Полное собрание сочинений. Том 20. Варианты к «Анне Карениной»

Но только что онъ сказалъ это, онъ покрасн?лъ, понявъ, что этаго нельзя было говорить.

– Н?тъ, я у?ду, Сережа, – отв?чала Анна, не глядя ему въ глаза. – Я не могу съ вами жить. Это несчастiе, и я не могу теб? растолковать. Когда ты выростешь большой, ты…

Она хот?ла сказать «пожал?ешь, не осудишь меня», но остановилась, не окончивъ начатую фразу. Но ей не нужно было кончать. Сережа понялъ вполн?, что она хот?ла сказать, и отв?тилъ ей такъ, какъ она хот?ла этаго. Онъ схватилъ ея руку, которая ласкала его волосы, и, всхлипывая, сталъ прижимать ее ладонью къ своему рту и ц?ловать ее. Пока они говорили, въ дом? происходило волненiе. Василiй Лукичъ, не понимавшiй сначала, кто была эта дама, услыхавъ изъ разговора, что это была та самая мать, которая бросила мужа, про которую онъ только слышалъ, такъ какъ поступилъ въ домъ уже посл? нея, былъ въ сомн?нiи, войти ли ему или н?тъ, или сообщить Алекс?ю Александровичу. Сообразивъ все д?ло, онъ р?шилъ, что его обязанность состоитъ въ томъ, чтобы поднять Сережу въ опред?ленный часъ, и потому ему, не обращая вниманiя на мать или кто бы это ни былъ, нужно исполнять свою обязанность. Поэтому онъ од?лся, перем?нивъ только галстукъ, над?въ синiй, бол?е шедшiй къ нему и употребляемый для прельщенiя дамъ. Съ дамой этой, какъ съ дамой легкаго поведенiя, могъ возникнуть романъ, и потому Василiй Лукичъ, устроивъ галстукъ и причесавшись особенно авантажно, р?шился войти, подошелъ къ двери и отворилъ ее. Но ласки матери и сына, звуки ихъ голосовъ и то, что они говорили, совершенно изм?нили настроенiе духа Василiя Лукича. Онъ вздохнулъ, покачалъ головой и затворилъ дверь. «Подожду еще 10 минутъ», сказалъ онъ себ?. Между прислугой дома въ это же время происходило сильное волненiе. Вс? они узнали, что прi?хала барыня, что Капитонычъ пустилъ ее и она теперь въ д?тской, а баринъ всегда въ 8 часовъ самъ заходитъ въ д?тскую. Корней – камердинеръ, но въ сущности главный челов?къ въ дом? и въ разлад? барина съ барыней всегда бывшiй на сторон? барина, напустился на Капитоныча, какъ онъ см?лъ принимать Анну Аркадьевну. Швейцаръ отмалчивался; но когда Корней сказалъ ему, что за это согнать сл?дуетъ, Капитонычъ подскочилъ къ нему и, махая руками, съ п?ной у беззубаго рта сталъ кричать на него.

– Да вотъ ты бы раньше вставалъ да двери отворялъ. Да ту самую барыню, у которой 10 л?тъ служилъ, кром? милости ничего не видалъ, вытолкалъ бы въ за шею, какъ шлюху, твою жену. Ты бы про себя помнилъ, какъ барина обирать, да енотовыя шубы таскать.

– Гд? барыня? – перебила его вб?жавшая старуха няня. – Мн? Варвара сказала.

– Хоть бы вы, нянюшка, сказали, что нельзя, – сказалъ ей Корней. – Съ этимъ дуракомъ, разв? его ув?ришь? Алекс?й Александровичъ сейчасъ выйдутъ, пойдутъ въ д?тскую. В?дь кто политику понимаютъ, какъ же встр?титься.

– Ахъ, горе! Я пойду.

Когда няня вошла въ д?тскую, Сережа разсказывалъ матери подробности своего образа жизни. Она слышала его, впивала въ себя вс? жесты, интонацiи его и почти не понимала того, что онъ говорилъ. Безпокойство, сознанiе неловкости своего положенiя начинало мучать ее. Она слышала шаги Василiя Лукича, подходившаго къ двери и кашлявшаго, и слышала шаги подходившей няни. Она оглянулась и Сережа за ней.

– Няня, мама! – закричалъ Сережа, сiяя радостью.

– Барыня, голубушка, – заговорила няня, подходя къ Анн? и ц?луя ея плечи и руки. – Вотъ Богъ привелъ радость имяниннику! Ничего то вы не перем?нились.

– А я не знала, что вы въ дом?.

– Я не живу, я съ дочерью живу, я поздравить пришла. Анна Аркадьевна, голубушка…

Няня вдругъ заплакала и опять стала ц?ловать ея руки. Сережа сiялъ глазами и улыбкой и, выскочивъ изъ постели, топоталъ жирными голыми ножками, подпрыгивая по ковру подл? нихъ.

Т? сомн?нiя, которыя находили на него о томъ, не сд?лала ли мать чего нибудь дурнаго, теперь были уничтожены въ его глазахъ той н?жностью и уваженьемъ, которыя няня оказывала матери.

Но какъ разъ тутъ няня что то шопотомъ стала говорить матери, и мать вздохнула и сказала.

– Хорошо, хорошо.

И такое грустное и странное выраженiе сд?лалось при этомъ на лиц? матери. Она подошла къ нему.

– Ну, прощай, милый мой Кутикъ – (такъ звала она его ребенкомъ), – милый, милый. Такъ ты никогда не забудешь меня?

Сережа понялъ, что она прощается. Онъ хот?лъ спросить, зач?мъ? Но по ея лицу понялъ, что этаго нельзя спрашивать.

* № 150 (рук. № 90).

Яшвинъ опрокинулъ еще рюмку коньяку въ шипящую воду, выпилъ и всталъ, застегиваясь.

– Я об?щался у?хать съ Анной Аркадьевной, – сказалъ онъ, чуть улыбаясь подъ усами и показывая этой улыбкой, что онъ считаетъ неосновательными опасенiя Вронскаго. – Ты прi?дешь?

– Не думаю, – отв?чалъ Вронской. – Такъ завтра по?демъ вм?ст? жеребца посмотр?ть. Ты за?дешь?

– Ладно. А то прi?зжай.

– Н?тъ, мн? д?ло есть.

– Ну такъ до завтра.

И Яшвинъ вышелъ. «Съ женою забота, съ не женой еще хуже, – подумалъ онъ. – А славная баба».

Вронской, оставшись одинъ, взялъ свою начатую давно ужъ толстую книгу объ искусств?, но, только прочтя первую фразу, уб?дился, что читать и понимать этой дребедени (какъ онъ самъ себ? опред?лилъ сужденiя автора о упадк? греческаго искусства) не можетъ, и швырнулъ книгу на столъ. «Да, нынче что – четвергъ, абонементъ? Да, Егоръ съ женой тамъ, и мать, в?роятно. Что бишь нынче? Аида. Это значитъ весь Петербургъ тамъ».

* № 151 (рук. № 90).

Онъ вошелъ по покатому ковру въ то время, какъ п?вица, блестя обнаженными плечами, атласомъ и брилiянтами, нагибалась, улыбаясь, съ помощью тенора, державшаго ее за руку, собирала неловко перелетавшiе черезъ рампу букеты, и какой то господинъ съ рядомъ въ середин? блест?вшихъ помадой волосъ и длинными руками тянулся черезъ рампу съ какой то вещью. Воины и поселяне стояли съ голыми руками и обтянутыми ногами и, оборачиваясь въ

/

на публику, перешептывались. Капельмейстеръ на своемъ возвышенiи помогалъ передавать и оправлялъ свой б?лый галстукъ. Музыканты отирали платками потъ, въ ложахъ, въ партер? блест?вшiя нарядами дамы и р?дкiе мундиры и сюртуки, въ райк? поддевки и пиджаки – вс? шевелились, хлопали и кричали. Люстры и газовые рожки въ бронзовыхъ подобiяхъ св?чей ярко гор?ли. Вронскiй вошелъ въ середину партера и, остановившись, сталъ оглядываться. Все, что онъ вид?лъ, было такъ знакомо ему, что онъ не вид?лъ уже общаго, но въ этомъ общемъ вн?шнемъ благоприличiи и порядк? и блеск?, въ этой тысячной толп? онъ вид?лъ и чувствовалъ только отношенiя десятковъ близко знакомыхъ ему лицъ его круга, и онъ чувствовалъ отношенiя этихъ лицъ между собой. Нынче, мен?е ч?мъ когда нибудь, онъ обратилъ вниманiе на п?вицу, на сцену, на этотъ шумъ, который, онъ зналъ, ничего другаго не выражалъ, какъ радость о томъ, что есть предлогъ удовлетворить своей потребности пошум?ть, ни на вс? т? обычныя лица, несмотря на то что они перем?няются, всегда составляющiя одинъ и тотже составъ театра.

Оглядывая партеръ, онъ вид?лъ т?хъ же знакомыхъ ему стариковъ и молодыхъ въ первомъ ряду, однихъ сидящихъ тамъ, какъ Серпуховской, и другихъ ему подобныхъ, потому что имъ въ голову не могло придти сид?ть не въ 1-мъ ряду, другихъ, зал?зающихъ не въ свой 1-й рядъ только для того, чтобы быть тамъ, гд? Серпуховской. Т?же были разбросанные по разнымъ рядамъ и въ сталяхъ знакомые настоящiе люди между толпою Богъ знаетъ кого, съ бородами или совс?мъ безъ перчатокъ или въ Богъ знаетъ какихъ перчаткахъ, людей, на которыхъ всегда бывало досадно Вронскому за то, что они тоже позволяли себ? какъ то по своему любить оперу и п?вицу и тоже разсуждать объ этомъ. Въ сталяхъ были изв?стныя дамы изъ магазиновъ, в?роятно, и разныя несчастныя, которыя тоже воображали, что они дамы. Наверху, какъ и всегда, отъ райка до бельэтажа толпилось тоже знакомое стадо, и наконецъ въ бельэтаж? и бенуар?, тоже какъ и всегда, была обычная публика. Были эти дамы полусв?та, кое гд? были дамы банкировъ, купцовъ, были эти обычные, Богъ знаетъ кто, прi?хавшiе изъ деревень и задающiе праздникъ налитымъ кровью имянинницамъ или нев?стамъ барышнямъ съ красными руками, съ какими то офицерами въ задахъ ложи, которые старались, очевидно, что то представлять изъ себя, что то доказать. И наконецъ во всей этой толп? было ложъ 12, 15, въ которыхъ были настоящiе и въ которыхъ сид?ли люди и женщины вс? одинаково равнодушные ко всему остальному и занятые собою, своими интересами дня. И это были оазисы, въ которыхъ была жизнь, на которые Вронскiй обратилъ вниманiе и съ которыми онъ тотчасъ же вошелъ въ сношенiя, не выходя еще изъ партера. Актъ кончился, когда онъ вошелъ, и потому онъ, не заходя въ ложу брата, прошелъ до перваго ряда и остановился у рампы съ Серпуховскимъ, который, упираясь ногами въ рампу, издалека увидавъ его, звалъ его къ себ? улыбкой.

Вронскому стоило только огляд?ть эти оазисы ложи, направленiя взглядовъ, выраженiе лицъ, стоило зам?тить вниманiе, которое обращали на него, стоило только обм?няться двумя словами при встр?ч? и зам?тить молчанiе, установившееся между двумя говорившими до его прихода, чтобы понять, какой нынче былъ общiй интересъ всего этаго его круга, и что интересъ этотъ былъ, съ одной стороны, новый объявившiйся женихъ изв?стной д?вушки, который почти пьяный сид?лъ въ ея лож?. Вронскiй зналъ, что этотъ скандальный бракъ съ челов?комъ, изуродованнымъ несчастной бол?знью и пьянымъ, на который согласились родители, потому что отецъ жениха былъ въ большой сил?, теперь, когда въ первый разъ женихъ явился въ публик? съ нев?стой, очень занималъ высшiй кругъ; но онъ вид?лъ, что интересъ, возбужденный появленiемъ Анны, былъ еще сильн?е и что вс? улыбки, шутки, пожатiя плечъ, выраженiя негодованiя – все относилось къ ней.

* № 152 (рук. № 90).

– Благодарю васъ, – сказала она, взявъ въ маленькую руку въ высокой перчатк? поднятую Вронскимъ афишу и съ удивленiемъ взглянувъ на отворявшуюся дверь ложи, впустившую Лизу. Густая краска покрыла ея лицо и шею; она поняла чувство Лизы, которая пожал?ла и, быстро вставъ, пошла ей навстр?чу, но попросила ее с?сть сзади ложи, не выходя на св?тъ. – Да, я недавно прi?хала и скоро у?зжаю. Ваши д?ти здоровы? – говорила Анна. – Я хот?ла… я… – Она не могла договорить, слезы задушили ея голосъ.

Лиза сд?лала, какъ будто она не зам?тила ея волненiя, и, поговоривъ съ ней о театр? и Рим?, не словомъ не упомянувъ о своемъ девер?, такая же спокойная и холодная, какъ всегда, вышла отъ нея.

Посл? визита Лизы Анна уже не могла бол?е взять на себя того, чтобы выйти на св?тъ. Она сказала, что у нея голова болитъ, и попросила Яшвина проводить ее до кареты.

Прi?хавъ домой, она долго не снимала своего тяжелаго платья и не позволяла себ? думать о томъ, что было. Она ждала Вронскаго, чтобы при немъ думать и сказать ему все, что она думаетъ и чувствуетъ. Ей казалось сначала, что онъ, одинъ онъ былъ виноватъ во всемъ. Зач?мъ онъ не по?халъ съ нею, зач?мъ онъ не подошелъ къ ней? Зач?мъ онъ не отговорилъ ее ?хать? Но прошли полчаса, онъ не ?халъ, и она стала думать о томъ, что было.

Вспоминая теперь, она не могла понять самое себя. Какъ? какимъ путемъ могла она р?шиться по?хать – поставить себя въ это ужасное положенiе? Она Богъ знаетъ кто – неприлично сид?ть съ ней рядомъ, вспоминала она. Она, стало быть, une femme entretenue.[1548 - [содержанка.]]

«Но все таки какъ онъ см?лъ это думать. Какъ жалости у него не было. Какъ онъ не понялъ моихъ страданiй. Я сд?лала это потому, что я не знаю, любитъ ли онъ меня. Я хот?ла испытать его любовь. Онъ не долженъ былъ довести меня до этаго. Если бы онъ любилъ, какъ я. Если бы онъ любовался мной, какъ я любовалась имъ тутъ въ театр?, каждымъ жестомъ его, улыбкой, какъ онъ стоялъ у рампы съ Серпуховскимъ. Но вотъ шаги; в?рно, онъ. Если бы онъ былъ тутъ, разв? я страдала бы, разв? я бы могла думать объ униженiи? Что вс? эти слова, когда онъ тутъ и его любовь моя. Н?тъ, это не онъ, но теперь онъ скоро придетъ».

Она сняла платье, переод?лась и ждала его, но его не было. Все она продала за его любовь, и этой любви не было, если онъ могъ оставить ее въ такую минуту. И усумнившись въ его любви, все униженiе ея положенiя представилось ей во всемъ ужас?. И онъ былъ виноватъ въ этомъ, и она то ненавид?ла, то любила его.

Онъ былъ сердитъ за то, что она поставила его въ ложное положенiе, и не хот?лъ придти къ ней, пока не пройдетъ его сердце. Но когда онъ утромъ пришелъ къ ней, она встр?тила его словами:

– Зач?мъ вы пришли. Между нами все кончено.

И она разрыдалась слезами стыда и отчаянiя. Слезы ея сразу покорили его. Онъ просилъ прощенiя, онъ во всемъ считалъ виноватымъ себя. Онъ умолялъ ее в?рить въ свою любовь. И т? слова ув?ренiя въ любви, которыя ему казались такъ пошлы, что онъ въ сомн?нiи выговаривалъ эти слова, она впивала въ себя и чувствовала, что одни эти слова могутъ дать ей силы жизни. Это была ихъ первая ссора. Ссора заглушила все то, что было поводомъ къ ней. Пребыванiе въ Петербург? казалось имъ, особенно Анн?, дурнымъ сномъ, и они по?хали въ деревню какъ вновь влюбленные, радуясь на свое счастье.

* № 153 (рук. № 93).

[1549 - Зачеркнуто: III часть]II томъ.

I часть.

1.

Долли проводила это л?то съ д?тьми[1550 - Зач.: и сестрой въ мужниной деревн? ея мужа Ордынцева, 200 верстъ за Москвою.] у сестры Кити Левиной въ Клекотк?. Въ Покровскомъ домъ совс?мъ развалился, да и Левинъ съ женою уговорили Долли. Степанъ Аркадьичъ въ нед?лю разъ прi?зжалъ по жел?зной дорог? и находилъ, что это устройство весьма полезно для жены и д?тей, и говорилъ, что очень сожал?етъ о томъ, что служба м?шаетъ ему постоянно жить съ ними. Въ 1-хъ числахъ Iюля Степанъ Аркадьичъ выхлопоталъ себ? отпускъ на 2 нед?ли, чтобы усп?ть взять тетеревовъ, а можетъ быть, и болотную дичь, къ тому же времени въ[1551 - Зач.: Кашино] Клекотокъ прi?хали и еще гости – старушка Княгиня Щербацкая и вдова сестра[1552 - Зач.: Ордынцева] Левина изъ за границы съ двумя дочерьми. Клекотковскiй домъ былъ полонъ.[1553 - Зач.: Ордынцевъ] Левинъ былъ женатъ[1554 - Зач.: <2 м?сяца> 5-й м?сяцъ] 2-й годъ. Жена только что встала посл? родовъ 1-го ребенка. Онъ былъ счастливъ въ супружеств?, т. е. онъ говорилъ себ?, что, должно быть, онъ то самое, что называютъ: вполн? счастливъ въ супружеств?; но онъ самъ никакъ бы не назвалъ того положенiя, въ которомъ онъ находился, счастьемъ. Съ счастьемъ вс? люди съ д?тства привыкли соединять понятiе спокойствiя, тишины и если не праздности, то д?ятельности ровной, опред?ленной и любимой.[1555 - На полях написано:[1] <Сватьба была>[2] Ордынцевъ д?лаетъ предложенiе на пикник?, и они ?дутъ встр?чать ихъ.[3] Мать Княгиня Щербацкая не позволяетъ ?хать къ Удашевымъ. Долли ?детъ одна.[4] Про встр?чу разсказъ.[5] Глава о А[лекс??[ А[лександрович?]. Какъ М[иша] плакалъ, разлучаясь съ матерью.[6] <Хлопоты, у него мировой съ?здъ, управа, д?ла сестры. У Долли д?ти какъ бы не забыли. У молодой устройство дома и слабость отъ беременности.>]