Закат Ярила

– Запределец, по тростинам золотым на носу вижу.

Пересвет уверенно поправил очки и серьёзно ответил:

– Сплю я, дедушка. Вот и видится всякое…

Мужики непонимающе переглянулись, а старик спокойно сказал:

– Коли б спал, давно б пробудился.

– Почему?

– Ведаешь, что спишь. А кто ведает, тот скорёхонько пробуждается.

Пока Пересвет думал, что это значит, из-за стола поднялся самый суровый и высокий мужик. В синих глазах сверкала ярость. Он сжал в кулаки широкие ладони и глянул на незваного гостя: ноздри раздувались, как у быка при виде красной тряпки.

– Не запределец энто. Тать. Повадился к нам один, кур ловит похлеще лисиц. Не он ли?

Старик прищурился и обернулся к остальным мужикам:

– Ну-ка, Радим, Мураш, распознайте, кто пред нами – тать, аль честный человече.

Он выразительно посмотрел на Пересвета. Тому ничего не оставалось, кроме как смириться с неожиданной проверкой. Здоровяк презрительно хмыкнул:

– Утвердимся, на куски порву.

Пересвет нервно сглотнул и потянулся к груди, но привычного галстука не нашёл, и стал теребить ворот платья, что дали бабы. Из-за стола встали два невысоких молодца: один поджарый, круглолицый, с вьющимися русыми волосами до плеч, а другой субтильный брюнет с прямым каре. Они обвели незнакомца пристальными взглядами и стали подходить ближе. Пересвет нахмурился, попятился назад. Худой неожиданно схватил его за запястье и начал внимательно рассматривать руку. Кудрявый в это время немигающим взглядом изучал лицо. Пересвет вздрогнул, но не вырывался.

Наконец, брюнет выпустил руку гостя и кивнул своему приятелю. Оба развернулись к старику. Чернявый сказал:

– Не тать он. Длани белые, землицы под ними нет, мозолей тоже.

– Лицо свежее, якоже и космы, – добавил курчавый.

Верзила недовольно на них глянул, мол, потом поговорим, и настороженно посмотрел на старика. Видно, проиграл он ему уже не в первый раз со своими догадками, и боится, что старший теперь его отчитает. А старик только растянул сухие губы в улыбке и позвал запредельца:

– Садись с нами, мёда испей. Ано сперва обмой ноги тёплой водицей, замёрз, поди.

Пересвет удивлённо вскинул брови и робко обвёл взглядом хмурые лица сидящих за столом. Ему не хотелось прерывать их важный разговор, но, если старик так хочет, нужно подчиниться, хотя бы из вежливости. Он сел на свободную лавку подле стены и взял пустую лохань, на которую кивком указал старик. Затем налил воды из ведра и кинул в лохань горячий камень, который валялся в печке. Вода быстро нагрелась. Обмывая ноги, Пересвету вдруг пришла в голову странная мысль: «а откуда я, собственно, знаю, как тут нагревают воду?», но додумать он не успел – на него нетерпеливо косились несколько пар глаз.

Тогда гость вытер ноги рушником, подошёл к лавке и сел на свободное место, рядом с другим богатырём. Тот ещё и слова не проронил, только сверлил незнакомца тяжёлым взглядом. У этого мужчины волнистые рыжие волосы до лопаток и густая длинная борода цвета водопроводной ржавчины. А тело массивное и мускулистое.

Старик красноречиво глянул на самого дюжего из четвёрки мужика. Того самого, который не верил Пересвету. Насупив густые светлые брови, он нехотя налил в пустую деревянную кружку, прихваченную железным обручем, тёмный напиток из глиняного кувшина. Грубой мозолистой ручищей мужик сдавил посуду, подошёл к Пересвету и с громким стуком поставил её перед ним, расплескав при этом часть содержимого. Старик с досадой покачал головой. Верзила ответил ему тяжёлым взглядом из-под бровей и неторопливо вернулся на своё место. Пересвет дрожал, словно заяц перед лисьей пастью.

– Знакомиться будем, мил человек? – спросил старик настолько благодушно, что волнение Пересвета немного поутихло. – Аз есмь старейшина племени, волхв Ведомир. А энто, – старик любовно почесал узловатым пальцем брюшко совы, что мирно сидела у него на плече, – Дарко, верный мой друже.

Пересвет не притронулся к напитку, только слегка наклонился, чтобы понюхать: медовухой пахнет, кисло-сладко так, приятно. Но пить не стал, уж больно грозно смотрел на него верзила с другой стороны стола. Стало ясно, что нужно ответить старику. Он произнёс как можно более твёрдо, хотя голос и подрагивал:

– Пересвет Олегович Дивеев. Родился и вырос в Москве. Так сказать, стольном граде. Живу в двадцать первом веке.

– Москве? – переспросил кудрявый молодец.

Его друг, худощавый брюнет, удивлялся другому и подозрительно прищурился:

– А чего нарекли так? Уж больно длинно.

Старик поспешил ответить на вопросы за гостя:

– Остолбени! Глаголить надобно, егда мысль правая есть. А попусту языком чесать неча. Слыхали, что мил человек молвил? Из грядущего он прибыл. Там и град стольный, и нарекают ребятишек по-иному. Думайте, прежде чем вопрошать.

Молодцы пристыженно понурили головы и беспомощно опустили плечи. Здоровяк гордо провёл ручищей по наполовину лысой голове со свисающей на бок прядью соломенных волос, и снова встал. В одном ухе у него блестела в свете лучины небольшая золотая серьга. Теперь Пересвету представилась возможность рассмотреть его и других мужиков лучше. Страх-то отступил. Каждый наряжен в тёмные шерстяные рубахи без ворота с кожаными ремнями и железными узорчатыми бляхами, на одном плече застёгнут металлической фибулой плащ, отороченный овчиной, а ноги покрывают холщовые штаны и кожаные сапоги, ремешком перевязанные на щиколотке. Головы у всех, кроме здоровяка, охвачены металлическими обручами. Волхв махнул рукой в сторону свирепого воина:

– Энто стратиг наш, Колояр.

– Воевода? – сообразил Пересвет, меняясь в лице. Он вдруг ясно понял, с кем имеет дело. И больше предпочёл не лезть с расспросами, оставляя слово за волхвом.

Колояр бросил на запредельца полный ненависти взгляд, а потом с нескрываемым раздражением перевёл его на старейшину:

– Ведомир, неча с ним языками чесать. У нас дело сурьёзное.

– Я здесь решаю, с кем глаголить! – прикрикнул на него старик. – А ты, Колояр, обожди. Покончим с энтим делом, за иное примемся.

Стратиг присел. В светлице наступила гробовая тишина, только потрескивал костерок в печи, да лучина на столе. Витязи обменялись тяжёлыми взглядами и уставились на запредельца. Пересвет, от греха подальше, с надеждой глянул на Ведомира. Старик успокоился, морщины суровости на лице распрямились, и он приветливо обратился к молодому человеку:

– Как в мир вышел, Пересвет?

– В деревню-то? – понял запределец, – Две весёлые женщины вывели. И одежду дали, кроме обуви.

Колояр вдруг бесцеремонно вмешался, несмотря на предупреждение старого волхва:

– Горазд он злочинства чинить. Колдун, небось, аль нечисть Навья. Стащил одёжу у баб, и покамест люда нет, в деревню пришёл.

– Полно тебе, Колояр, – осадил его старик. – Спесь свою поубавь. А я, кажись, ведаю, кто тебя к нам провёл. Да не суть…

Пересвет удивлённо приподнял брови и вопросительным взглядом обвёл сидящих за столом молодцев. Волхв заметил это и с добродушной улыбкой сказал:

– Воины наши. Рыжий, яко светило – надёжа Ярополк, десница Колояра, – при упоминании своего имени, на лице сурового здоровяка не дрогнул ни один мускул. – Кудрявый – Радим, а с ним Мураш, самый хвилый, на дюжего не тянет, зато головастый.

– Кого это ты, старче, хвилым нарёк? – возмутился брюнет, недовольно поглядывая на старика.

– Ну-ну, будет тебе, насупоня…Я ж не браню, – отмахнулся тот с морщинистой улыбкой.

До того смирно сидящий за столом Колояр вдруг поднялся и уставился суровыми очами на Пересвета, отчего запределец побелел, как лист бумаги для принтера. Военачальник грозным голосом пробасил:

– Не рады тебе здесь, чужак. Ступай восвояси, по-добру прошу.

Волхв смерил его недовольным взглядом и тоже поднялся с насиженного места:

– Колояр, негоже так с гостями баять. Уймись, покуда ноги ещё держат.