.

Спустя мгновенье Пустохвалов уже в полный голос разражался горьким упрёком:

– Нехорошо так поступать, любезная. И, заметьте, дело тут вовсе не в жадности, а в равноправных и уважительных половых отношениях.

– Не понимаю, о чём это вы сейчас, – испуганно поёжилась дамочка.

– А чего тут непонятного? Сам я, положим, пил беленькую по триста рэ за флакон, вам же бокал урожаем две тысячи тринадцатого освежал, целых три раза, кстати. Бордо! А бутылочка, между прочим, на две тысячи целковых тянет, – помахал он перед её носом принесённым счётом.

– Так я вроде бы и не допила её даже.

– При чём тут «допила – не допила», деньги-то за целую бутыль посчитаны. А ещё я ел селёдку под шубой, а вы балычок на шпажках заказать себе изволили, – раздражённо сказал Пустохвалов.

Дамочка, перегнувшись через стол, нащупала зажигалку и судорожно затянулась, зажав сигарету между мелко подрагивающими пальцами.

– Будь по-вашему, посчитайте, как сочтёте справедливым.

– Вот это другой разговор, милочка. Сейчас посчитаю, в общем, слушайте: две котлеты по-киевски, картофель фри, клубничный десерт…

Пустохвалов увлёкся. Попросив у официанта ручку, он с энтузиазмом ударился в вычисления. Через минуту обратная сторона счёта уже пестрела столбиками цифр, чем-то напоминающими собой бухгалтерские проводки.

– Сами понимаете, дело тут не в экономии, а в принципе, – приговаривал он, уткнувшись взглядом в бумагу. – Вопрос… э-э-э… принципиальный, уважительные отношения полов строятся на взаимном их доверии. Плюс ещё две сосиски по-венски. Пардон, сосиски это я съел. Значит, отнимем две сосиски, прибавим салат из авокадо. Не подскажете, сколько будет, если из трёхсот пятидесяти пяти отнять двести сорок восемь?

Наконец необходимые арифметические действия были выполнены.