Во!

– Так мне переезжать или нет? – уже, наверное, третий или пятый раз громко вопрошал у них, высунувшийся из кабины водитель.

– Распорядитесь, пожалуй, вы, – заискивающе попросил Сергей Сергеевич, заглядывая в бесстрастные тёмные очки Негодяева, – только на чуть-чуть. Я вас прошу. На капельку… Капелюшечку. – Он побежал прочь по своим делам, а Негодяев направился к тягачу.

Саня, тем временем, печально посмотрел на свои руки. Ручку подвернуть или ножку – маловато будет, однако.

– Давай сдавай назад! – команда Негодяева прозвучала для Сани совершенно неожиданно. Да, и для Слона тоже.

– Так лента ж вон там, – ткнул он в переклеенный Ольгой скотч.

? Это отметка для другого автомобиля, – со знанием дела пояснил Негодяев.

– Ясненько, – Слон больше не перечил, ? Это меня Олька спутала.

Зато Конькова спутала не только Олька. Негодяев отогнал машину метров на семь обратно. Теперь Конькову уж точно прямая дорога – лицом об асфальт. Но в чём интерес Негодяева? Разве, что оправдать свою фамилию, не иначе!

Впрочем, другим участникам событий эта фамилия тоже пришлась бы, ко двору. Не успел удалиться Негодяев, как к тягачу вернулись Паша с Люсей.

– Паша, но ты ведь уже всех расставил, – лила она словесный елей в уши своего возлюбленного, всё так же преданно держа зонтик над его головой, – ты же у меня такой умненький.

– Пожалуй, кое-что надо уточнить, – сосредоточенно заглядывал он в свой ноутбук.

– Неужели ошибся? Не может быть, миленький. Ты посчитай ещё всё хорошенько. А то каскадёры бедненькие, как бы с ними ничего не вышло.

– Бедненькие, бедненькие, – сосредоточено стал повторять Паша, подхватив последние слова своей жены, – бедненькие. Будут они бедненькие.

– Что? Что ты сказал, Пашенька?

– Я говорю: будет всё прекрасно, Люсенька. Траектория будет, что надо. Амплитуда. Полная синусоида.

– Пашенька, вот ленточка, которую мы приклеили, только она далеко от машины!

– Ладно, сорви её! Всё равно переставлять всё по новой.

Новое требование переехать Слон воспринял уже не столь адекватно. Выполнив все новейшие требования Паши, он, в сердцах хлопнув дверцей, решительно покинул кабину:

– Туда-сюда обратно ни тебе, ни мене не понятно! Тьфу!

К удивлению Конькова, вне кабины Слон оказался маленьким, щуплым и ещё молодым человеком. Впрочем, Саня больше удивился своей способности удивляться, а тем для удивления всё прибавлялось.

Подкатила его Санина машина, и из неё вышла Бэби. Обычно со своим темпераментом она выскакивала из машины, как выстреливала, а тут вышла как-то нерешительно и тут же обернулась назад, чтоб заговорить с тем, кто остался в машине.

– А если там водитель?

Её собеседником, вероятнее всего был Саша. Коньков со своей позиции не мог внятно расслышать его речь, так что довольствовался, только словами девушки.

– А ты точно уверен, что вперёд? – Бэби представляла собой само сомнение.

– А если мы машину передвинем, а Саня разобьётся?

«Давай, детка, передвигай», – млел от услышанного самоубийца.

– Хорошо, я тебя послушаю, но первым прыгать будешь ты.

«Да, будь Саша хоть беременной матерью инвалидом, всё равно я ему своего места в ад не уступлю», – Саня непроизвольно свернул своей рукой страстный кукиш до хруста костяшек пальцев.

Наконец, Бэби нехотя влезла на подножку тягача, и тут же возрадовалась:

– Водилы нет! И ключи в замке! Так это ещё и лучше! Значит вперёд на три метра? Да?

Она села за руль, завела двигатель и быстро переместила автомобиль туда, куда по размышлениям её наставника и было нужно.

Конькова, конечно, удивила инициатива Саши с перестановкой машин. Он то был уверен, что ещё Оля действовала по его указанию, но, получается, девушка проявила себя независимо и в корне бесбашенно. Девчонке такое поведение ещё простительно, но Саша! Чем он думал, решившись на такой шаг? Разве он достаточно смыслит в этих делах? А Бэби! Как она могла пойти у него на поводу? Это Коньков понимал мозгом, а вот в своей само растерзанной душе он был доволен. Чем больше перестановок, тем лучше. Это, как в русской рулетке – барабан револьвера всё крутят и крутят, а шансов выиграть всё меньше и меньше. Особенно, если учесть, что пустой ячейки без патрона в виртуальной обойме, можно считать, и нет совсем.

– Во! Чаёк! – похвалилась Бэби своему сопровождающему, каким-то термосом, который обнаружила внутри кабины. В отсутствие Михалыча Бэби вынуждена была стать на путь само обеспечения.

Через время они укатили, а Коньков, наконец, покинул своё укрытие. Выйдя на дорогу, он поднял с дороги скотч. Зачем? Он и сам не знал. Он держал его за один край, другой вяло трепыхался на слабом ветерке, но в душе у Сани ветра были покрепче.

В твоих словах зияет пропасть,

Что заставляет падать ниц!

Они, как самолёта лопасть,

Что разрывает стаю птиц!

Не успел Коньков углубиться в свои мысли, как у машин киносъемочного народу резко прибавилось. Операторы устанавливали свои камеры, всяко-разно защищённые подручными средствами от бесконечного противно моросящего дождя. Камер было много: трюк хотели заснять с разных ракурсов. Имелась и передвижная, укреплённая на спец автомобиле.

Сейчас снимали сцену с актёром. Миша Акулов барахтался на прицепе в стоге сена, изображая действия главного героя после прыжка.

– Ни фига себе! – закричал он, немного откопав дуло танка.

«И, вправду, танк», – снова сумел удивиться Саня самой придонной капелькой своих уже достаточно перегоревших эмоций.

Неподалеку от него эту сцену наблюдала и местная молодёжь.

– Барахтается, как… – дальше, говорившая эту фразу Оля замялась, видимо, опасаясь обидеть свою расфуфыренную ради Акулова подружку.

– Как хорёк! – нагло подсказал Колька Жихарев.

– Сами вы хорьки, – огрызнулась Света. – И эта ещё тут вертится. Коза! – последние слова относилось к Гале Черняевой.

– А чего же он сам не прыгает? – Оля всё-таки отважилась задать каверзный вопрос норовистой подружке.

– Чтоб твоим каскадёрам работа была.

– А я бы прыгнул, – заявил Колька.

– Ты!!! – хором презрели его подружки. – Пойди, умойся!