Закат Ярила

Заберёт себе красу,

Не уступит Нави сну.

На ином краю стези

Мара, Смертушка стоит

Дева просит: «Обожди!»

Ей богиня «Гой яти…»

Тяжёлые ворота из неотёсанных брёвен медленно распахнулись, и в деревню хлынули люди. Группками по несколько человек, они пели частушки, ели масленичные угощения, и пили из круглых увесистых кружек. Те, кто постарше, вели беседы с ровесниками, а ряженые дети бегали вокруг них с украшенными пёстрыми лентами кругами на высоких палках. Масленица была в самом разгаре. «Весело у них, не то, что в нашем ДК», – рассуждал про себя Пересвет, наблюдая за шумной вереницей деревенских жителей.

Буквально за считанные минуты пустая, мрачная деревня наполнилась радостью и искренними эмоциями совершенно разных людей. Пересвет с трепетом всматривался в незнакомые лица, и на его тонких губах возникла непроизвольная улыбка. Казалось бы, чему тут радоваться – попал в другую эпоху, как выбраться ещё толком не знает, но искренность здешнего народа покорила сердце человека из будущего. Он вспомнил детство, где ещё не было телефонов, и ребятня в деревне его бабушки бегала на Святки по домам, также задорно распевая песни и распихивая по сумкам сладкие угощения.

Когда дворы оккупировали местные жители, Мураш махнул Колояру, подзывая к себе. Ярополк глядел на красочную толпу не мигая, будто боялся что-то пропустить. И тут он неожиданно для Пересвета слегка улыбнулся, так, чтобы никто не успел заметить. Но запределец даже в очках видел не хуже любого остроглазого. Рыжий витязь давно бросил колоть дрова, однако топор держал в руке крепко. Как только мимолётная улыбка сошла с полных губ, он легким движением вонзил лезвие железной головки в пень и неторопливо прошёл к толпе молодёжи, что плясала под искусную игру на жалейках и гуслях. За ним, не сказав больше запредельцу ни слова, двинулись Мураш и Радим – их явно влекло в самую гущу событий.

– Отнеси старейшине наколотые дрова. Баять будем после, праздник справить надобно, – через плечо бросил Колояр и ушёл вслед за друзьями.

Пересвет проводил новых знакомых тоскливым взглядом и глянул в сторону приличной стопки наколотых дров. Да…Работать я не нанимался, тяжкий вздох вырвался из его тощей груди. В эту минуту он ощутил, какими ледяными стали босые ступни, и начал топтаться по холодной древесине крыльца, опираясь на гладкий столп.

– Добрый пёс у тебя, Пересвет, – скрипучий голос за спиной застал его врасплох. Запределец вздрогнул, но точно узнал, кому он принадлежит.

Пересвет обернулся: по рыжей голове Волка гладил, сидя на корточках, Ведомир, озаряя крыльцо доброй старческой улыбкой. Когда волхв закончил, он встал, сжал в руке прислонённый к бревенчатой стене посох и подошёл к Пересвету. Мутные колдовские глаза смотрели на праздную толпу. Запределец также бесцельно бродил взглядом по пляшущим ряженым.

– То был Страшко, витязь деревенский, – поделился Ведомир, не дожидаясь, пока гость спросит, – Дюжий муж, особливо дюжий среди прочих. Лепший воин Любозени.

– Имя под стать.

– Так обряд давеча прошёл.

– Какой обряд?

– Имянаречения. Я проводил.

– А-а-а…, – догадался Пересвет. – У вас имя дают не один раз за жизнь?

– Истинно так. Одно для себя, другое – для мира. Ярополк, вон, токмо с виду лютый, лик его страх в народ вселяет. Да правда в том, что добрый он. Выказывать добро не любит. Мы племя примученное, лихоимцы княжьи. Тяжко мужам нашим пришлось, оттого они в думы глубокие ушли. Чертоги леса не покидают, об божьих чертогах всё грезят.

– Здравомыслящий человек не станет о смерти думать раньше, чем она над ним косой сверкнёт, – сказал Пересвет, не желая понимать нравы людей прошлого.

– Твоя правда, мил человек. Надобно ребятушкам указать стезю, иначе Недоля за них возьмётся, раньше времени сгинут.

– Так, погоди, глубокоуважаемый старейшина…, – Пересвет вперил серьёзный взгляд в лицо старика. – Ты мне предлагаешь им стезю указывать?!

– Покамест ты в Любозени, не бранись на них. Молвить дай, а сам покойным будь, яко каменья подле кручи. Вот и вся моя к тебе треба.

Не отрывая испещрённых точками глаз от толпы, Ведомир улыбнулся уголком рта. Пересвету стало немного стыдно отказывать в такой ничтожной просьбе, и он, снова обращая внимательные глаза к мелькающим девичьим юбкам, коротко кивнул.

В следующий миг Пересвет обомлел – в толпе посреди деревни рьяно отплясывала та самая развесёлая простоволосая девушка. Румяные щёки её налились, словно яблоки в августе, на изящных губах играла озорная улыбка, а глаза светились бесконечным счастьем. И ведь ни грамма косметики! Лицо чистое, розовое. Другие девушки на её фоне казались бледной тенью, что отбрасывают ясными вечерами угрюмые столичные высотки. Пересвет смотрел широко распахнутыми глазами, почти не мигая, страшась в следующий миг упустить незнакомку из вида. Реакция запредельца заставила Ведомира перевести взгляд в ту же сторону. И тогда на лице старика появилась лукавая улыбка.

– По нраву девица пришлась?

– Кто она? – только и сорвалось с губ Пересвета.

– Леля наша, богиня весны, – волхв говорил с теплотой в скрипучем голосе, словно о родной внучке. – Днесь сошла на землю, хоровод с подружками водить. Ступай, молви ласковое слово. Любо ей похвалу слушать.

Запределец ошеломлённо уставился на старика, едва не открыв рот от фантастического заявления. Он пару раз моргнул, чтобы глаза не высохли, и снова перевёл взгляд на девушку. Она не исчезла, плясала себе дальше, с подругами под руки, частушки распевала.

– Я готов поверить во что угодно – эльфов, гоблинов, волхвов, – Пересвет многозначительно посмотрел на Ведомира, – но в древних богинь…Нет, увольте! Я и в современных-то не особо верю.

– Ну, не медли, ступай! – настаивал старик.

Дарко на его плече, почуяв настроение хозяина, пару раз крикнул «кьяв-кьяв», и сверкнул глазами-пятирублёвками на растерявшегося молодца. Пересвет покосился на рыжую морду Волка и увидел, что пёс довольно высунул язык. Согласен, значит, с безрассудной идеей волхва. «Богиня…Серьёзно? Нет, чушь какая-то. Не может она быть богиней. Вернее, может…Красивая. Первая красавица на деревне, наверное. А-а-а, так вот что он имел в виду! Но даже так…Мне, тощему пришельцу, подойти и поздороваться с ней? Н-е-е-т. Не захочет она знакомиться», – рассуждал запределец, делая робкие шаги в сторону гудящей толпы. Позади раздалось знакомое «кьяв» и радостный лай. Старик молчал. Поиздеваться решили, думалось Пересвету, а бледное лицо густо покраснело.

Каждый шаг отдавался пульсацией в висках и гулко бьющимся сердцем. Когда до гуляющей толпы оставалось несколько метров, ноги вдруг налились свинцом и отказались идти дальше. Пересвет, словно каменное изваяние остался стоять возле ряженых. Его особо никто не замечал: все общались, пели и плясали, обращая внимание только на музыкантов, и сотрясая воздух просьбами играть погромче. В эту минуту он ненавидел себя за трусость, но и оправдывал: первая красавица точно не согласится на знакомство с чужаком.

Весёлый хоровод кружил по лобному месту. Горластые мужики и девки заглушали недовольные крики голодных животных, что доносились из загона. Где-то в отдалении пробивался голосистый молодой петух с его извечным «кукареку». Запределец во все глаза смотрел на бесоватое действо, любуясь пестреющими юбками и рубахами честного народа. Тут его прошиб холодный пот: взгляд ясных девичьих очей цвета пролеска – первого весеннего цветка с ярко-голубыми лепестками, скользнул по запредельцу и убежал к радостным ликам молодых девушек, что кружили рядом, норовя поймать подруг за руки и увлечь за собой в хоровод. Увидела, вертелось в мгновенно опустевшей голове.

Радость была не долгой – Пересвет так и не смог сделать ни шага дальше. В полной растерянности он стоял, опустив руки и выхватывая взглядом из толпы красный окоём платья светловолосой Лели. Позади разочарованно вздохнул старик. Через некоторое время хоровод начал потихоньку разбредаться по деревне, продолжая громко петь обрядовые песни. Среди ряженых Пересвет тщетно искал золотые кудри, чтобы полюбоваться на них ещё хотя бы раз.

– Куды зенки намылил, молодец? – отвлёк его полный раздражения мужской голос.

Пересвет повернул к нему голову, приподнял пальцем очки на переносице. На него в упор смотрел низкорослый мужичок с лысеющей русой головой и короткой бородкой. Вид его был настолько ничтожным и жалким, что Пересвет спокойно ответил:

– Уважаемый, неприлично так с гостями говорить. Ой, прошу прощения, баять.

– Запределец?

– Ну, да. Верно.

– А-ну, беги отсюдова, скоблёное рыло, – без зазрения совести гаркнул мужичок. – Сиречь, скройся с глаз моих.

– Сиречь? – не понял запределец. – Что, простите?

– Сиречь, с глаз моих скройся!

– То есть? – Пересвет искренне не понимал незнакомое слово, чем ещё сильнее разозлил мужичка.

– Ты правда королобый, аль притворяешься, супостат?

– Был бы у меня здесь Интернет, я б загуглил.

– Вымесок окаянный! – разъярённо выкрикнул лысеватый и скрылся в ближайшей группке весёлых ряженых.

Пересвет только пожал плечами и опять вернулся к разглядыванию проходящих мимо девушек. Громоздкие юбки качались, словно маятники, из стороны в сторону, практически не касаясь земли. Из-под них высовывались наружу кожаные мысы здешних башмаков. За юбками повсюду следовали развевающиеся на ветру тёмные мужские плащи, отороченные дешёвым мехом. Пересвет и не заметил, как со спины к нему подошёл волхв.

– То плавится род людской, почто огарок свечи…