Во!

– Кто они! – Оля была уже на грани.

– Нам необходимо съездить к месту трюка, – решительно потребовал он.

– Вон, – Коньков ткнул пальцем в сторону, стоящих на дороге машин, – твоё место.

– Ах! Ну, да, – опомнился напарник. – А поближе нельзя подъехать, а то я на роликах.

– А я на чём? На лыжах? Бэби сейчас за руль сядет и подъедем, – после этих неожиданных даже для самого себя слов он понял, что уступил рвению Бэби вести машину. – Зачем! – хватанул он рукой по рулю. Конькова всё это так раздражало.

– Затем, что машины надо переставить, – не унимался напарник, поняв возглас каскадёра по-своему. – Передвинуть немного. Я думаю: они поставили их ближе положенного, чтобы прыгающий перелетел дальше и разбился об асфальт. Значит, нам переднюю машину надо продвинуть вперёд…

– Тьфу ты! – Коньков выскочил из машины, ему было тошно всё это слушать, прямо, до рвоты. – Уме-мереть спокойно не дадут.

Он направился к машинам: поторопить процесс. Катиться на роликах по траве было невозможно и ему пришлось шагать, как хромой утке. Оказавшись позади тента, он помимо воли услышал разговор, находящихся там Паши и Сергей Сергеича.

– Мне тут намекнули добрые люди, – тихо вопрошал мега талантливый муж, именно слово «вопрошал» так идеально подходило к интонации его голоса, – что моя жена мне… – тут он замялся, не зная, как бы помягче выразится, – была мне не совсем верна. Ну, в смысле супружества. Вы не могли бы мне подсказать с кем?

– А добрые люди не подсказали? – голос режиссёра напрягся.

Было тихо. Паша видимо отрицательно покачал головой.

Коньков хотел, было уже выйти в зону их видимости, не любил он подслушивать, но внезапно услышал такое, сравнимое лишь со шлепком грязи в лицо.

– С кем-то из каскадёров, – внезапно буркнул застигнутый врасплох Сергей Сергеич. – С кем точно не знаю, но что-то про это слышал. Хотя, не люблю я в этих делах разбираться и вам не советую. Знаете ли, все эти съёмочные экспедиции: то да сё… А потом домой возвратились: цём, цём и всё забылось.

? Значит, вот почему эти двое остались, – это был снова голос Паши. – Все остальные каскадёры уехали, а они остались. Так, а кто из двоих?

– Я их имён и фамилий не знаю! И увольте меня от этого, – режиссёр стремительно выскочил из-под тента, а Саня Коньков отковылял на своих роликах в противоположную сторону поближе к дороге.

«Вот так, – подытожил он, усевшись прямо на мокрую траву под какой-то небольшой стожок сена, – Умрёшь ты, Санёк, не только брошенным мужем, но и несбывшимся любовником вдобавок. Оклеветанным, что наиболее гадко…»

Твои слова, что плеть с шипами,

Срывают кожу в клочья боли.

И раны вымыты слезами

Жгут от присутствия в них соли.

– Колька! Эй, Колька! – услышал он недалеко от себя.

Конькова со стороны дороги видно не было, но он со своей позиции за кучей сухой травы при желании мог видеть всё. Выглянув из-за своего укрытия, он увидел Олю и её дружка Кольку Жихарева. Тот лихо крутил коленца по асфальту на своих самодельных роликах, эффектно остановившись перед окликнувшей его девчонкой.

– Колька, – попросила та громким шёпотом, – надо Слона отвлечь.

– Зачем?

– Не спрашивай. Надо и всё.

– На танк хочешь позырить да? – Колька воспринимал все события со своей колокольни.

– Да, – вынуждена была согласиться Ольга.

Через мгновение Колька уже был позади кабины тягача.

–Эй! – вскоре оттуда донёсся его звонкий голос, – Слон, хобот поверни, сказать чё то надо. – Видимо столь фамильярное отношение было нормой в этой деревне.

Водитель, сидевший за баранкой. Нехотя повернулся на зов, сместившись вглубь кабины.

Дорога в это время была очень кстати безлюдна, и Оля вполне воспользовалась моментом. Она быстренько переклеила полосу скотча метров на пять вперёд стоявшего тягача, и тут же призывно постучала в кабину со своей стороны.

– Слон! – снова прозвучала деревенская фамильярность. – Слон, ты, что не видишь: ты не на отметке стоишь. Вон аж, где скотч приклеен, а где ты!

– Чего горлаешь! – недовольно высунулся он из кабины. – Тот там! Эта здесь! Что я сам думаешь, не вижу, что подъехать надо. Шли бы вы домой пацаны.

Добродушие его, видимо, было связанно ещё и с тем, что Оля была директорская дочка.

– Я не пацан, – огрызнулась она Слону ещё резче. – Я девушка!

– Да по мне все вы пацаны. Все пьёте, курите, в джинсах все, в наколках… – громко ворчал водитель, всё-таки перегоняя машину на новое место.

«Хоть что-то хорошо, – грустно подумал Коньков, наблюдая старания своей якобы спасительницы. – Теперь уже точно разобьюсь. Это, наверное, напарник её подослал. Теперь и он разобьётся. Да и хрен с ним. Одним дураком меньше…»

Между тем, умные проявляли себя всё больше и больше.

Вскоре, около слона появился главный режиссёр.

– Слышите, как вас там! – призывно постучал он по дверце кабины. – Вы не могли бы проехать немного вперёд!

– Зачем это вам? – вдруг неожиданно, как из-под земли, рядом с ним нарисовался Негодяев.

Сергей Сергеевич аж задрожал от неожиданности, но тут же поспешил всё пояснить, отведя собеседника немного в сторону, и как раз именно в сторону невидимого им Конькова, так что тот всё прекрасно расслышал.

– Понимаешь, на меня тут только что Паша этот вундеркинд Люсин долбанный наехал. Мол, кто с моей Люсей гуляет? Не знаете ли? Каково! У меня такое спрашивает! Ну, не вундеркинд! А я с перепуга на каскадёров свернул: мол, кто-то из них, а кто не знаю.

– Я, по большому счёту, вопрос задал касательно другого дела…

Негодяев нетерпеливо указал пальцем в сторону тягача.

– Так я же и думаю теперь, – спешил пояснить Сергей Сергеевич, – неплохо было бы, от одного каскадёра временно избавиться.

– Передвинув машину, от него можно избавиться навечно, – замечание Негодяева, было для Сани, что бальзам на душу.

– Так я же хотел немножко передвинуть, чтоб чуть-чуть он не долетел. Ножку там подвернул или ручку и на больничку. А я тем временем от Люси сторонкой буду ходить. А Паша в больницу за ним разбираться не поедет. Резонно? Так и перекантуемся до конца съёмок.

– Рисково, – сделал своё резюме Негодяев.

– Так любовь и риск, что «инь» и «янь», – немного повеселел горе любовник.