– Ну какъ не стыдно по ночамъ?
– Ничего, маменька, вс? д?ти здоровы, да меня проводили.
– Кто?
– Алекс?й Кириллычъ до дороги.
Ордынцевъ выпустилъ руку жены, и холодъ проб?жалъ по спин?. «Теперь в?рно. Но можетъ быть, она не видала его, она не дошла до дороги».
– Какая лошадь славная у Удашева, – сказала д?вочка.
«Кончено. Теперь все кончено». Онъ пустилъ ее руку и весело сталъ говорить съ Долли, разсказывая про охоту. Кити вид?ла эту веселость и все поняла. Вечеръ длился невыносимо долго для обоихъ. Они знали, что неизб?жно объясненiе, и желали его всей душой и боялись. Другiе вид?ли, что что-то не такъ, но вс? заняты своимъ. Наконецъ разошлись. Ордынцевъ ходилъ. «Какъ мн? идти къ ней, что сказать? Убить ее». А она, испуганная, разд?валась одна и тоже думала: «Какъ мн? сказать ему. Точно я виноватая, когда я не могу быть виновата». Они просид?ли порознь до св?та. Она вышла въ кофт?.
– Миша, что ты?
– Ты знаешь, – мертвымъ голосомъ. – Теб? надо говорить.
– Да что мн? говорить, я не знаю.[1643 - Рядом поперек полей и ниже написано: [1] Онъ оскорбилъ ее, она плачетъ.[2] Онъ былъ жалокъ самъ себ? и просилъ, чтобы она успокоила, выговорила.[3] Чтожъ, барышнямъ сказать нельзя.[4] Маркевичъ.]
– То что ты ходила встр?чать сво....
– Миша, не оскорбляй меня. Я вид?ла, что ты такъ, но я не в?рила себ?. Если я не говорю..
– Оттого что теб? все равно.
– Н?тъ, это такъ быть не можетъ.
Все тихимъ, злымъ шопотомъ.
– Я этого не могу переносить.
– Такъ, стало быть, ты думалъ. Это гадко, оскорбительно. Стало быть, я не могу быть въ Москв?, потому что я его встр?чу. – И нервы ее разстроились. – Да я не могу…
– Ну говори, что и какъ было.
– Ахъ, ты [1 неразобр.]
– Виноватъ.
– Я [1 неразобр.] и не думала.
Долго шло и кончилось слезами, и любовь больше прежней. Утромъ за чаемъ веселые, добрые оба.
Посл? того какъ Долли у?хала, Удашевъ пришелъ къ жен?.
– Она какая то притворная и кислая, твой другъ. И что за манера сов?товать не отдавать визита; я самъ знаю, что д?лать. И твой братъ почему не прi?халъ?[1644 - Зачеркнуто: Дура]
– Н?тъ, она не знаетъ, какъ вести себя.
– Но это глупо. Я былъ въ Москв?, и вс? о теб? спрашивали. – Онъ помолчалъ. – А мн? нужно будетъ ?хать посл? завтра, надо привезти тренера.
– Ты лучше по?зжай нынче, сейчасъ, и оставайся.
– Ахъ, что ты такъ раздражительна.
– Да ты самъ говоришь, что Долли глупо себя ведетъ, это не успокоиваетъ.
– Отчего же тебя огорчаетъ, что я по?ду?
– Нисколько. Это естественно. Я для тебя maitresse.[1645 - [любовница.]] Къ ней прi?зжаютъ, когда нужно, и опять у?зжаютъ.
– Анна, это не хорошо. Я всю жизнь теб? готовъ отдать, а ты…
– Да, жизнь ты готовъ отдать и все, но не можешь дать того простого, чтобы Долли не просила не возвращать визита.
– Да это вздоръ. Я это докажу.
– Н?тъ! не вздоръ. А у насъ остается одно – роскошь (я вид?ла, какъ она смотр?ла на эту роскошь, и она, роскошь, мн? противна стала) и… любовь, вотъ эта любовь. И надо.
Она обняла его голову и прижала къ своей груди.
Черезъ часъ они еще разговаривали.
– Ты по?зжай въ Москву, но, Алекс?й, если ты подумаешь, то ты увидишь, что намъ непрем?нно надо ?хать отсюда.
– Я сд?лаю все, что ты хочешь, – сказалъ онъ холодно.
– Да, и по?демъ въ Петербургъ. Я зд?сь не могу жить, пойми это.
– Что ты велишь, то мы сд?лаемъ.
Она замолчала, а онъ тяжело вздохнулъ и сталъ готовить новый планъ жизни, но все было неясно и страшно.
* № 155 (рук. № 95).
Несмотря на ув?ренiя Степана Аркадьича, которому въ своей безпомощной растерянности пов?рилъ Алекс?й Александровичъ, несмотря на ув?ренiя о томъ, что все это очень просто, даже самъ Степанъ Аркадьичъ увидалъ, что д?ло развода не очень просто. Алекс?й Александровичъ соглашался оставить жену, т. е. отпустить ее, и не требовать развода для себя. Онъ соглашался на то, чтобы меньшой, не его ребенокъ-д?вочка носила его имя. И онъ думалъ, что онъ сд?лалъ все, что могъ, для того чтобы простить обиду; о томъ, чтобы посл? его великодушiя отъ него еще бы требовали какихъ нибудь жертвъ, ему и не приходило въ голову, т?мъ бол?е что, какъ ни велико было то зло, которое ему сд?лали эти 2 челов?ка, его бывшая жена и Вронской, онъ зналъ, что они чувствуютъ зло, сд?ланное ему, мучаются сов?стью и ц?нятъ его великодушiе. Но не прошло 3-хъ м?сяцевъ, какъ отъ него потребовали еще новыхъ жертвъ, казавшихся ему невозможными.[1646 - Зачеркнуто: Анна была беременна и] Явился вопросъ: какое имя будетъ носить будущiй ребенокъ Анны и Вронскаго. Являлось три альтернативы: или д?ти будутъ носить незаконное имя Каренина, или онъ долженъ доказать законно преступную связь жены, или онъ долженъ былъ, принявъ на себя постыдныя улики прелюбод?янiя, допустить разводъ для себя, какъ для виновной стороны. Въ обоихъ первыхъ случаяхъ страдали бы другiе, только въ посл?днемъ случа? страдалъ онъ одинъ. И какъ ни ужасны были для него ложные униженiя, черезъ которыя онъ долженъ былъ пройти, онъ исполнилъ то, что отъ него требовали. И Вронской и Анна женились въ томъ им?нiи, Вронского, где онъ жилъ съ Анной до этаго.
<Для Вронскаго и Анны наступило наконецъ давно желанное и дорого купленное счастiе.>
* № 156 (рук. № 97).
Было начало Іюля. Посл? об?да д?ти Долли съ гувернанткой и Варинькой (д?ти любили ее, казалось, больше матери и требовали, чтобы она шла съ ними) пошли за грибами. Сергей Ивановичъ, какъ и обыкновенно, сознательно и снисходительно отдыхая отъ умственныхъ и общественныхъ трудовъ, наслаждался простой, ясной деревенской жизнью. Серг?й Ивановичъ еще за об?домъ сказалъ, что онъ пойдетъ съ ними за грибами.
– Я очень люблю ходить за грибами, – сказалъ онъ, оглядываясь на вс?хъ и какъ бы подчеркивая то значенiе, которое должно им?ть его – философа и общественнаго руководителя – хожденiе за грибами.
Варинька покрасн?ла, услыхавъ это, и Кити переглянулась съ Долли.
Тотчасъ посл? об?да еще Серг?й Ивановичъ не допилъ свою чашку кофе и еще находился въ середин? спора съ братомъ. Серг?й Ивановичъ говорилъ, что сельская жизнь, въ противуположность городской, проста и ясна, и въ этомъ ея прелесть. Константинъ Левинъ говорилъ, что, напротивъ, городская ясна и проста, потому что въ городской люди живутъ въ условiяхъ, которые они сами сд?лали, а въ сельской сталкиваешься съ необъяснимымъ.