Полное собрание сочинений. Том 20. Варианты к «Анне Карениной»

– Отчего? – сказалъ, вставая и оживляясь, Степанъ Аркадьичъ. – Напротивъ, если ты хочешь разорвать отношенiя съ женой или ты уб?дился въ томъ, что вы не можете сд?лать взаимное счастье.

– Ну да, н?тъ; но, положимъ, я на все согласенъ, я ничего не хочу.

– Тогда это очень просто, – сказалъ Степанъ Аркадьичъ съ улыбкой твердой, спокойной, какъ бы недоум?вая, что можетъ быть въ такомъ случа? непрiятнаго. Напротивъ, ничего, кром? очень прiятнаго.

И красивая, добрая улыбка была такъ уб?дительна, что невольно Алекс?й Александровичъ, чувствуя свою слабость, подчинился ей и пов?рилъ, что это просто.

– Это очень просто, – повторилъ Степанъ Аркадьичъ и началъ излагать д?ло въ томъ смысл?, что по какимъ бы то ни было обстоятельствамъ супруги, нашедшiе, что жизнь для нихъ невозможна вм?ст?, должны развестись. Что при развод? есть только одно соображенiе: желаетъ ли одинъ изъ супруговъ вступить въ другой бракъ. Если н?тъ…

– Ну, такъ чего же, – сказалъ Степанъ Аркадьичъ, когда Алекс?й Александровичъ, сморщившись отъ волненiя, проговорилъ, что, само собой разум?ется, онъ никогда не вступитъ и не желаетъ вступить въ другой бракъ.

– Ну, такъ въ чемъ же д?ло? <Какъ ни тяжело мн?, брату, говорить это, ты знаешь, что Анна им?етъ привязанность, и эта привязанность и есть причина вашего разлада. Ну, что же ты хочешь? Чтобы она незаконно жила съ нимъ и д?ти..

Алекс?й Александровичъ перебилъ его, замахавъ отрицательно руками.>

Все то, что для Степана Аркадьича казалось такъ очень просто, тысячи тысячъ разъ обдуманно Алекс?емъ Александровичемъ, казалось ему нетолько не очень просто, нетолько не просто, нетолько не трудно, не очень трудно, а казалось вполн? невозможно.[1328 - Зачеркнуто: Не говоря о значенiи таинства брака, о внутреннемъ отвращенiи, которое испытывалъ при мысли о 2-мъ брак? для нея, о униженiи своемъ, слова Долли, его жены, что не сл?дуетъ ему бросить жену, что она погибнетъ, не выходили у него изъ сердца. Мужъ не понравился, она возьметъ другаго мужа, а другой мужъ не понравится…] Не говоря о томъ, что разводъ, подробности котораго онъ зналъ, теперь былъ невозможенъ, потому что или она должна была принять на себя сознанiе прелюбод?янiя, что было противно прощенiю, которое онъ далъ ей, или онъ самъ долженъ былъ принять на себя уличенiе въ фиктивномъ прелюбод?янiи, чего онъ не могъ сд?лать, вопервыхъ, потому, что чувство собственнаго достоинства не позволяло ему этаго, во вторыхъ, потому, что онъ не могъ см?яться надъ церковнымъ учрежденiемъ брака и развода. Онъ все это обдумывалъ сотни разъ, но, не говоря ужъ объ этомъ, для него разводъ представлялся невозможнымъ по другимъ, еще бол?е важнымъ причинамъ.

Что будетъ съ сыномъ, если онъ разведется? Оставить его съ матерью было невозможно. Разведенная мать не будетъ им?ть семьи или будетъ им?ть незаконную семью, другихъ д?тей. Что будетъ д?лать этотъ законный пасынокъ между незаконными д?тьми? Что онъ скажетъ отцу, когда выростетъ? И потомъ мысль о томъ, что сынъ его будетъ воспитанъ Вронскимъ, ужасала и возмущала его. Оставить сына у себя? Кто воспитаетъ его и зам?нитъ ему мать? И что ему сказать про у?хавшую изъ дома мать? Допустить ли или прекратить сношенiя между сыномъ и матерью? Алекс?й Александровичъ сотни разъ обдумывалъ это. И какъ ни невозможно ему казалось его теперешнее положенiе, будущее, при развод?, казалось еще бол?е невозможнымъ. Правда, при развод? его личное положенiе становилось легче – онъ не будетъ мучать ея, какъ теперь. Но другiе – сынъ, оба будутъ мучаться еще больше. Онъ чувствовалъ, что, согласившись на разводъ, онъ поступитъ эгоистично, и это больше всего останавливало его, но, кром? этаго всего, невозможн?е всего казался разводъ Алекс?ю Александровичу потому, что онъ, согласившись на разводъ, онъ губилъ Анну. Слово, сказанное Дарьей Александровной въ Москв?, о томъ, что онъ думаетъ о себ?, р?шаясь на разводъ, а не думаетъ о томъ, что этимъ онъ губитъ ее безвозвратно, – это слово запало ему въ душу. И онъ, посвоему связавъ это слово съ своимъ прощенiемъ и съ своимъ религiознымъ взглядомъ на жизнь, по своему понималъ его. Согласиться на разводъ, дать ей свободу – это что значило? Это значило отнять отъ нея посл?днюю опору на пути добра и ввергнуть ее въ погибель. Что будетъ? Она соединится съ нимъ незаконно, ибо преступной жен?, по смыслу религiи, не можетъ быть законнаго брака, пока мужъ живъ, и она погибла, какъ думалъ Алекс?й Александровичъ. Черезъ годъ, два она сд?лаетъ новую связь, ибо н?тъ причины не сд?лать. «Им?ю ли я, которому свыше поручена она, им?ю ли право бросить ее? Но что же д?лать, что же д?лать?» думалъ онъ, и, не в?ря ни одному слову Степана Аркадьича, на каждое слово им?я тысячи опроверженiй, онъ все таки слушалъ его, онъ всетаки ждалъ отъ него спасенiя отъ того ужаснаго состоянiя нер?шительности и отъ еще бол?е ужаснаго вн?шняго положенiя, которое, противно вс?мъ его разсужденiямъ, давило его стыдомъ.

– Теперь вопросъ только въ томъ, какъ, на какихъ условiяхъ ты согласишься. Она ничего не хочетъ см?ть просить, она все предоставляетъ твоему великодушiю.[1329 - Зачеркнуто: – Я не дамъ сына, – вскрикнулъ Алекс?й Александровичъ.]

– Я ничего не знаю.

– То предоставь мн?, я все устрою. Но вопросъ, какъ сд?лать разводъ. Ты ли возьмешь на себя?

– Это невозможно.

– Отчего же? Это одна формальность.

«Боже мой, Боже мой! За что! – подумалъ Алекс?й Александровичъ и т?мъ же жестомъ, какимъ закрывалъ Удашевъ, закрылъ отъ стыда лицо руками. – Что д?лать?»[1330 - Зач.: «Господи, помоги мн?, – подумалъ онъ, вспоминая слова В[ари], – и правда одно: христiанское прощенiе, которое дало мн? силы перенести, – первое и теперь одно можетъ помочь мн?. Да, вотъ оно испытанiе, – думалъ онъ, въ то время какъ Степанъ Аркадьичъ говорилъ ему о подробностяхъ процедуры развода, подробностяхъ, которыя онъ зналъ. – Да, испытанiе в?ры. Да будетъ воля твоя!».]

– Неужели она хочетъ этаго? – сказалъ онъ.

– Ты взволнованъ, я понимаю. Но ты согласенъ? Да? То предоставь все мн?.

«И ударившему правую щеку подставь л?вую и снимающему кафтанъ отдай рубашку», думалъ Алекс?й Александровичъ.

Въ середин? разсужденiй онъ перебилъ Степана Аркадьича.

– Да, да, я беру на себя позоръ,[1331 - Зач.: (это л?вая щека)] отдаю даже сына.[1332 - Зач.: (это была рубашка)] Но… не лучше ли[1333 - Зачеркнуто: было ему со мной? Д?лай, что хочешь, я перенесу все, все.] оставить? – И онъ закрылъ лицо руками. – Впрочемъ, д?лай что хочешь.

Алекс?й Александровичъ заплакалъ, и слезы его были не одни слезы горечи и стыда, но и слезы умиленiя передъ своей высотой смиренiя. Степанъ Аркадьичъ покачалъ головой, и сожал?нiе о немъ боролось съ улыбкой удовольствiя усп?ха. Онъ сказалъ:

– Алекс?й, пов?рь мн?, что и я и она оц?нили твое великодушiе. Но, видно, это была воля Божiя. – Алекс?й Александровичъ замычалъ при слов? – воля Божiя. – Я братъ и первый убилъ бы ея соблазнителя; но тутъ это не то, это несчастiе роковое, и надо признать его, и я, признавъ, стараюсь помочь теб? и ей…

–

[1334 - Зач.: Между т?мъ въ маленькомъ кабинет? о томъ же самомъ говорили между собою Удашевъ и Анна.Анна, бл?дная и съ дрожащей челюстью, смотр?ла на ходящаго передъ нею Удашева и говорила:– Я знаю, что это было нужно, я знаю, что я хот?ла этаго, но все таки это ужасно. И я объ одномъ умоляю тебя, сд?лай, чтобъ я никогда не видала его посл? этаго. Я теперь знаю, что онъ сд?лаетъ. Онъ все сд?лаетъ, но я ужъ не могу ненавид?ть его, я жал?ю, я понимаю всю высоту его души, вс? его страданiя.– Скажи, что ты любишь его.– Алекс?й, это жестоко, то, что ты говоришь. Ты знаешь, что ты овлад?лъ.]Съ этаго дня Алекс?й Александровичъ не входилъ бол?е въ комнату своей жены и, найдя небольшую квартиру для себя, сына, сестры и гувернантки, собирался пере?зжать.[1335 - Зач.: Черезъ нед?лю Алекс?й Александровичъ пере?халъ на другую квартиру.]

Въ тотъ самый день, какъ онъ пере?зжалъ, Вронской прi?халъ къ Анн?, и Алекс?й Александровичъ им?лъ огорченiе узнать, что онъ былъ тутъ. Узнавъ отъ Бетси, что Алекс?й Александровичъ соглашается на разводъ, Вронской тотчасъ по?халъ отказываться отъ такого назначенiя, которое онъ себ? выхлопоталъ въ Среднюю Азiю. Поступокъ такой прежде показался бы ему невозможнымъ; но теперь онъ ни на минуту не задумался и, когда встр?тилъ затрудненiя, тотчасъ подалъ въ отставку, не обращая никакого вниманiя на то, какъ на это посмотрятъ и испорчена ли или не испорчена этимъ поступкомъ его карьера. Онъ былъ въ отчаянiи; онъ чувствовалъ себя пристыженнымъ, униженнымъ, виноватымъ и лишеннымъ возможности загладить, искупить свою вину. Но узнавъ, что она оставляетъ мужа и что она не только не потеряна для него, но, в?роятно, навсегда соединится съ нимъ, онъ отъ отчаянiя перешелъ къ восторгу и тотчасъ по?халъ къ ней.

Вронской 6 нед?ль не видалъ ее, и эти 6 нед?ль онъ провелъ такъ, какъ никогда не жилъ: онъ никуда не ?здилъ, сказавшись больнымъ, никого не принималъ, кром? Грабе и брата, и, какъ зв?рь, запертой въ кл?тк?, сид?лъ въ своей комнат?, то лежа съ книгой романа, то ходя и вспоминая и думая объ одномъ – о ней, о вс?хъ пережитыхъ съ нею счастливыхъ минутахъ и о посл?днихъ минутахъ ея бол?зни, и раскаянiи, и той тяжелой роли, которую онъ долженъ былъ играть въ отношенiи мужа. Что то было недоконченное, мучительное въ этомъ положенiи, и оставаться такъ нельзя было, a д?лать было нечего. Тутъ братъ придумалъ ему отправку въ Ташкентъ, и онъ согласился. Но ч?мъ ближе подходило время отъ?зда, т?мъ больше воспоминанiя прошедшаго разжигали въ немъ страсть къ ней. «Еще одинъ разъ увидать ее, и тогда я готовъ зарыться и умереть», думалъ онъ. И потомъ онъ вдругъ получилъ изв?стiе, что она оставила мужа и ждетъ его, какъ ему сказала Бетси. Не спрашивая, можно ли, когда, гд? мужъ, онъ по?халъ къ ней, и ему казалось, что лошадь не двигается, что онъ никогда не до?детъ. Онъ вб?жалъ на л?стницу, никого и ничего не видя, и почти вб?жалъ въ ея комнату и не зам?тилъ того, что въ комнат?, есть ли кто или н?тъ. Онъ обнялъ ее, сталъ покрывать поц?луями ея лицо, руки, шею и зарыдалъ, какъ дитя. Анна готовилась къ этому свиданью, думала о томъ, что она скажетъ ему, но его страсть охватила ее; она хот?ла утишить его, утишить себя, но глаза ея говорили, что она благодаритъ его за эту страсть и разд?ляетъ ее.

– Да, ты овлад?лъ мною, и я твоя, я слилась съ тобой, но[1336 - Зачеркнуто: ахъ Боже мой, зач?мъ я не умерла, – и рыданiя прервали ея голосъ.] что то ужасное, что то преступное есть въ этомъ, – говорила [она], бл?дная и дрожащая.

Онъ сталъ на кол?ни передъ ней, ц?луя ея руки.

– Анна,[1337 - Зач.: ты сама хот?ла этаго. Для него легче.] такъ должно было быть. Покуда мы живы, это должно быть. Если ты не хочешь этаго, вели мн? уничтожиться.

Она обняла его голову.[1338 - Зач.: – Я только говорю, зач?мъ я не умерла.]

– Н?тъ, я знаю, что это должно было быть, я сама хот?ла этаго, но только это ужасно. Сд?лай только, чтобы я никогда не видала его, – говорила она, прижимаясь къ нему.

– Анна, ты увидишь, все пройдетъ, мы будемъ такъ счастливы! Любовь наша, если бы могла усилиться, усилилась бы т?мъ преступленiемъ, т?мъ зломъ, которое мы сд?лали.

Онъ смотр?лъ на нее. Она[1339 - Зач.: успокоилась въ его близости] улыбалась не словамъ его, но глазамъ его. Она взяла его руку и[1340 - Зач.: безсознательно] гладила ею себя по щекамъ и по волосамъ. Глаза ея св?тились, но не т?мъ прежнимъ[1341 - Зач.: безконечно радостнымъ] жестоко веселымъ блескомъ, но[1342 - Зачеркнуто: задумчиво, и какъ надежда и раскаянiе] задумчивымъ и страстнымъ.[1343 - Зач.: – Онъ не отдастъ мн? Мишу, – сказала она, – и не должно брать.]

– Да, Стива говоритъ, что онъ на все согласенъ. Мн? страшно думать о немъ. Но неужели это возможно, чтобы мы были мужъ съ женой, одни своей семьей съ тобой?

– Это будетъ, и мы будемъ такъ счастливы!

– Ахъ, зач?мъ я не умерла!

И безъ рыданiй слезы текли по об?имъ щекамъ.

–

<Когда Степанъ Аркадьичъ пришелъ имъ объявить о усп?х? своего посольства, Анна ужъ выплакала свои слезы и казалась спокойной. С этаго дня она не видала Алекс?я Александровича. По уговору, онъ оставался въ томъ же дом? пока шли переговоры о развод?, чтобы уменьшить толки, и адвокатъ Московскiй велъ переговоры. Черезъ м?сяцъ они были разведены. И Удашевъ съ Анной по?хали въ ея им?нье, 200 верстъ за Москвой, чтобы тамъ в?нчаться. A Алекс?й Александровичъ, съ воспоминанiемъ всего перенесеннаго позора, продолжалъ свою обычную служебную, общественную жизнь вм?ст? съ сыномъ въ Петербург?.>

* № 107 (рук. № 46).

4-я часть.

Катерина Александровна, сестра Алекс?я Александровича, жила опять с нимъ, занимаясь воспитанiемъ его сына – прекраснаго 8-мил?тняго мальчика. Обстановка дома – того же самаго дома (Алекс?й Александровичъ считалъ мелочностью уб?гать воспоминанiй и остался на той же 17-л?тней квартир?), обстановка дома была таже: была женщина-хозяйка, былъ сынъ, была какъ будто семейная жизнь; но Алекс?й Александровичъ, глядя на свою теперешнюю семейную жизнь и вспоминая прежнюю, испытывалъ чувство подобное тому, которое испытывалъ бы челов?къ, глядя на тотже фонарь съ потушенной всередин? св?чой, который онъ зналъ и вид?лъ зажженнымъ. Недоставало св?та, осв?щавшаго все. Въ домашней и воспитательной д?ятельности Катерины Александровны было постоянное выраженiе строгаго выполненiя долга, и все д?ло шло хорошо, но усиленно, трудомъ, тогда какъ прежде казалось, что все тоже д?лалось[1344 - Зач.: само собой] только для себя, для удовлетворенiя личнаго счастiя. Семейный бытъ его былъ восковая фигура, сд?ланная съ любимаго живаго существа. Часто онъ ему отвратителенъ былъ, но, съ всегдашней своей добротой и мягкостью, разум?ется, онъ никогда не позволялъ себ? даже для себя зам?тить этаго, но недовольство свое онъ переносилъ на себя и становился несчастн?е и несчастн?е.

Мы любимъ себ? представлять несчастiе ч?мъ то сосредоточеннымъ, фактомъ совершившимся, тогда какъ несчастiе никогда не бываетъ событiе, a несчастiе есть жизнь, длинная жизнь несчастная, т. е. такая жизнь, въ которой осталась обстановка счастья, а счастье, смыслъ жизни – потеряны. И ч?мъ искуственн?е та жизнь, въ которой было счастье, т?мъ бол?зненн?е чувствуется его потеря, т?мъ дальше отъ[1345 - Зачеркнуто: единственнаго] лучшаго ут?шителя[1346 - Зач.: Бога] – природы, и т?мъ недоступн?е переносится несчастiе.

Челов?къ,[1347 - Зач.: потерявшiй] схоронившiй утромъ[1348 - Зач.: любимое существо] любимую жену, a посл? об?да идущiй на пахоту, не оскорбляетъ нашего чувства, но челов?къ, утромъ потерявшiй любимую жену, а вечеромъ идущiй на подмостки играть шута, ужасенъ почти также, какъ и тотъ, который черезъ нед?лю посл? похоронъ идетъ въ Министерство подписывать бумаги и на выходъ. Это испытывалъ Алекс?й Александровичъ. Ему приходило, какъ Р[усскому] челов?ку, два выхода, которые оба одинаково соблазняли его, – монашество и пьянство, но сынъ останавливалъ его, а онъ, боясь искушенiй, пересталъ читать духовныя книги и не пилъ уже ни капли вина.

Онъ чувствовалъ, что было бы мен?е унизительно ему валяться въ грязи улицы своей с?дой и лысой головой, ч?мъ развозить эту голову, наклоняя ее по дворцамъ, министерствамъ, гостинымъ, и чувствовать, стараясь не зам?чать, то презр?нiе, которое онъ возбуждалъ во вс?хъ.

Онъ спалъ мало ночью. Не то чтобы онъ думалъ о ней. Онъ мало о ней думалъ, онъ думалъ о пустякахъ, но просто не спалъ. Онъ мало ?лъ и, какъ старый сильный челов?къ, мало перем?нился наружно; но видно было бы для глазъ любящаго челов?ка, что онъ внутри весь другой, изъ сильнаго, опред?леннаго и добраго – слабый и неясный и злой. Съ нимъ сд?лалось то, что съ простоквашей: наружи тоже, но болтните ложкой, тамъ сыворотка, онъ отсикнулся.

Общiй голосъ о немъ въ св?т? былъ тотъ, что онъ см?шонъ и непонятенъ. Удивлялись, какъ онъ могъ им?ть см?лость показываться въ св?т? и оставаться такимъ же мягкимъ, чистоплотнымъ и добродушнымъ челов?комъ. А что же ему было д?лать? Сутки для него, какъ и для вс?хъ, им?ли 24 часа, изъ которыхъ онъ проводилъ 6 въ постел?, а остальные надо было жить, т. е. катиться по т?мъ рельсамъ, на которыхъ застало его несчастiе. Были друзья Алекс?я Александровича и его сестры, въ особенности дамы того высшаго Петербургскаго Православно-Хомяковсково-доброд?тельно-придворно-Жуковско-Христiянскаго направленiя, которые старались защитить его и выставить истиннымъ Христiаниномъ, подставившимъ л?вую, когда его били по правой; но эти самые друзья скоро должны были положить оружiе передъ здоровой и грубой правдой жизни: онъ см?шонъ. Отъ него жена ушла. Онъ см?шонъ и не то что виноватъ, а то, что на его сторон? стоять нельзя. Съ этими друзьями Алекс?я Александровича, защищавшими его, случалось то самое, что и съ нимъ, когда мысль о томъ, что онъ долженъ вызвать на дуэль Удашева, противъ здраваго смысла, нравственности Христiанства, всего, овлад?ла имъ, и тоже самое, что случается съ каждымъ челов?комъ и им?етъ глубокiй смыслъ, хотя мы и не хот?ли признавать того, а именно то, что у каждаго хорошаго челов?ка есть воспоминанiя, мучающiя его, и пусть этотъ хорошiй челов?къ переберетъ эти воспоминанiя и сд?лаетъ имъ реестръ по ранжиру, какiя больше, какiя меньше мучаютъ, и каждый найдетъ, что жестокiй, дурной поступокъ часто онъ вспоминаетъ спокойно, а глупое слово, ошибка см?шная на иностранномъ язык?, неловкiй жестъ мучаетъ сильн?е, сильн?е запоминается. И это не у юноши, а у старика. Онъ см?шонъ и жалокъ и гадокъ. Это чувствовали вс?, и онъ самъ, и оттого отсикнулся.

Но когда узнали, что Анна прi?хала въ Петербургъ и ее стали видать въ св?т?, то это чувство см?шнаго и гадкаго и жалкаго относительно Алекс?я Александровича удесятерилось во вс?хъ и въ немъ самомъ. Онъ узналъ о прi?зд? ея, увидавъ ее самою.

– Ахъ, какъ вы злы, – говорила NN, судорожно сдерживавшая губы, шутнику, описывавшему встр?чу Алекс?я Александровича съ женой. – Онъ великъ своимъ смиренiемъ.