Во!

– Забыла перед тобой отчитаться! – Бэби так и жгла: что взглядом, что голосом.

Он отвернулся, сосредоточив внимание снова на напарнике. Тот при дневном свете выглядел не так презентабельно, как вчера ночью. Лицо его было сильно исцарапано и видимо вовсе не ветками густых терновых кустов. Поняв взгляд Конькова, как вопрос он буркнул, отодвинувшись подальше от Бэби:

– Вчера ночью у калитки какая-то дура исцарапала.

Как он ни старался, говорить тихо, Бэби всё равно услышала.

– Дура? Сто процентов Галя! – почти радостно воскликнула она, но и с презрением одновременно. Как всякая маловыразительная девушка она дико не любила красавиц. Да, к тому же ещё и таких, что называют собак человеческим прозвищем. – Главная местная героиня! – добавила она, выразительно искривив свои и так постоянно гнущиеся тонкие губы. – А за что она тебя? Приставал?

– Ещё чего! – растерялся несчастный пострадавший. – Дело как было. Ночевать мне место никто не предложил, так я в зале на кресле прикорнул. Но спать сидя – не комильфо ведь. Ночью спина и шея совсем затекли. Думаю: пройдусь. А по двору шататься я же не буду. Хозяева бог знает, что подумают. К калитке подошёл, смотрю: не заперто. Я на улицу только шагнул, тут голос женский из-за кустов. Там сирень растёт. Вы же видели, наверное. А голос этот прямо поёт, зовёт меня «дорогой, я здесь». Я ещё шаг, а тут, с другой стороны, на меня эта дура прыг со своей собакой на пару. Ногти в лицо мне, как рысь. Еле вырвался. Но если она напала, так значит, что-то ей от меня всё-таки нужно было. А здесь она будет присутствовать, а? А то, если она меня увидит – сразу вычислит!

– Не дрейфь. Я мигом, – Бэби свалила куда-то, со скоростью ракеты.

Она была участливой девушкой, верным товарищем в традициях каскадёров. И Коньков живо представил, как через каких-то полчаса она будет, заботливо суетится у его разбитого, искалеченного тела.

Твои слова, что неизбежность,

Что падающий метеорит.

Сгустит он космоса безбрежность

В дыру, вдруг превратив зенит.

– Да они явно малы! – услышал он сквозь сонм, нахлынувших космических мыслей, как будто отдалённый возглас напарника.

– Плевать! – уже привычно изрёк Коньков, натянув на ноги свою пару роликов. Жали они действительно безбожно, но обречённому Конькову было действительно плевать. Ему было плевать даже на то, как зовут напарника…

– Саша! – как будто подсказала, вернувшаяся пулей, Бэби, потому как её слова относились именно к напарнику. ? Вот давай я тебя шелковым шарфом замотаю. Он лёгенький, не переживай. Так Галя тебя не узнает. А потом скажешь, что поцарапался во время трюка.

– Трюка? – переспросил тот, будто опомнившись, и снова заметно побледнел. – Я, честно говоря, на роликах то не очень, – промямлил он, совсем обесцветившись в мел. А с женским шёлковым белым шарфом на шее он стал выглядеть и вовсе неубедительно. Прямо травести какой-то.

«Боится», – бесстрастно констатировал про себя Коньков. Бесстрастно то бишь наплевательски. Но к Бэби он всё-таки претензии предъявил:

– Тебе то, что за д-дело до трюка? М-мотай к остальным, п-пока к штр-рейкбр-рехерам не п-причислилась автоматически.

– Дураки! Без меня у вас ничего не получится. Вы на роликах, а кто за рулём будет?

– Вон он, – угрюмо кивнул Коньков в сторону нового товарища по профессии.

– Мы ведь этот кордебалет уже детально распланировали в группе. Именно я должна сидеть за рулём автомобиля. Я и в репетиции принимала участие. Так что я поведу и точка!

– Д-детка, ты ничего не п-перепутала? Мы ещё в Москве всё п-планировали, – напомнил ей Саня. – И я т-там был. И за рулём д-должен был сидеть я, а н-на роликах Лёшка Бесчастных.

– Ну, и садись за руль, – с какого-то рожна прямо лезла из себя Бэби, – а Саша пусть прыгает. Или я.

– Прыгаю я! И точка, – рубанул Саня, подводя черту, почти не заикнувшись.

Конечно, Бэби в своих порывах была права на все сто, но ведь у Конькова главная цель была какая? Погибнуть! А с неопытным, вновь прибывшем, каскадёром шансы на погибель были заметно выше. Так что смысл артачиться с Бэби у него был.

Тут Коньков заметил, робко приближающуюся к ним девушку Олю. Она была без своей расфуфыренной подруги. Ясное дело, что той было делать рядом со сраными каскадёрами. А эта, наверное, шла к этому бледному, на которого «запала». Но, думая так, Коньков ошибся. Подошла она именно к нему.

– Можно вас – поманила она его своим пальчиком.

– Нет, – категорически покачал он головой и забрался внутрь автомобиля.

– Но это очень важно, – настойчиво пронудила она.

Наивная она не знала того, что сейчас в этом мире для Конькова ничего важного не существует. АБСОЛЮТНО!!!

Но Оля оказалась очень настойчивой, воспользовавшись тем, что в роликах, да ещё жмущих, каскадёр не очень мог передвигаться, она по кошачьи подобралась к нему в машину на заднее сиденье. И осторожно зашептала ему в самое ухо невероятнейший бред:

– Вы знаете: мне то, что Колька про каскадёров рассказал.… Ну, про фильм американский, в котором каскадёров убивали, так в душу запал. Ведь, это и сейчас так может быть. И у вас здесь.… И я вам должна сказать, – тут она перешла совсем уж на тишайший шепоток. ? Это я случайно узнала. Вас хотят убить. Вернее, подстроить так, чтоб вы погибли. Ужас, – прошипела она, страшно вытаращив глаза. – Вы не верите? А я вот проходила мимо Сергей Сергеича, он там за компьютером сидит под навесом, и слышу, он кому-то говорит, наверное, по телефону, мне то не видно было. Вот он и говорит: я, говорит, слона подвину, а конь и не допрыгнет куда надо. Вот, – верх торжества отразился на её лице. – Вас ведь Конём называют, я знаю. А что вы такое сделали? За что он вас так?

«Дура, – скривился Коньков, прослушав весь этот бред, – игра в шахматы для этой селючки «терра инкогнито» – земля неизведанная».

– А слон то к-кто? – тем не менее, вяло поинтересовался он.

– Водитель наш сельский Слонёв Мишка. У него с детства такое прозвище. Да у него ещё на машине слон нарисован.

Коньков вспомнил эту картинку, но рассказывать правила шахмат наивной впечатлительной Олечке не стал.

– Надо же что-то делать, – тем не менее, наседала она.

– Надо, – разозлившись, почти прорычал каскадёр. – Н-надо всего лишь дождаться ком-манды: «м-мотор»!

Оля аж отшатнулась от него.

– Что? Что надо делать? – подхватил последние слова напарник Саша, который тоже решил усесться в машину на заднее сиденье, рядом с уже сидевшей там Олей.

– Д-да вот д-девушка, – Коньков вяло кивнул в сторону Оли, – ут-тверждает, что меня хотят убить, в-вернее, х-хотят, чтобы я п-погиб во время трюка.

– Кто хочет? – живо поинтересовался тот. – Кто конкретно?

– Что т-тоже с шахматами не д-дружим?

– А при чём здесь шахматы? – напарник повернулся теперь уже конкретно к девушке. – Ну, слушаю?

– А ему можно? – замялась та, преданно глядя на Конькова.

– Ради бога, – отмахнулся тот.

– Сергей Сергеевич главный режиссёр, – Выпалила Оля и затихла, забившись в угол заднего сиденья.

– Так значит Сергей Сергеевич, – почему-то многозначительно изрёк напарник Конькова, и на мгновенье, задумавшись, изрёк ещё более важно. – Нет, если убивать, то не его, – ткнул он пальцем в своего коллегу.

– А кого? – аж захлебнулась, то ли от восторга, толи от ужаса девушка.

– И не Сергей Сергеич, – продолжал говорящий мыслитель, не обращая ни на кого внимания. – А вот во время трюка – это они лихо придумали. Умно!