Полное собрание сочинений. Том 20. Варианты к «Анне Карениной»

Онъ прi?халъ, грубо разд?ваться сталъ въ комнат?. Она вдругъ заплакала.

– Да, я любовница, отъ которой живутъ особо, а приходятъ въ постель.

– Ну, такъ эти умные научили. Это дряни, какъ ты можешь. Они потерянные, и мы съ ними. Они, какъ вороны, слетаютъ, но не чуютъ добычу.

– Такъ чтожъ д?лать? Ч?мъ жить? Ты бросаешь – кажется, я вс?мъ пожертвовала.

– Жестокiя слова. Довольно, не говори.

Она всю ночь думала, онъ не спалъ, но она молчала и одна въ себ?. «Да, лучше было не выходить. Я погубила обоихъ, но что д?лать. Я знаю». Попытка къ мести.

Она все себ? сознала и ему высказала. Старуха мать часто думала: «желала бы хоть разъ я ее вид?ть, эту отвратительную женщину et lui dire son fait»,[1363 - [и высказать ей всю правду,]] и вотъ докладываютъ: она.

– Садитесь, милая. Вы хотите мн? высказать, я слушаю.

– Прошедшее мое чисто. Я увид?ла вашего сына, – дрожитъ голосъ, – и[1364 - Зачеркнуто: пала] полюбила, я люблю его такъ, что готова отдать жизнь.[1365 - Рядом на полях написано: [1] На дач? мать. [2] Кокетничаетъ съ Грабе. Онъ холоденъ.]

– Или взять его.

– Но я не могу сд?лать его счастье, онъ несчастливъ. И я не могу помочь, общество отринуло насъ, и это д?лаетъ мое несчастье. То, что онъ разорвалъ съ вами, мое мученье.

– Я думаю, вамъ радоваться надо. Им?нье его.

– Оскорбляйте меня, но простите его. Спасите его. Вы можете.

Она на кол?ни стала.

– Матушка, нельзя ли безъ сценъ.

– Вы можете, принявъ, признавъ его, сд?лать его счастье (о себ? не говорю), счастье д?тей, внучатъ. Черезъ васъ признаютъ. Иначе онъ погибнетъ.

– Ну, я вамъ скажу. Вы бросили мужа, сверт?ли голову жениху и хот?ли женить его, спутать мальчишку; онъ несчастливъ безъ матери, онъ гордъ, и онъ любитъ Кити и теперь. Если вы любите его, бросьте его. Онъ будетъ счастливъ.

– Онъ не пуститъ меня.

– Вы ум?ли бросить перваго. Вы сд?лали несчастье челов?ка и убьете его до конца.

Она вернулась домой. Записка отъ Ордынцевой: «Прi?зжайте нынче вечеромъ. Я над?юсь, что вы будете довольны». «Да, она права, онъ любитъ ее. Да и меня любитъ Грабе, не такъ. Да, надо бросить все, выдти изъ всего». Прi?хали Юрьевъ, Анненковъ. «Не принимать». «Но онъ что? Что д?лать?» Опять прежнее отчаянiе. Она лежала съ открытыми глазами. Онъ прi?халъ, и оскорбленiе ее, несознанiе вины вчера, легъ къ кабинет?. «Боже мой, что д?лать? Прежде тотже вопросъ. Тогда я говорила: если бы онъ, Алекс?й Александровичъ, умеръ. Да, а теперь зач?мъ ему, доброму, хорошему, умереть несчастному. Кому умереть? Да, мн?. Да, такъ и она смотр?ла на меня, говоря. Мало ли что д?лать.[1366 - Рядом на полях написано: Да, надо у?хать, у?хать, у?хать, чтобы онъ не засталъ меня. Дорогой спрашиваетъ: куда? – Некуда, и одиночество ужасаетъ ее. И вернуться нельзя.] Да и Грабе дьяволъ, и его счастье, и стыдъ и позоръ Алекс?я Александровича – все спасается моей смертью, да, и я не гадка, а жалка и прекрасна, да, жалка и прекрасна д?лаюсь».

Она зарыдала сухимъ рыданьемъ, вскочила, написала письмо Долли, поручая ей дочь. «Да и дочери лучше, да, прекрасно. Но КАКЪ? Какъ? Все равно. Кончено. Надо у?хать». Она од?лась, взяла м?шокъ и перем?ну б?лья чистою, кошелекъ и вышла изъ дома. Извощикъ ночной предложилъ себя.

– Давай.

– Куда прикажете?

– На железную дорогу, – сказала при звук? свиставшаго локомотива. – На Среднiй, 50 к. По?зжай поскор?е.

Св?тало. «Да, я у?ду, и тамъ… Ахъ, если бы онъ догналъ меня». Она вышла на платформу. «Мне жарко». Въ окно вошелъ Грабе. Онъ ?халъ въ[1367 - Зачеркнуто: Петербургъ] купе. «Нельзя. Но какже я умру?» Въ это время сотряслась земля, подходилъ товарный по?здъ. Зв?зды трепеща выходили надъ горизонтомъ. «Какъ? Какъ?» Она быстрымъ, легкимъ шагомъ спустилась. Прошелъ локомотивъ, машинистъ посмотр?лъ на нее. Большое колесо ворочало рычагомъ. Она смотр?ла подъ рельсы. «Туда. Да, туда. Кончено нав?къ». Первый, второй только сталъ подходить. Она перекрестилась, нагнулась и упала на кол?ни и поперекъ рельсовъ. Св?ча, при которой она читала книгу, исполненную тревогъ, счастья, горя, св?ча затрещала, стемн?ла, стала меркнуть, вспыхнула, но темно, и потухла.

–

Ордынцевы жили въ Москв?, и Кити взялась устроить примиренiе св?та съ Анной. Ея радовала эта мысль, это усилiе. Она ждала Удашева, когда Ордынцевъ приб?жалъ съ разсказомъ о ея т?л?, найденномъ на рельсахъ. Ужасъ, ребенокъ, потребность жизни и успокоенiе.

* № 108 (рук. № 73).

[1368 - Зачеркнуто: Сватовство]Обрученiе Левина съ Кити произошло 5 нед?ль до поста. Княгиня находила, что сд?лать свадьбу до конца слишкомъ рано; но не могла не соглашаться, что посл? поста было бы уже и слишкомъ поздно. И р?шила, къ великой радости Левина, в?нчать до поста, т?мъ бол?е что родная тетка Кити была очень больна и могла скоро умереть. Тогда трауръ задержалъ бы еще сватьбу.

Левинъ предлагалъ нев?ст? ?хать посл? сватьбы за границу, и Кити согласна была съ нимъ въ томъ, чтобы посл? сватьбы у?хать изъ Москвы, но она р?шительно не хот?ла ?хать за границу, a хот?ла ?хать туда, гд? будетъ ихъ домъ. Она знала, что у Левина есть д?ло, которое онъ любитъ, въ деревн?. Она, какъ вид?лъ Левинъ, не только не понимала этаго д?ла, но и не хот?ла понимать. Это не м?шало ей однако считать это д?ло очень важнымъ. И потому она желала жить въ деревн? и туда же желала ?хать тотчасъ же посл? сватьбы.[1369 - Зач.: Степанъ Аркадьичъ руководилъ Левина во всемъ, что онъ долженъ былъ д?лать, и Левинъ съ т?мъ, все продолжающимся, страннымъ сумашествiемъ]

У Левина продолжалось все то странное сумашествiе, состоящее въ томъ, что онъ чувствовалъ себя несомн?ннымъ центромъ всей вселенной, что вс? т? обычныя явленiя и событiя, которыя прежде совершались для своихъ независимыхъ ц?лей, теперь им?ли только одну ц?ль – его женитьбу. Прежде столь робкiй и щекотливый въ отношенiи принятiя услугъ, теперь ув?ренный, что вс? заняты только имъ, см?ло требовалъ ото вс?хъ услугъ и сод?йствiя. Особенно Степанъ Аркадьичъ казался ему спецiально приставленнымъ отъ Бога для исполненiя всего, что нужно было. Степанъ Аркадьичъ ?здилъ и въ деревню къ Левину устроить домъ для молодыхъ; онъ же выбиралъ подарки, нанималъ духовенство, п?вчихъ.

– Постой, – сказалъ разъ Степанъ Аркадьичъ, – да у тебя есть ли свид?тельство, что ты былъ на духу?

– Ахъ! ай, ай, ай! – вскрикнулъ Левинъ, открывая ротъ и глаза, чувствуя себя попавшимся, но въ д?л?, которое нав?рное можно исправить.

– Я не помню, когда я гов?лъ, – сказалъ онъ. – Кажется, л?тъ 9.

– Хорошъ! – сказалъ Степанъ Аркадьичъ, – а еще ты на меня нападаешь, что я злорадный атеистъ. У насъ, служащихъ, это акуратно. Однако, знаешь, в?дь это нельзя. Теб? надо скор?е гов?ть.

– Да когда же? Три дня осталось.

– Ничего, я теб? устрою.

И д?йствительно, Степанъ Аркадьичъ устроилъ это, направивши Левина къ знакомому священнику, тому самому, который долженъ былъ в?нчать ихъ, и Левинъ въ два дня отгов?лъ.

Присутствiе при всякихъ церковныхъ обрядахъ всегда было мучительно для Левина по тому уваженiю, которое онъ им?лъ ко вс?мъ религiознымъ уб?жденiямъ, и по совершенной невозможности для него понимать ихъ и потому по необходимости лгать и притворяться. Всл?дствiи этаго онъ изб?галъ присутствiя при всякихъ церковныхъ обрядахъ,[1370 - Зачеркнуто: и не гов?лъ] что ему, при его холостой и свободной жизни, было совершенно возможно. И потому теперь, въ томъ размягченномъ, особенно чувствительномъ ко всему состоянiи духа, въ которомъ онъ находился, эта необходимость притворяться была ему страшно тяжела.

Но это было необходимо, и потому, чтобы во время своей славы и торжества не опозорить, не унизить себя обманомъ и притворствомъ, ему оставалось одно средство[1371 - Зач.: найти законность и смыслъ] – д?лать искренно то, что онъ д?лалъ.[1372 - Зач.: в?рить въ то, что онъ д?лалъ.] Для этаго былъ одинъ путь – осв?жить свои юношескiя воспоминанiя того страстнаго религiознаго чувства, которое онъ пережилъ отъ 16 до 17 л?тъ. Онъ попытался сд?лать это. Но именно по той сил? в?ры и умиленiя, которыя онъ испытывалъ тогда, онъ почувствовалъ, что чувство это слишкомъ высоко, чтобы было не позорно, не осквернительно подражать ему. Другой путь было исполненiе – онъ зналъ это – iезуитскаго наставленiя: производить вн?шнiя знаки в?ры и молитвы,[1373 - Зач.: и умиленiя] для того чтобы вызвать настоящую в?ру и молитву. Онъ д?лалъ это, но чувствовалъ, что оставался также холоденъ и равнодушенъ. Одно, что поддерживало его, – было то сознанiе необходимости и важности этаго акта, которое онъ вид?лъ и въ Кити, и въ родныхъ его нев?сты, и въ дьякон?, дьячкахъ, и священник?.

Онъ отстоялъ об?дню, всенощную,[1374 - Зач.: прослушалъ] правила.[1375 - Зач.: и оставался въ нер?шительности] Онъ слушалъ слова молитвъ, стараясь понимать ихъ и придавать имъ такой смыслъ, чтобы они не были противны его взглядамъ, крестился, кланялся и достигъ[1376 - Зач.: только] того, что ни разу не позволилъ ceб? осудить того, что онъ слушалъ, но и не могъ уб?дить себя, что то, что онъ д?лалъ, было нужно.

Онъ еще не зналъ, что онъ будетъ говорить на духу. Онъ над?ялся, что сум?етъ и на духу удержаться на этой середин? холоднаго, равнодушнаго уваженiя къ совершаемому акту, при которомъ ему нужно будетъ прямо лгать и обманывать.

Состоянiе тупаго упорства все усиливалось и усиливалось въ немъ. Въ то утро, когда ему надо было испов?доваться и причащаться, онъ пришелъ въ церковь, уже твердо ув?ренный въ томъ, что мысль его заперта и запечатана и ему не надо будетъ бороться съ ней. Онъ не зналъ, что онъ скажетъ на испов?ди, и не хот?лъ себя спрашивать. Дилемма о томъ, что если сказать про свое нев?рiе, то его не допустятъ къ причастiю и нельзя в?нчаться, если же не сказать, то это будетъ ложь и оскверненiе религiи, которую онъ уважалъ, – эта дилемма уже не мучала его. Онъ не задавалъ себ? этихъ вопросовъ и над?ялся, что онъ обойдетъ об? опасности. Прочтя своимъ быстрымъ басомъ правила, съ гофрированными расчесанными волосами Дьяконъ съ р?зко выд?лявшимися двумя половинками спины.[1377 - Так в подлиннике.] Дьяконъ, получивъ деньги, размахивая руками, прошелъ въ алтарь и поманилъ оттуда Левина къ Священнику.

Басъ дьякона, быстро произносившiй «помилосъ, помилосъ» вм?сто «Господи, помилуй», еще звучалъ въ ушахъ Левина, еще онъ не оправился отъ непрiятнаго впечатл?нiя руки дьякона въ бархатномъ обшлаг?, подхватившаго рублевую бумажку, когда ему надо идти. Онъ шелъ морщась и сжимаясь отъ внутренняго стыда и страха, но какъ только онъ встр?тился съ усталыми старческими глазами Священника, взглянувшими на него и тотчасъ же опустившимися, страхъ его и ст?сненiе тотчасъ же прошли, и онъ понялъ, что ему не нужно и нельзя лгать.

Священникъ былъ старичокъ въ камилавк? съ р?дкой полус?дой бородкой, изъ подъ которой точно св?тился красивый, н?жно сложенный, точно для поц?луя, кроткiй ротъ. Глаза были усталые, безжизненные. Онъ взглянулъ и опустилъ глаза. Но по этому взгляду Левинъ прочелъ такую твердость уб?жденiя въ значительности предстоящаго акта, не смотря на его привычность, такую внутреннюю торжественность, не смотря на вн?шнюю простоту, что Левинъ почувствовалъ, что лгать нельзя и[1378 - Зачеркнуто: съ чувствомъ облегченiя] ему не нужно. Онъ почувствовалъ, что не можетъ сказать по сов?сти, что онъ уб?жденъ, что все это неправда и что все, что онъ можетъ и долженъ сказать, – это то, что онъ сомн?вается. Священникъ указалъ ему привычнымъ и простымъ жестомъ на крестъ и евангелiе, накрылъ его[1379 - Зач.: старой] эпатрахилью и прочелъ молитву.

– Понимаете ли вы всю важность таинства, къ которому вы приступаете? – сказалъ онъ, не глядя на него.

– Я сомн?вался и сомн?ваюсь во всемъ.

– Мы должны молиться, чтобы Господь подкр?пилъ нашу в?ру; дьяволъ не дремлетъ и ищетъ, кого поглотити.

Эта фраза, столь часто употребляемая комически въ общежитiи, не показалась см?шной Левину.

– Мы должны бодрствовать. Противъ дьявола есть два оружiя – в?ра и молитва. Им?ете что нибудь особенное сказать, какой гр?хъ? – привычнымъ медленнымъ шопотомъ проговорилъ священникъ, желая, видимо, идти впередъ въ д?л? испов?ди.