Российский колокол № 4 (48) 2024

В районной газете стих одобрили, на последней полосе тиснули, «пиши ещё» сказали. Васька Пырей взыграл духом, застрочил в день по тексту. Косит сено – стихи кропает, сети ставит – рассказ черкает, дрова колет – повесть сочиняет, баню топит – фельетон молотит. Тетрадь испишет – в газету шлёт. Народ газету читает, ничего не понимает, но руки потирает: наконец, говорит, и у нас свой Бродский появился.

Десять тетрадей смог замарать, куда теперь это добро девать? Надо издавать. Жена намекает, в город отправляет. Там Союз писателей есть, гениев в нём не счесть, только тебя не хватает. Рысью вступай, в год по книге издавай. Васька Пырей жмётся, а самому неймётся. Собрался, в город поехал – в писатели поступать.

Но. Приехал Васька в союз. Огляделся. На полках пыль, обои – гниль. Да, может, так и надо? Тут люди музу ищут, им не до пылищи. На Пегасах плывут, перьями по пергаменту скребут, с Олимпа не слезают, смертных не замечают. Большую литературу куют.

Посередине стола восседает сама Змея Горыньевна: платье в цветочек, волосы в пучок, а вокруг все молчок. Правление за столом сидит, Змее в рот глядит. Овечьи хвосты дрожат: все жить хотят. Прибебекивают-примемекивают – корпоративная, значит, солидарность. Змея смрадом дышит, тремя головами трясёт, дымом пышет. Одна голова любовную лирику слагает, вторая голова пейзажную зарисовку излагает, третья голова лирическую миниатюру миру являет.

Змея на пол яд сплюнула, Ваську Пырья обнюхала.

– Кто ты такой, откуда, и как ты смел вторгнуться в наши пенаты?

– Я Васька Пырей, с деревни. Вот принёс свои стихи, рассказы, повесть ещё. Почитайте, может, сборничек какой-нибудь собрать. Или, может, в союз к вам кандидатуру подать…

– Хи-хи-хи, в союз! Ишь чего захотел! Я считаю, это немного рановато, абсолютно неуместно да и практически невозможно. Вы с-со мной соглас-с-сны, друз-з-зья?

– Бе-бе-безусловно! – быстро закивали овцы.

– А про что ты пишешь, Васька Порей? Есть ли у тебя стихи про то, что душа, как птица на ветке, мокнет одиноко под дождём и ты плачешь вместе с ней?

– Чего нет, того нет. Про птичек не пишу. Я как бы больше по философии, ну, там, смыслы разные, подтексты, архетипы, символы, чтобы поэзия была как проза.

– Смыслы – ерунда. В поэзии нужны только прекрасные, светлые, чистые чувства! Нужно писать очень красивые стихи! Братья и сёстры, вы ведь со мной с-с-соглас-с-сны?

– Б-б-бе-безмерно! – толпой заблеяли овцы.

– А вот есть ли у тебя, Васька Порей, лирические миниатюры про красоту великой родной природы?

– Я сам природа, чего о ней писать. Я ритмы ищу, звуки, ассонансы, аллитерации, чтобы проза – как поэзия, чтоб она на подсознательном уровне…

– Как ты сказал? Ананасы? Либиразы? Мы таких слов не знаем. И знать не хотим, не правда ли, коллеги?

– Бе-бе-бесполезно! Бе-е-езобразно! – Овцы спрятались за Змеёй и оттуда зыркали на Ваську красными глазками.

– Ах, Порей, Порей! Ты же ничего в литературе не понимаешь. Вот я тебя сейчас научу, а ты сиди и слушай. Литература должна быть красивой! Кра-си-вой! Ты конспектируешь? Нужно красиво писать о красивом. Чтобы каждый, прочитавший эти великие строчки, сказал: «Боже мой, как красиво!» Нужно писать о том, как красиво в капельке росы отражается заходящее солнце. Нужно красиво описывать, как звонко журчат маленькие ручейки, как красиво поют весенние птицы. Дорогие мои, вы любите писать красивые стихотворения о маленьких речушках своего детства?

– Бе-бе-бе-безумно! – подтвердили овцы.

– Внимай же, деревенщина. Литература – это Эверест! Это Джомолунгма! Не тебе, сивому мерину, пачкать её своими мыслями-смыслами. Только великая красота! Только возвышенные чувства! Наблюдай и замечай полёт бабочки над цветком, жужжание трудолюбивых пчёл, вздохи летнего ветра в плакучих ивах. Вглядывайся в природу и пиши о ней красивые стихи, до глубины души затрагивающие нашего читателя! Прозу не пиши. Кроме Гомера, у нас прозаиков не было, да и не надо. Только стихи! Стихи о любви! Ты должен описывать исключительно глубокие любовные переживания, вещать о том, как ты бежишь по лугу, покрытому цветами, навстречу любимой! И вы собираете, собираете, собираете цветы! – Змея перешла на фальцет и закатила глаза.

– Чушь собачья! – не выдержал Васька. – По лугам не скачу, цветы не топчу. Есть поинтереснее темы кроме жучков ваших, паучков да бабочек. Только, я посмотрю, и без меня хватает цветоводов в литературе. Ну как, пойдёте на луг цветы собирать?

– Бе-бе-бегом бе-е-ежим! – встрепенулись овцы, по цветам крупные специалисты.

– Ах, так! Тогда геть отсюда, вахлак деревенский! – завизжала Змея. – Союза тебе не видать! Книг не издать! Покуда не научишься ты бе-е-е-бе-е-езмолвствовать да фаркоп мой грамотно лизать!

Все три головы огнём пыхнули, обои полыхнули, овцы всполошились, заблажили, как их звать, забыли, через окна прочь припустили. Васька Пырей перекрестился, за дверью затаился. Соли горсть из кармана достал, на пороге раскидал.

– Господи, спаси и сохрани! От нечистой силы убереги! За морем-океаном, за островом Буяном, три года плыть – там тебе жить! Чур меня, чур! – так сказал, на все шесть сторон плевал и в деревню свою умотал. С тех пор Васька Пырей по союзам не ездил. К чёрту!

3. Как Васька Пырей дочь в школу водил

У Васьки Пырея дочь в школу собирается. Жена говорит: вот тебе, Васька сто тыщ, три года по копеечке копила, смотри, чтоб хватило. Васька рот разевает, недоумевает: да на эти деньги нам год жить, не прожить! А всё же не хватило. Рюкзак – десять тысяч, да в рюкзаке пятьдесят тысяч, столько же – одеть да обуть, да учителю букет не забудь. А чтоб сына в школу собрать, пришлось уже кредит брать.

Васька дочь из школы забирает, что на дом задали, никто не знает. Учитель велит в чат вступать, не зевать, там искать. Пырей в чат заходит, ни шиша там не находит.

– Скажите, а что сегодня задали?

– Мамочки, пора подумать о выпускном! Где будем отмечать?

– Какой выпускной во втором классе?

– Какой выпускной, ещё сентябрь!

– Какой выпускной без аниматоров? У меня будет скидка.

– Я думаю, надо в город поехать, в ресторан. А учителю в конце года путёвку в санаторий.

– Марь Иванна, не цыганьте. Мы вам на выпускном букет подарим, уже скинулись.

– Кто-нибудь знает, что задали детям?

– Родители, напоминаю, до конца недели надо зарегистрироваться на ста пятидесяти ресурсах. И «Зум» установить. Будем навсегда в онлайн переходить. Встретимся на вручении аттестатов, через одиннадцать лет!

– И осеннюю икебану не забудьте утром в школу принести.

– А можно про икебану хотя бы в полночь говорить, а не в четыре утра?

– Продаю покрышки. Кому покрышки?

– Ау-у-у! Меня кто-то слышит? Домашка-то сегодня какая?

А узнали задачу, сидят, чуть не плачут. До утра решают: сам Пырей, Пыреева жена, Пыреева мать, Пыреев отец, мать Пыреевой жены, отец Пыреевой жены, Пыреев сват, Пыреева сватья, сестра Пыреевой собаки, крёстная кошки Пыреевой жены – и так по мелочи человек двадцать. Все тут. Отдохнут и дальше задачу грызут. Не разгрызается задача. Звонят в Москву, троюродному брату Пыреевой бабушки со стороны невестки. Помоги задачу школьную решить, на мехмате же учишь, студентов мучишь. Троюродный брат Пыреевой бабушки со стороны невестки, человек опытный, сам задачу не грызёт, на кафедру несёт. Пять профессоров и десять доцентов с трёх сторон задачу грызут, сначала-то ржут, потом ревут, потом Перельмана зовут. Перельман задачу днём и ночью решает, про Пуанкаре даже забывает, но через неделю всё-таки сгрызает. Ваське Пырею решенье высылает. Пыреева дочка задачу в тетрадь пишет, не дышит. А учителька в тетради красной пастой чёрк-перечёрк, двойка за задачу, иди на пересдачу!

Отправляет Васька Пырей дочку на футбольную секцию: провести осанки коррекцию, схуднуть лишнюю комплекцию. Не спеши, Пырей, тренер говорит, такой паразит. Вот заполни сначала десять бланков, двадцать согласий, тридцать разрешений в пятьдесят заведений. Паспорта у всей семьи, справки об отсутствии судимости и наличии недвижимости, метрику прадеда, прапрабабкин аттестат и на Трампа компромат. Вот тогда мы дочку на секцию пустим. А если хочет взять в руки мяч, тогда вообще строгач: вот вам список из тысячи документов, но чтоб кто-то их все собрал, ещё не было прецедентов.

К ЕГЭ готовится второй класс, а по школе гремит завуча бас: «Во втором не начнёшь – своё будущее сольёшь, на паперть пойдёшь, в канаве сгниёшь!» Минимум три репетитора! Тест-тест-тест! А лучше – четыре! Тест про тест, тест-перетест! А у нас их пять! А у вас? Тест «Кем ты будешь со ста баллами ЕГЭ»: а) кассиром в «Пятёрочке», б) уборщицей в поликлинике, в) курьером в «Сбере», г) рабом на галере. Тест «Кем ты будешь с 0 баллов по ЕГЭ»: а) кассиром в «Магните», б) уборщицей в школе, в) курьером на ферме, г) дворником в шаверме. Второй класс семь потов льёт, одиннадцать лет за пятилетку выдаёт! Школа реальной жизни обучает, ведь жизнь-то всегда четыре варианта предлагает: а), бэ), вэ) и гэ). Только угадай! Удачу оседлай! Васька Пырей тот вертеп наблюдает, головой качает, да что он понимает. Это всеобщее среднее образование, а не бардак, а ты, Васька, дурак.

К Ваське Пырею дочка бежит, голос от радости дрожит. Нам, говорит, в школе главное рассказали! А мы-то не знали! План такой: ЕГЭ сдаёшь, сразу в роддом идёшь. Двоих-троих рожаешь, из декретов не вылезаешь, зато граждан воспитаешь. Ура! Поступать не надо! Знаешь, все девочки нашего класса чрезвычайно рады. Учёба? Карьера? Работа? А зачем нам работа? Не наша забота. Говорят, главное – прирост здорового населения для налогообложения общества потребления. Так дочка Пыреева сказала и за тын учебники покидала.

«Чёрт меня подери! Держу пари, мы ребёнка теряем, скоро он будет полностью невменяем, а мы тут молча сидим, одобряем!» – Васька Пырей ус поседевший дерёт, думает ночь напролёт. Куда им с дочкой бежать? Где образование получать? О! Есть одна школа, что традиции сохраняет, на путь истинный наставляет! И в Хогвартс с совой заявление отправляет.

Александр Пономарёв

Читатель

Обозримое будущее, час пик, остановка городского троллейбуса. На остановке вот уж четверть часа томятся, переминаясь с ноги на ногу, скучающие пассажиры. Кто-то меланхолично тычет пальцами в телефон. Другие безуспешно гипнотизируют тяжёлыми взглядами зависшее информационное табло.

– Вечно у нас так, – разочарованно машет рукой мелкий коренастый мужичок с непропорциональной, как у Черномора, бородой, – не слава богу. Недавно целую неделю на Луначарского асфальт переложить не могли. Вчера у метро вообще кабель сгорел. Сейчас опять подлость какая-то, не иначе. Кстати, я тут в честь нашего неамбициозного транспортного хозяйства рифмочку кое-какую смастрячил. Нате-ка послушайте…