Закат Ярила

– Я чифирь не пью, – спокойно ответил Пересвет и отхлебнул воды из гранёного стакана.

– Какой языкастый стал! А с виду воспитанный мальчик. Ты, сестра, много его баловала, – с укором посмотрела на Катерину высокая худая женщина. – Пожинай плоды.

Пересвет стукнул стаканом по столешнице. Вода расплескалась, а тётушки вместе с матерью едва не подпрыгнули.

– Моё воспитание вас не касается. Лучше о своих детях волнуйтесь. Послушали бы, какие темы они за столом обсуждают…

– Ой, племянничек, не злись на тётку, – разрядила обстановку другая тётушка, – Взбалмошная она у нас. Ляпнет, не подумает. Иди к остальным, мы сейчас тортики принесём. А тебе, если хочешь, нальём сок.

– Обойдусь, – грубо отрезал Пересвет, забрал стакан и ушёл в гостиную.

Тётушки с матерью стыдливо переглянулись и начали раскладывать по блюдцам кусочки тортов. Все, кроме мегеры, которая бы с радостью плюнула в спину «дорогому» племянничку.

После весёлого застолья Пересвет выскользнул в коридор, где не было никого из родных. Он присел на тумбочку и шумно вздохнул, закрывая глаза.

– Ты зачем тётке нагрубил? – раздался вымученный женский голос.

Пересвет распахнул глаза. На него строго смотрела мать, упирая красные от мытья посуды руки в бока.

– Не могу слушать её упрёки в твой адрес.

– Зря ты про чифирь сказал. Помнишь, что с дядькой случилось…

– Помню. В тюрьме умер, далеко не от чая.

– Не береди старые раны, сынок. Прошу тебя…Мои сёстры – женщины добрые, как и братья отца. И что на тебя сегодня нашло? Только утром ведь у всех прощения попросили.

– Сам не знаю. Устал я, мам, – понурил голову Пересвет. – От работы, города, родственничков.

– Так а что я тебе недавно советовала? Поезжай к бабушке. Навести старушку, она-то к нам выбраться уже не может. Ей приятно будет, на любимого внука хоть посмотрит. А то со своей работой света белого не видишь.

– Уговорила. Вот на днях сяду и поеду, – решительно ответил Пересвет.

Мать ему улыбнулась, вытерла мокрые руки о фартук и вернулась на кухню. К вечеру гости уже разъехались по домам, а кто-то остался в квартире Дивеевых. Когда Пересвет натягивал ботинок, из комнаты вышел отец – высокий стройный мужчина с непреклонным видом и презрительным взглядом из-под очков.

– Снова сестру матери задел?! Не собирался приходить, так не приходил бы! Зачем людям настроение портить? В следующий раз я тебя за дверь выставлю, если не соизволишь вести себя так, как положено!

– Да, отец, – сквозь зубы ответил он. Не поднимая взгляда, с силой затянул шнурки. – Больше не испорчу настроение ни тебе, ни близким. Уже ухожу.

Пересвет хотел попрощаться с родными, да не стал. Из квартиры вылетел, даже не обернувшись. Отец с силой захлопнул за ним дверь.

В среду, по совету матери, он планировал отправиться к бабушке. Надо бы порадовать старушку, кто знает, сколько ей осталось. С вечера собрал чемодан, принял ванну, завёл будильник и улёгся спать.

Ночь, темнота, а он опять сидит за ноутбуком и строчит сценарий для праздника восьмого марта. Голубой экран выхватывает из мрака бледное худое лицо в золотистых очках. Мутные голубые глаза, не отрываясь, смотрят в бессвязный абзац текста, жилистые тонкие руки бегают по истёртой клавиатуре, машинально набирая знакомые буквы, светлые запутанные пряди обрамляют впалые щёки. Скрип половиц отвлекает внимание трудоголика. Он поворачивает голову в сторону двери – там мягко опирается плечом о косяк Инга Дмитриевна. Её рот искривляется в жуткой улыбке, а за спиной возникает полнотелый женский силуэт. В правой руке тёмной фигуры поблёскивает кухонный нож. Она заносит его над головой Инги Дмитриевны и смеётся. Рядом с ней тут же возникает толпа маленьких детей. Они забегают в комнату и начинают громко ругаться, в маленьких ручонках загораются голубые экраны смартфонов, и они, не прекращая ссориться, точно зомби, смотрят в них пустыми глазницами. Полная фигура со зловещим хохотом обрушивает нож на спину Инги Дмитриевны. Та лишь продолжает жутко улыбаться и говорит мужчине за столом:

– Ещё кофе?

А по её длинной белой рубашке на пол стекает алая густая кровь. В воздухе висит запах железа, отчего к горлу мужчины подступает тошнота, разум окутывает дымка ужаса, а в глазах начинают расплываться знакомые силуэты. В следующую секунду прямо у его лица оказывается перекошенное гримасой злобы лицо Аллы Петровны. В её руке сверкает нож, по которому медленно стекают бардовые капли.

– Не зайдёшь к деткам моим? Я чаем тебя угощу, Светик…

Глаза непроизвольно зажмурились, из груди вырвался отчаянный вопль. Пересвет часто заморгал и прерывисто задышал – сердце билось, как после марафона. Он немного отошёл и поднял голову: тёмная комната была совершенно пуста, её освещал только голубоватый свет луны, пробивающийся сквозь толстые шторы. Пересвет осознал, что сидит на кровати, а ноутбук закрыт, как и дверь в комнату. По спутанным светлым волосам и лбу стекали капли пота, губы дрогнули в кривой ухмылке. Сон, это был сон, здраво рассудил Пересвет, вытирая ладонью влажный лоб.

– Всё! Достало! – прокричал он в пустоту и упал спиной на съехавшие подушки.

До утра ему удалось ещё немного поспать, на этот раз без сновидений. Будильник не подвёл, и Пересвет вскочил с кровати, как только выключил трезвонящий айфон. Он наскоро умылся, побрился, позавтракал и зашёл в комнату. У кровати стоял собранный чемодан. Пересвет с минуту молча на него смотрел. Между бровями пролегла морщина, как если бы он что-то долго и упорно обдумывал.

Наконец он резко присел, расстегнул чемодан и вытряхнул всё его содержимое на кровать.

– Города, люди…Нет, мамочка, я отдохну по-своему.

С этими словами он вытащил из шкафа любимый походный рюкзак цвета хаки и начал набивать его разными мелочами вроде фонарика или спичек. Десять минут спустя пузатый мешок уже валялся у входной двери.

Пересвет впервые за долгое время изменил своему стилю: вместо костюма-тройки жёлтая однотонная толстовка с капюшоном и чёрной надписью «Freedom in the Truth», коричневый стёганый жилет, узкие голубые джинсы с разрезами выше колен и тёплые чёрно-красные кроссовки. По такому случаю он даже волосы забрал в хвост и надел чёрную кепку.

Несколько часов Пересвет трясся в общественном транспорте ради важной миссии – найти и осмотреть заброшенную усадьбу графа Келлера. Он с детства любил места, в которых не часто бывают люди. Его влекли развалины, исторические памятники и леса, где много забытых детских лагерей. Приключения – это вторая, после работы, страсть Пересвета. Отец с матерью часто брали его с собой в подобные места, и он быстро полюбил эти пропитанные духом прошлого руины. Вместе они искали старые монеты, артефакты и утварь народов России. Пересвету казалось, что он трогает не обычную вещь, а часть своей истории. В такие минуты ему хотелось делать это как можно чаще. Но с годами увлечение сошло на нет – всё реже удавалось выбираться на природу, всё больше работы приходилось взваливать на свои плечи. Времени для увлечений оставалось меньше и меньше. Груз приятных воспоминаний сморил Пересвета, и он задремал, опустив до подбородка козырёк походной кепки.

Автобус остановился на конечной. Где-то в тульской области. Пересвет к этому времени уже проснулся. Он взвалил на спину рюкзак и вышел на остановку. Стоял полдень. Яркое солнце издевательски било в глаза, отчего они заслезились. Денёк выдался удивительно тёплым для начала весны и совсем не пасмурным, а снег почти стаял.

У станции сидели бабушки-торгашки. У них было всё: от тульских пряников и самоваров до солений. Пересвет решил подкрепиться – купил себе горячий пирожок с мясом. Смакуя ароматную сдобу, выведал у бабушек дорогу до усадьбы и зашагал в указанном направлении.

Лесные заросли встретили гостя не слишком дружелюбно. Под ногами валялся какой-то мусор вроде бутылок из-под газировки и горы валежника. «И сюда добрались! Свиньи!» – возмущённо подумал он. Людям лень донести бутылку до помойки, и поэтому они превращают в помойку лес. Ага, тут ведь никто не увидит. Пересвет запил лёгкий перекус водой, вытащил карту местности и двинулся в дебри. Под ногами хрустели ветки сосен, пакеты от чипсов, в лицо били сухие плети берёз и зелёные лапы ёлок.

Тропинки видно не было. Пересвет шёл буквально на ощупь, цепляясь за призрачную надежду, что карта выведет к особняку. Топографическим кретинизмом он не страдал, но заблудиться в незнакомом лесу всё-таки боялся. «Чего я парюсь, уже сто раз в Подмосковных дебрях бродил, и ничего, вышел», – думал он, соображая, куда идти дальше. Голые деревья уверенности не прибавляли – их и валежника было настолько много, что разглядеть открытую местность было просто невозможно. Сухостой больно царапал ноги, несмотря на плотные джинсы, под кроссовками хлюпала бурая грязь. И зачем их надел, думалось Пересвету, пока осторожно ступал по более-менее сухим кусочкам земли.

Солнечный диск освещал дремлющий лес, так и норовя снова поиздеваться, выдавить из глаз слёзы. Но путешественник не поддавался, упрямо шагая вперёд и не поднимая взгляда в небо. Он ежеминутно сверялся с картой, и, вроде бы, шёл в нужную сторону, однако мутная тревога временами крутила живот.

Впереди показались глубокие овраги, поросшие вязом, ясенем и черёмухой. Пересвет убрал карту в рюкзак и довольно улыбнулся: «Близко уже, скоро дойду». Он выудил из кармана жилета айфон, и улыбка тут же сползла с лица. Губы поджались и вытянулись в тонкую белую линию. Телефон, который верой и правдой служил ему на работе и дома, сейчас просто-напросто вырубился. Пересвет опустил рюкзак на трухлявый мшистый пенёк и вытащил из него внешний аккумулятор с проводом для зарядки. Айфон наотрез отказался включаться. Чёртово яблоко, мысленно выругался Пересвет и убрал телефон вместе с аккумулятором обратно в рюкзак. Мало того, что здесь не ловит связь, так ещё и смартфон вышел из строя.

Между тем, путешественник тронулся дальше, вытащив карту. Миновав опушки, поля, перелески и подлески, он в ступоре остановился. «Что, снова овраги?» – удивился Пересвет, стоя посреди знакомых, поросших дикими травами ям. Не веря в то, что карта или безупречная интуиция могли подвести, он быстро их обогнул и пошёл дальше.

За полчаса берёзовые рощи вокруг стали непролазной чащей с обилием высоких елей, сосен, клёнов и вязов. Вековые дубы и ясени встречались не так часто, но дорогу временами преграждали. Не раз он переступал и через трухлявые стволы. Кроссовки с каждым шагом всё больше обрастали грязью и щепками. Пересвет разочарованно вздохнул.

Вскоре верх взяла усталость. Он сел под старый клён и достал сухпаёк, который собрал утром в дорогу. Бутерброды с колбасой, мерзкий растворимый кофе и овсяное печенье. Обед вышел скудным, но для подзарядки его хватило. Пересвет встал с земли, отряхнул джинсы и всё-таки посмотрел вверх, на небо – ему надо было знать, где находится сейчас солнце. Вместо помощи светило будто насмехалось над ним, опять вызвав невольные слёзы. Пересвет опустил глаза в карту, силясь рассмотреть все возможные подступы к усадьбе.

– Эй, парень, ты что тут делаешь?

Пересвет аж подпрыгнул от неожиданного баса впереди себя. Мужик средних лет в камуфляже удивлённо приподнял бровь и окинул взглядом тощую фигуру в жилете.

– Я вон пса ищу. В лес усвистал, хрен дозовёшься.

– А я…, – Пересвет запнулся. Говорить правду совсем не хотелось. – С пути сбился. Навигатора нет, телефон вырубился, только старая карта осталась. Привела меня сюда.

– Куда идёшь-то?

Пересвет указал на чащобу из сухих корявых веток возле мужика:

– В эту сторону.