Полное собрание сочинений. Том 20. Варианты к «Анне Карениной»

II гл. 2-й части.

<Алекс?й Александровичъ устроилъ себ? въ министерств? д?ло ревизiи по губернiямъ и у?халъ, расчитывая вернуться въ Петербургъ ужъ посл? родовъ Анны Аркадьевны. Онъ называлъ ее самъ для себя ужъ не женою, а Анной Аркадьевной. Онъ, какъ будто слышавъ ея посл?днiй разговоръ съ Гагинымъ, самъ съ собою р?шилъ, что до родовъ не нужно предпринимать ничего. Но онъ, хотя и вн?шне спокойный, тихiй и кроткiй, твердо р?шилъ самъ съ собою, что оставаться въ этомъ положенiи онъ не можетъ и что необходимо[1232 - Зачеркнуто: предпринять что нибудь] разорвать эти отношенiя. Онъ говорилъ себ?, что одно, что занимаетъ и мучаетъ его въ этомъ д?л?, былъ его сынъ. Необходимо надо было разорвать сношенiя и взять сына. Только сынъ, только позоръ, долженствующiй лечь на сына, ему казалось, только одинъ этотъ сынъ и его будущее мучало Алекс?я Александровича.>

Алекс?й Александровичъ былъ слишкомъ умный и опытный въ жизни челов?къ, чтобы не знать, что р?шенiя, какъ бы твердо они ни были взяты въ душ?, ничего еще не доказываютъ въ пользу того, что р?шенiе будетъ исполнено, до т?хъ поръ, пока р?шившiй челов?къ не перейдетъ отъ отвлеченно взятаго р?шенiя къ практическому его исполненiю, до т?хъ поръ, пока онъ не уб?дится, что мелочность самаго д?ла, пошлость, см?шная и оскорбительная сторона его, безчисленность ничтожныхъ препятствiй не въ состоянiи поколебать это р?шенiе. И потому Алекс?й Александровичъ торопился приступить къ исполненiю самаго д?ла. <Прежде всего онъ обратился къ Евангелiю и, прочтя гл… ст… «Скажи одинъ разъ…», онъ сказалъ себ?: «Это я сд?лалъ, теперь обраща[юсь] къ церкви».[1233 - На полях на первой странице написано:[1] <Въ Рим?. Больная, которой нужно больше кислорода. Ей сов?стно гляд?ть. Онъ ругаетъ Римъ, художниковъ.> И назадъ.[2] Алекс?й Александровичъ по?халъ въ Москву. Въ Москв? былъ дворъ. Были балы, прiемы. Въ первый день окончанiя прiемовъ Алекс?й Александровичъ по?халъ къ духовнику, оттуда къ Долли об?дать, оттуда къ адвокату.[3] <На 3-й день посл? прi?зда Алекс?я Александровича въ Москву Степанъ Аркадьичъ вошелъ къ нему въ нумеръ. «Я отъ Пал<кина>».] Онъ написалъ передъ отъ?здомъ, чувствуя себя не въ силахъ изустно говорить спокойно, два письма, одно Гагину, другое Анн? Аркадьевн? сл?дующаго, одинакового содержанiя:

«Вы оскорбляете меня и д?лаете мн? и моему сыну величайшее зло. Руководствуясь Евангельскимъ поученiемъ, я, прежде ч?мъ обратиться къ суду, обращаюсь къ вамъ и прошу васъ прекратить пос?щенiя въ моемъ дом?. Я не д?лаю никакихъ утрозъ. Я[1234 - Зачеркнуто: впередъ] только говорю, что если вы послушаете меня, Богъ наградитъ васъ; если вы преступите мою просьбу и законъ,[1235 - Зач.: Богъ накажетъ] я, по Евангелiю, предамъ судъ надъ вами Церкви.

А. Каренинъ».

Въ этотъ же день Алекс?й Александровичъ встр?тилъ Гагина на своемъ крыльц?.

Получивъ это подтвержденiе того, что предостереженiе его оставлено безъ вниманiя, Алекс?й Александровичъ обратился къ Церкви. Въ Евангелiи Марка сказано, что если мужъ разведется съ женой не по прелюбод?янiю и женится на другой, то онъ прелюбод?йствуетъ. Стало быть, разводъ допущенъ. Жениться онъ самъ не хот?лъ, но ему нуженъ былъ разводъ для своего достоинства и для сына. Но чтобы знать, какъ сд?лать это, Алекс?й Александровдчъ вид?лъ необходимость обратиться къ законамъ. Онъ взялъ Сводъ законовъ, прочелъ все, относящееся до этого, и изучилъ процесы развода. Какъ ни возмущали его чистоту ужасныя, унизительныя подробности, онъ р?шилъ пройти черезъ все это. Одно послабленiе, которое онъ позволилъ себ?, состояло въ томъ, что онъ р?шилъ обратиться не къ Петербургскому, а къ Московскому адвокату, тамъ, гд? ея не было и гд? его мало знали.[1236 - Зач.: Съ этой ц?лью, окончивъ объ?здъ губернiй,] Алекс?й Александровичъ остановился у Дюссо. На другой день своего прi?зда, [1237 - Зач.: отстоявъ об?дню въ <Симоновомъ> Чудовомъ монастыр? и приложившись къ мощамъ,] съ т?мъ, чтобы не встр?тить никого знакомаго, Алекс?й Александровичъ по?халъ къ адвокату, изв?стному ему по слухамъ, какъ спецiалиста разводныхъ д?лъ.

Прямо отъ об?дни, съ еще звучащими въ ушахъ п?нiемъ и голосомъ священника, чтенiя Евангелiя, Алекс?й Александровичъ направился по Тверской и Газетному переулку къ Кисловк?.>

* № 97 (рук. № 40).

<Какъ ни страшны были эти подробности, Алекс?й Александровичъ зналъ, что надо было пройти черезъ нихъ. На одну помощь еще онъ над?ялся: это былъ сов?тъ духовника его, священника, высоко уважаемаго въ одномъ изъ московскихъ приходовъ. Все, что сказалъ ему духовникъ, не успокоило его. Смыслъ р?чей духовника былъ тотъ, что религiя можетъ указать то, что долженъ челов?къ д?лать для себя, для своей души, но не можетъ сказать, что онъ долженъ д?лать въ отношенiи другихъ. Смыслъ сов?товъ духовника былъ тотъ, что надо нести крестъ. Но какъ нести его, было неизв?стно. И Алекс?й Александровичъ, всегда спокойный, р?шительный, находился въ самомъ тяжеломъ для себя состоянiи нер?шительности. Подробности, высказанныя адвокатомъ, ужаснули его. Сов?ты духовника не дали никакого р?шенiя.>

* № 98 (рук. № 41).

III.

<Алекс?й Александровичъ былъ въ такомъ уныломъ и убитомъ расположенiи духа, такъ ему необходимо было [быть] одному съ самимъ собою, что предстоящiй об?дъ у Алабина былъ ему въ высшей степени непрiятенъ. Чтобы избавиться отъ этаго об?да, онъ р?шилъ по?хать утромъ и извиниться подъ какимъ нибудь предлогомъ. Онъ отпустилъ извощика.> Алекс?й Александровичъ пошелъ п?шкомъ. Алабины жили далеко у Пр?сни. Погода была прекрасная, и не прерывающiйся рядъ извощиковъ съ с?доками и господъ и дамъ въ своихъ, особенно купеческихъ въ щегольскихъ экипажахъ, весело грем?ли по Поварской. Видъ всякой нарядной молодой женщины и особенно мущины – мужа или знакомаго – больно поражалъ его. Въ одной посл?дней моды съ иголочки новой 4-м?стной коляск? на пар? кровныхъ вороныхъ про?халъ толстый красный мужъ въ бобрахъ, разнарядная въ соболяхъ и бархат? красавица барыня. На переднемъ м?ст? сид?лъ офицеръ и мальчикъ.[1238 - Рядом на полях написано: Собачья сватьба. Женщина, д?вушка. Мужъ [1 неразобр.] пьяный.] «О несчастные, – подумалъ Алекс?й Александровичъ, – какъ они не видятъ, не понимаютъ этаго. Все одно и все одинъ конецъ». Повернувъ въ пустынный переулокъ, Алекс?й Александровичъ скоро нашелъ квартиру на двор?, занимаемую Алабинымъ. Видъ одного звонка и грязной не плотной, давно некрашенной двери ужъ говорилъ о несогласiи общаго вида св?жести здоровья и элегантности хозяина съ своимъ пом?щенiемъ. Онъ позвонилъ. Лакей во фрак? вышелъ отворить ему, и входъ съ ковровымъ старымъ половикомъ и б?дная чистота передней – все подтверждало одно, что зналъ Алекс?й Александровичъ: беззаботность, мотовство мужа и[1239 - Зачеркнуто: трудовая, степенная] рабочая, напряженная жизнь матери. Лакей узналъ Алекс?я Александровича и просилъ взойти.

– Дарья Александровна дома, пожалуйте. Васъ къ столу ждали....[1240 - Рядом на полях написано: Calme [спокойный], насм?шливость надъ собою.]

Алекс?й Александровичъ вошелъ и остановился въ гостиной. Въ зеркало ему видно было, какъ въ сос?дней комнат? Дарья Александровна сид?ла за столомъ и шила, слушая сына, читающего что то. <Алекс?й Александровичъ прислушался.> Сынъ былъ маленькiй Степанъ Аркадьичъ. Его красивое лицо, умные веселые глаза и развязность движенiй. Онъ сид?лъ за книгой, напряженно сдвинувъ брови, и маленькой правой ручкой всовывалъ на ниточк? оторвавшуюся пуговицу себ? подъ рубашку за курточку и пожимался отъ холода пуговицы и опять вынималъ и все читалъ: «amatur»....

Алекс?й Александровичъ кашлянулъ. Дарья Александровна встала, вынула пуговицу изъ н?жной ручки, спрятала въ карманъ и, показавъ ему до куда, вышла въ гостиную. Лицо ея было строго и печально. Увидавъ Алекс?я Александровича, она хот?ла изм?нить выраженiе своего лица, но очевидно не могла. Улыбка открыла ея ужъ не ц?лыя зубы, но строгость и печаль еще ясн?е видн?лись на ея лиц?.[1241 - Рядом и ниже на полях написано: [1] Она обрадовалась и повела съ гордостью показывать д?тей. Ему все больн?е и больн?е. [2] Какъ на в?шалк? платье. Костлявые пальцы.]

[1242 - Зачеркнуто: – Я не ждала васъ утромъ]– Ахъ, Алекс?й Александровичъ, какъ я рада, что вы прi?хали.

– Я боюсь, что пом?шалъ вамъ; но простите меня, я за?халъ извиниться, что не могу об?дать, потому что....

Алекс?й Александровичъ говорилъ и смотр?лъ на ея лицо. Онъ 5 л?тъ не видалъ ее. «Можно ли было такъ перем?ниться! Какъ могло изъ этой круглой маленькой кокетливой головки, съ выраженiемъ розы, сд?латься это усталое, измученное жизнью, съ р?д?ющими волосами, ввалившимися щеками бл?дно желтое лицо, – думалъ онъ. – И откуда взялся этотъ тихiй[1243 - Зач.: св?тъ, это благородство и чистота] страдальческiй св?тъ, говорящiй о неустанномъ терп?нiи, который зам?нилъ общее безразличное выраженiе д?вической веселости и жизнерадостности? Одно осталось – улыбка. Только тогда улыбка это былъ св?тъ солнца, теперь таже улыбка былъ св?тъ м?сяца». Она смотр?ла и, несмотря на то что она недовольна была т?мъ, что ее оторвали отъ необходимаго занятiя повторенiя латинскихъ глаголовъ съ сыномъ, она увидала на лиц? Алекс?я Александровича черту страданiя, и вдругъ ея досада прошла и зам?нилась состраданiемъ.

– Н?тъ, не отказывайтесь, пожалуйста. Но я всетаки очень рада, что вы прi?хали, мы усп?емъ поговорить. – Она вскочила. – Сiю минуту. Въ сос?дней комнат? поднялся шумъ д?тей. Она вышла и привела д?вочку и мальчика.

Д?вочка вошла[1244 - В подлиннике: ушла] и покрасн?въ прис?ла. Мать съ гордостью смотр?ла.

– Это моя старшая. Ну, будетъ, къ Мисъ Теборъ, а ты кончи урокъ и тоже поди, намъ не м?шайте, затвори дверь.

– Ужъ вашъ тоже его л?тъ долженъ быть.

– Да, ему 7 л?тъ. Какiе милые и какъ мальчикъ похожъ на Степана.

– Да, очень похожъ, – сказала мать радостно и грустно.

– Такъ я васъ хот?лъ просить отпустить меня, а теперь посидимте. Я увижу васъ, д?тей, все, что мн? нужно.

– Алекс?й Александровичъ, я вчера спросила васъ про Анну; вы мн? не отв?тили.

Алекс?й Александровичъ самъ не ожидалъ того, чтобы упоминанiе о его жен? произвело бы на него такое д?йствiе. Видъ ли этой женщины, такой матери, несмотря на распущенность мужа, видъ ли этой хорошей семьи и сравненiе съ своей судьбой, только онъ побл?дн?лъ и губы его затряслись. Онъ отв?тилъ на тотъ вопросъ, который д?лали ему ея глаза.

– Она здорова. Но какъ я любуюсь вами, Дарья Александровна. Какъ вы счастливы.

– Я?!

– Да, вы. Женщины счастливы, если они хорошiе.

– Отчего же мущины не тоже?

– Отчего? Да, я радъ, что засталъ васъ одну. Можетъ быть, некстати, но мн? хочется разсказать вамъ одну исторiю и послушать ваше мн?нiе объ этой исторiи.

– Я слушаю.

И лицо ея выразило готовность понять всякое горе, какое бы ни было оно, и попытаться помочь ему.

– Такъ вотъ какая исторiя. Былъ челов?къ л?тъ за 30. Онъ былъ хорошiй челов?къ, по крайней м?р? всей душой желавшiй быть хорошимъ: онъ влюбился въ 18 л?тнюю д?вушку, не красавица, но прелестное, доброе, честное, энергическое существо. Онъ боялся, что его не полюбятъ. Т?мъ бол?е, что бракъ былъ выгоденъ для д?вушки по общественному положенiю. Онъ боялся бы съ другой д?вушкой, чтобы выгода положенiя не faussait son jugement;[1245 - [не вынудила бы ее решение;]] но она была хорошая, энергическая натура. Онъ ей сказалъ, что любитъ и проситъ сказать, н?тъ ли у нее другой привязанности, чувствуетъ ли она возможность быть ему женой. Она сказала «да» передъ нимъ, передъ людьми и передъ Богомъ и сказала правду.[1246 - В подлиннике: а сказала правда.]

Они женились, и она была счастлива, или себ? говорила, что она счастлива, или себя ув?ряла или другихъ только ув?ряла въ этомъ, но —

– Н?тъ, она была счастлива, вполн? счастлива, – перебила Дарья Александровна, вспоминая ея прi?здъ.

– Ну, хорошо, и они были счастливы. Богъ далъ имъ сына; но потомъ,[1247 - Зачеркнуто: она не рожала] черезъ 5 л?тъ, мужъ узналъ, что она изм?нила ему.

– Н?тъ, н?тъ, не можетъ быть. Н?тъ, ради Бога…

– Да, узналъ, что она изм?нила…

– Но какъ? Алекс?й Александровичъ, простите меня, – она взяла его за локоть. – Это не можетъ быть. Почемъ вы знаете, почемъ онъ узналъ?

– Ахъ, это разсказать нельзя. Нельзя разсказать то, что чувствуетъ мужъ, когда у него сомн?нiя, когда кажется, что лучше все знать, ч?мъ сомн?ваться, и когда потомъ увидишь, что все таки лучше сомн?ваться.

– Н?тъ, я знаю, знаю все это. Но какже могъ онъ узнать?

– Она сама сказала ему – сказала, что она не любитъ его, что все прежнее, вс? 6 л?тъ и сынъ, что все это была шутка, ошибка, что она хочетъ жить сначала.

– Н?тъ, Алекс?й Александровичъ, я не в?рю.

– И я не в?рю, и я не в?рю минутами, – онъ рыднулъ. – Только то, что онъ не в?ритъ, всегда даетъ ему силу жить. Но она сказала все это, и вс? подозр?нiя осв?тились св?томъ несомн?нности, все стало ясно. Все прошедшее, казавшееся счастьемъ, стало ужасно. Сынъ сталъ отвратителенъ.

– Этаго я не понимаю.

– Теперь скажите, что д?лать мужу. Не для себя, не для своего счастья. Своего счастья уже н?тъ. (Алекс?й Александровичъ говорилъ, а самъ удивлялся, какъ для него самаго уяснялось въ первый разъ его положенiе), но что ему д?лать для нее, для сына, для того чтобы поступить справедливо.

– Что д?лать? Что д?лать? – Она открыла ротъ въ бол?зненную улыбку, и слезы выступили у ней на глаза. Она знала, что д?лать – то, что она д?лала – нести крестъ. Она и сказала: «нести», но остановилась.