Во!

– А трюки страшно делать? – попыталась завязать она разговор на самую, что ни есть актуальную тему.

– Нет, – Коньков даже не глянул в её сторону, хотя и понял, что вопрос предназначался, конечно же, ему.

– Совсем, совсем? Ни капелечки?

– Ни кап-пелечки, – как эхо повторил Коньков.

– А я фильм один смотрел когда-то, – встрял в разговор Жихарев, – американский, так там один тип специально вредил каскадёрам, и они гибли один за другим…

– Ой, – по бабьи всплеснула Оля руками, – а зачем ему это было нужно?

– Да, жену свою приревновал…

" Жену!!!" – тут же долбануло в мозгу Конькова.

– А он то сам этот тип кто был? – уточнила Светка.

– Я уже и не помню. То ли этот самый продюсер, то ли режиссёр, то ли актёр. Ей богу, из головы вылетело…

– Тоже мне! – Светка перебивала его без всяких церемоний. Видимо, в её оценочном списке знакомых мужчин он имел совсем невысокие баллы. – Если она была женой такого человека, зачем с каскадёрами якшалась?

Конькову не понравились её слова. Он хотел, было придавить на газ, чтобы вытряхнуть немного спесь с этой провинциальной принцессы, но тут же резко передумал: убиться здесь в компании этих сопляков его вовсе не прельщало.

Твои слова, как тонны грязи,

Вяжут трясиною болот.

Последний вдох в протяжном спазме

Дыхательный закрыл проход.

Не долбануло, на этот раз его мозг, а как-то противно обволокло всё сознание. Как бы и впрямь не отключиться ненароком, слегка испугался он и тут же рассмеялся в душе: очень даже странно: бояться потерять сознание перед смертью.

Пока они добрались до съёмочной площадки, снова заморосил мерзопакостный дождик. В связи с этим на месте съёмок было не очень весело без трепещущего рабочего огонька. Хотя, конечно, что-то всё-таки происходило. На дороге Паша со своей женой Люсей при помощи рулетки делали какие-то замеры, и определённые места отмечали, приклеивая к асфальту белые полоски скотча. Прилипал к мокрой поверхности он плохо, и супружеской парочке пришлось повозиться. Затем к этим отметкам подъезжала автомобильная техника, задействованная в трюке. Первым в череде машин выдвинулся огромный тягач с кабиной красного цвета, разукрашенный массой всевозможных картинок. Саня запомнилась самая яркая на двери: большой слон тёмно-синего цвета, по-боевому изогнувший свой хобот. Тягач тянул за собой мощнейший трейлер, на котором находилась внушающих размеров решётчатая конструкция, доверху заполненная сеном. Следом подъехал бортовой грузовик с какими-то бочками в кузове. Задний борт его был откинут, и стой стороны уложили длинные, оббитые гладкой резиной трапы. Как раз около них сейчас стояли, что-то увлечённо обсуждая, два директора: директор агропредприятия Мерзлов и кино директор Негодяев.

? Вот по этим самым трапикам наш каскадёр вжик в воздух, – объяснял Негодяев своему коллеге предстоящие задачи. – И вон туда в сено «бултых»!

– А бочки? Вы же говорили: бочки выгрузите. Я ж вам их выделил, как от сердца оторвал. У нас, знаете ли, сейчас засолка. Одна вон даже с прошлогодней капустой. Она хоть и прошлогодняя, но ещё ничего – ядреная. Может, пустыми бочками обойдётесь, а полную мы на полевую столовую отправим, – по-хозяйски хлопотал аграрий.

Но Негодяев ему на уступки не пошёл.

– Полная нам тоже нужна, – извините за каламбур, – для полноты картины. Понимаете? Что же у нас в фильме пустые бочки будут выгружать?

– А вам какая разница пустые, полные?

– Для правды жизни, дорогой вы наш Илья Степанович. Нужно и всё тут.

– А мне кажется не нужно, – робко вступил в разговор подошедший к ним Павел. – Для безопасности исполнителя. Понимаете ли, согласно моим расчётам, траектория полёта проляжет так, что стоящая в кузове тара может помешать, летящему телу каскадёра, – он начал объяснять уж слишком заумно, особенно для товарища Мерзлова.

? Вот видите: бочки, оказывается, вам мешают, – возрадовался Илья Степанович. – А то испортите капусточку нашу…

– Нет, правда, жизни, прежде всего, – Негодяев был непреклонен. – Я думаю, если их правильно расставить, они не помешает этой вашей траектории. Переставьте их.

– Паша знает, что говорит. Он у меня такой умный, – Люся тоже приблизилась к компании мужчин и заботливо прикрыла голову мужа зонтом. – Он у меня инженер, математик…

? Вот и расставьте их, – твёрдо повторил Негодяев, – согласно теореме Ферма.

– А Паша говорил, что теорема Ферма… – начала, было, Люся, но оппонент отмахнулся от неё, как от назойливой мухи, резко повернувшись к Мерзлову.

– Ну, так, что ещё интересует радушного хозяина?

– Сено. Сено не забудьте вернуть. Целый стог вон у вас под дождём здесь мокнет. А там, в сене что настоящий танк? Правда?

– Ну, не совсем танк, – ответил Негодяев как-то без энтузиазма. – БМП или БТР что-то в этом роде.

– А глянуть можно? – по-детски загорелся Илья Степанович.

Ответить Негодяеву не дал пацан, неожиданно выскочивший откуда-то на роликах.

– Жихарев! – тут же признал его Мерзлов. – Ты чего здесь мотаешься? А папка твой где? На работе или опять пьяный спит?

– Кстати, – Негодяев заметил Конькова, – ролики достали?

– Да. Они там в машине. Од-девать? – Саня был инертен, пассивен, немногословен.

– А об этом распорядятся вот они, – директор указал на Пашу и Люсю.

– Вообще-то, главный на съёмках режиссёр, – заметила Люся.

– А у вас, что всё готово к съёмкам?

– Паша, у нас всё готово?

– Надевайте ролики, – мягко попросил Паша Конькова.

– И этот ваш второй тоже! – напомнил Негодяев. – И где он, в конце – концов! Почему я его не вижу! Он каскадёр у нас или тайный агент?

Коньков пошкрябал к своей машине, именно пошкрябал настолько гадко было у него на душе. По дороге он увидел режиссёра, тот сидел под каким-то неказистым брезентовым тентом, уткнувшись в Пашин ноутбук. Проходя, Саня заглянул ему через плечо. Сергей Сергеевич играл в шахматы. На Конькова неожиданно накатилась злость, но тут же сразу и отлегла, как волна морского прибоя. Оно ему надо вникать в подробности человеческих отношений. Человек поимел женщину, а теперь имеет ноутбук её мужа. Обычное дело для этого извращенного мира. А он сам в этом мире просто странник, который, считай, уже приоткрыл дверь, чтоб шагнуть дальше в чистую стерильную вечность за порог этого грязного топтаного перетоптанного миллионами ног бытия.

Додумать эти глубокие философские мысли он не успел. У своей машины он увидел напарника и Бэби. Бэби косо зыркнула в его сторону ненавидящим взглядом.

– Тебя Н-негодяев спрашивал, – доложил Коньков напарнику. – Считает, что ты т-тайный агент.

Напарник заметно вздрогнул, даже побледнел весь.

– Не может быть.

– А т-ты что тут делаешь? Н-не уехала? – Это Коньков уже накатился на свою напарницу.