Лилианна. Судьбе вопреки

Сеньор Лаццаро кивнул. По тому, как разгладилось его лицо, девушка поняла, что он с облегчением принял ее отказ, в душе видимо уже пожалев о благородном порыве.

– Может мне придумать какое-нибудь вымышленное имя? Принцесса Татьяна или княжна Елена?

– Вы начитались романов, сударыня. Громкий титул нужно будет подтверждать. Хотя… вы говорили вам принадлежит поместье в Англии?

– Да. Стосбери. Я была там до свадьбы.

– В таком случае, мадам, вы имеете полное право на титул леди Стосбери. Даже если ваше инкогнито будет раскрыто, никто не сможет уличить вас во лжи.

– Ах, сеньор Лаццаро! Какой же вы все таки молодец! – рассмеявшись, воскликнула девушка.

Потихоньку жизнь наладилась. Леди Стосбери стали принимать в свете.

Для всех она была вдовой испанского аристократа, родственницей известного художника сеньора Лаццаро. По слухам после смерти престарелого мужа, молодая женщина вернулась в Англию, где у него было поместье и выкупила или сняла старый особняк у печально известного дона Сальваро еще до начала испанской компании. Молодую привлекательную вдову благосклонно приняли в свете. Ее материальную независимость, хорошую образованность и близкое родство с всемирно известным портретистом раскрыли для девушки двери лучших лондонских домов. После Мадридского голода, ужасов войны и скоропалительного бегства Лилианна с удовольствием окунулась в мир изысканных великосветских развлечений. Конечно, летом большая часть семей разъезжались по имениям, но зато эти несколько более менее свободных месяцев дали возможность леди Стосбери оглядеться, завести новых знакомых и конечно же обновить гардероб. Несмотря на патриотические призывы английская мода почти полностью подражала французской, хоть и с небольшим отставанием. Те наряды и модные штучки, которые в Испании уже носили придворные дамы короля Жозефа, в Англии только-только входили в моду. Благодаря этому леди Стосбери быстро стала одной из самых модных дам Лондонского света. Лилианна привыкшая считать себя если уж не серенькой мышкой, то уж ни как не законодательницей моды, была крайне польщена когда ее наряды и прически стали копировать, а манеру держаться повторять. Даже в солнечной Испании исчезли легкие полупрозрачные ткани. Платья и весь силуэт приобрели сухую четкую геометричность. Лиф делался жестким и к радости Лилианны и других менее пышных женщин, высоко подымал грудь, затянутую в корсет. На подоле юбки располагалась аппликация из гирлянд цветов, листьев, колосьев, веточек ландыша, наложенная сверху. Очень короткие рукава платьев заставили прибегать не только к помощи шалей и шарфов, но и к более существенным утеплителям. В суровом сыром климате Англии модницы начали носить новомодный туалет – спенсер, по имени министра, кутавшегося в короткий с обрезанными полами фрак на вате. Это была коротенькая жакетка, повторявшая размер лифа платья и утепленная мехом и подкладкой, из бархата, сукна, шелка и шерсти. Отделывалась она шнурами, пуговицами или тесьмой. Сейчас, когда положение Англии было очень непростым, мода проявила «максимум патриотизма». Так женские шляпы некоторых модниц приобрели формы военных касок, фуражек или смешных шляпок в виде рыцарских шлемов с забралами.

Конечно, в столь сложное время ни одна светская дама не могла отстраниться от политики, однако благодаря блокаде складывалось такое впечатление, что война где-то совсем далеко. Однако весть о том, что 18 июня 1812 года президент Соединенных Штатов и Конгресс объявили войну Англии всколыхнуло все общество. Конечно этого события ожидали давно. Британский флот частенько захватывал американские суда. Так до сих пор был на слуху инцидент с фрегатом «Чесапик». Принятия законов об эмбарго в 1807 году и о невмешательстве в 1810 году тоже не способствовало дружбе. А уж после того как в американский Конгресс были избраны «военные ястребы», выступавшие за войну с Англией сомнения относительно их намерений отпали окончательно. В то время как большая часть бравых английских генералов и офицеров разворачивали с переменным успехом военные действия в районах американо-канадской границы, Чесапикского и Мексиканского заливов разомлевшая от жары аристократия очень вяло воспринимала новости с фронтов. О том, что Наполеон вторгся в пределы России, а Австрия примкнула к антифранцузской коалиции в гостиных говорили меньше, чем о гастролях известной певицы. Лишь яркие победы генерала Веллингтона в Испании встречали радостное воодушевление, хоть и не надолго. Война всем порядком надоела и собравшиеся в кружок дамы с большим удовольствием обсуждали наряды бывшей Жозефины Бонапарт и новой императрицы, чем морские победы и поражения. И тут уж Лилианна своего не упустила. На одном из балов в доме леди Мелборн она услышала реплику мисс Милбенк, дочери Ральфа Милбенка, богатого баронета. Эта худенькая, молоденькая девушка была племянницей хозяйки дома. В этом сезоне она впервые вышла в свет. Красотой она не блистала, но была великолепно образована.

Хотя ее увлечение точными науками, особенно математикой было не однозначно принято светом. Впрочем, как наследница своего деда лорда Уэнтворта, владеющего половиной угольных шахт в Йоркшире она в любом случае была на хорошем счету.

– Говорят когда Жозефина Богарне выходила замуж за Наполеона у нее и приданного-то не было! В ее гардеробе насчитывалось только четыре дюжины рубашек и некоторые из них были уже поношенные! – закатив глаза к потолку, с превеликим возмущением воскликнула девица. – А так же две дюжины носовых платков, шесть нижних юбок, шесть ночных кофточек, восемнадцать косыночек из линона, двенадцать пар шелковых чулок разных цветов, – на одном дыхании выпалила она.

Видимо речь была заготовлена заранее и хорошо отрепетирована перед зеркалом. Не каждому удавалось привлечь к себе внимание дюжины великосветских матрон. Однако столь подробное описание становилось просто неприличным. У Лилианны возникло такое чувство что они копаются в чьем-то нижнем и не очень чистом белье. Однако девушка не унималась.

– А еще шесть шалей из муслина, два платья из тафты коричневого и лилового цвета, три муслиновых платья с цветной вышивкой, три платья из гладкого муслина, летнее платье из легкой тафты, одно изо льна с белой вышивкой…

– Ваша информированность потрясает, леди Аннабела, только это было давно. К тому же в наше время это не так уж и мало. Не у всех же есть счастливый титул наследницы. А некоторые девицы не могут похвастаться даже таким приданным, – с неприятной гримасой вставила графиня Монсари, вперив взгляд в тихую маркизу де Бурон.

Дед мисс Милбенк владел угольными шахтами и успел сделать целое состояние во время этой войны. Многие называли его состояние очень сомнительным. Напоминание о нем всегда коробило девушку. Анна Изабелла или леди Аннабела, как ее называли побледнела после язвительных слов графини. Леди Катрина же напротив, вспыхнула до корней волос. Все понимали что прозрачный намек леди Монсари относился именно к ней. Не для кого не было секретом что Катрина, недавно вышедшая замуж за состоятельного, но увы не молодого маркиза де Бурон, ничего кроме доброго имени и юной свежести не смогла предложить мужу. Не всем так повезло как лорду Уэнтворту.

Экономический кризис и война пагубно отразились на благосостоянии многих известных семей, а уж континентальная блокада и вовсе довела половину английского населения до нищеты. Лилианне стало жаль двух этих молоденьких и в общем то безвредных девушек.

– Удачно вышедшие замуж женщины зачастую поднимаются выше рожденных на ступенях трона подруг, – с улыбкой ответила на выпад графини Лилианна. – В то время когда большая часть монарших семей Европы прозябала в нищете по прихоти корсиканца, с его легкой руки Жозефина в год тратила на наряды астрономические суммы, превосходящие годовой бюджет небольшой страны. Только в 1809 году за одни лишь «тряпки» Бонапарт заплатил по счетам свыше трех миллионов франков!

– Вы правы леди Лилианна. Говорят, у Жозефины тысячи пар обуви, столько же шляпок и платьев. Даже дорогих индийских шалей у нее больше сотни! – не растерялась леди Аннабела, благодарно гладя на Лилианну.

– Сам Леруа придумал для нее крайне необычные туалеты: платье, покрытое сотнями тысяч лепестков свежих розовых роз, нашитых на тончайшую кисею и закрепленных бриллиантами, а еще платье из перышек экзотических птиц, прикрепленных к основе жемчужинами и даже платье из тончайшего тюля, усыпанное бриллиантовыми звездочками, – вмешалась в разговор пожилая леди Макбет. – И ведь Наполеон всегда беспрекословно оплачивал ее безумные счета!

– Однажды даже император не смог взять в толк, зачем Жозефине за один только летний месяц, когда сам он был в Египте, а она жила в пригородной резиденции Мальмезоне, надо было заказывать 38 шляпок?! «Но ведь в месяце не больше 30–31 дня!?» – наивно недоумевал Наполеон, обращаясь к своему старому приятелю Бурьенну. – С неподражаемом сходством передала слова императора Лилианна.

– В самом дела!? – округлила глаза леди Аннабела. Было заметно что эта тема была ей крайне интересна. – Ах, какая любовь!

– «С'est la Vie» – такова жизнь, – буркнул Наполеон безутешной Жозефине на прощание после развода. Возможно, он по-прежнему ее любил, но он никогда больше не виделся с ней один на один, – напомнила Лилианна чересчур романтичной девушке, – сейчас в его жизни и в его сердце царствует другая.

Женщины затихли. Каждая из них хорошо понимала что ее собственное положение целиком и полностью зависело от мужа, его успехов, его неудач, а порой и от его настроения. В этот нелегкий век, когда Европа была одним большим военным лагерем, в мире более чем когда господствовали мужчины. Лилианна тоже молчала. Ей вдруг вспомнился Себастьян. Их короткие встречи в городе, мечты. Несколько раз она пыталась навести о нем справки. Очень аккуратно, дабы не вызвать вопросов. Но, увы, сведения были весьма скупы. Лилианна узнала что старый маркиз де Шуази умер более трех лет назад. Молодой же маркиз был человеком достаточно замкнутым, редко появляющимся в свете. Он все свое время отдавал военной службе, за что был не единожды вознагражден похвалой короля и военными наградами за доблесть. С самого начала войны он лишь несколько раз появлялся в свете. Задавать прямые вопросы Лилианна побоялась. Впрочем, старший брат Себастьяна мало интересовал девушку. Кроме того что у него с братом была разница в шесть лет и он по слухам был любимчик и наследник отца, Лилианна больше ничего о нем не знала, даже его имени. О самом Себастьяне удалось узнать еще меньше. Один из военных сказал что лорд Майро служил у генерала Мурье. Но что делал блестящий морской офицер в пехотных войсках, Лилианна не знала. Она отправила уже несколько писем в расположение его части, но ответа не получила.

– Ах, лорд Байрон! – воскликнула леди Аннабела, выведя женщин из задумчивости.

Круг дам мгновенно распался. Стайка молоденьких девушек и женщин постарше окружили вошедшего в зал молодого человека, который тут же уселся на диван. Ему прощали даже подобные вольности и скорее из-за популярности, чем из-за его врожденной хромоты. С недавних пор лорд Байрон был очень моден. В начале года стала печататься его поэма "Паломничество Чайльд-Гарольда", которая имела успех. Лилианна читала все напечатанные части, но была не сильно согласна с автором. Его сарказм был ей не по нутру, а грубоватое поведение в свете вызывало неприязнь. Сославший на духоту, девушка поспешно вышла на балкон. Теплый ночной ветерок приятно обдувал обнаженные плечи и руки. Легкие шелковые платья недавней моды как нельзя лучше подошли бы для подобной жары. Лилианна помнила что перед замужеством, еще в начале войны не смотря на консерватизм Англия быстро переняла французскую моду и пусть лондонские леди не позволяли себе наряжаться в мокрые легкие платья из прозрачного мягкого муслина или нежного газа на голом теле, но шелк, легкий ситец, сатин, выделенный лен чудесно подходили для лета. Увы сейчас жесткий корсаж неприятно врезался в кожу, а длинные тяжелые юбки не пропускали к обнаженным ногам даже легкий ветерок. Лилианна оглянулась вокруг. Небольшой ухоженный сад был тускло освещен светом луны. Посеребренные беседки. Прозрачная гладь маленького прудика, ровные дорожки уходящие в темноту – все казалось сказочно прекрасным и таким одиноким. Тоска снова охватила сердце.

Живя в Испании, Лилианна всегда с радостью вспоминала родину. В своих мечтах она всегда добавляла яркие краски унылым в общем-то английским пейзажам. Она так мечтала о доме: маленьком уютном родном. Ей казалось что стоит пересечь океан и все будет хорошо. Но душевный покой так и не вернулся. Англия изменилась, стала другой. Старый особняк на Пикадильи так и не стал домом. Все чаще и чаще в запруженной людьми гостиной Лилианна чувствовала одиночество и щемящее сердце тоску по семье, по родным. Лилианна вспомнила родителей, тетю Флору, веселую кузину Оливию. Вернувшись в Лондон девушка первым делом заглянула на знакомую улочку. Но как оказалось, в доме тети жили чужие люди. Старый дворецкий рассказал что лорд Сурье умер четыре года назад. В доме кое-то время жил его старший сын Ферденанд с семьей, но пару лет назад после какого-то скандала, связанного с испанской родственницей он продал дом и вместе с матерью переехал куда-то на север в родовое поместье деда по отцу. Лилианна помнила, что это поместье некогда принадлежащее деду лорда Филиппа было почти заброшено, так как лорд Сурье никогда не хотел там жить и деньги на него не тратил. Лилианна чувствовала свою вину перед родственниками. Она всегда терпеть не могла Фердинанда, однако тетю было жаль, да и дядю тоже. Девушка хорошо понимала с кем был связан скандал и что пришлось пережить этим людям. Лилианна не знала где находиться поместье, но помнила где живет дочь тети Флоры Оливия. На этот адрес она отправила через поверенного денежный перевод на крупную сумму денег на имя тети, надеясь что это хоть как-то возместит ей урон. Впрочем, ответа так и не последовало. Это было обидно. Ночами девушка раз за разом вспоминала дона Диего, вернее отца, Испанию, Мадрид. Эта страна уже не казалась ей варварской и дикой. Лилианна с улыбкой вспоминала веселые религиозные праздники на гасиенде, мадридские балы, театры и салон. Английская чопорность и сдержанность теперь казались ей черствостью, а зачастую и лицемерием. Лилианна вспомнила леди Каролину Лэм, невестку хозяйки дома. Вот ей бы в Испании понравилась. Эта женщина была такой раскрепощенной, яркой, веселой, порой до сумасшествия. Ее эксцентричные поступки не раз шокировали свет. Она была так не похожа на этих бледных сдержанных кукол, что Лилианне хотелось с ней подружиться. Но ей нельзя было доверять. Каролина была то мила, то груба, а ее злые шутки иногда вызывали слезы.

– Черта вспомнишь он и явиться, – подумала Лилианна глядя как на балкон стремительной походкой входила леди Каролина.

– Что это вы здесь прячетесь? Ловите мотыльков или мужиков? – усмехнулась Каролина. Шутка была крайне груба, но ссориться с женой лорда Мелборна было опасно.

– В Лондоне найти мотылька так же сложно как в светской гостиной хорошего мужика, – подыграла ей Лилианна.

– Вы правы! – рассмеялась Каролина, – Вы такая необычная! Расскажите мне о Венеции.

– О чем?

– Вы же там бывали?

– Ну, да, – вяло подтвердила Лилианна, пытаясь вспомнить то, что рассказывал об этом городе сеньор Лаццаро. Господи, как же быстро она научилась врать!

Лилианна долго рассматривала себя в зеркало. Месяц назад ей исполнилось двадцать лет. Это была уже внушительная дата. К этому возрасту у большинства женщин уже имелись мужья и дети, дом, привычный круг знакомых, стабильная налаженная жизнь. У Лилианны же вся жизнь шла не так. Жена, не жена. Любовница, не любовница. Девица, не девица. Все утекало сквозь пальцы, так и не начавшись. Хотя иногда глядя в зеркало девушка чувствовала что ее жизнь только начинается. Она была хорошо образованна, вполне состоятельна, в меру привлекательна. Конечно, не красавица, но и не дурнушка. А главное – свободна! В Испании Лилианна мечтала о мужской любви, о страсти, о принце на белом коне, который увезет ее прочь и будет любить ее вечно. Сейчас ее мечты стали более приземленными: свой дом, семья, дети.

– Наверное я просто повзрослела, – вздохнула Лилианна, бросая еще один внимательный взгляд в зеркало.

Все было не так уж и плохо. Тонкие черты лица, большие зеленые глаза, доставшиеся от бабки, тонкий нос с небольшой горбинкой, подарок матери. Длинная тонкая шея, гибкое тело. Пару лет назад девушка очень стеснялась своей фигуры. Лилианна с отменным аппетитом налегала на выпечку и сладкое, но костлявая, нескладная девочка ни как не могла хотя бы внешне повзрослеть. Но в какой-то момент все вдруг поменялось само собой. Худоба пропала, формы округлились и стали более женственными, ключицы уже не выпирали, как у дохлой собаки, да и грудь подросла. Конечна, до пышных форм было еще далеко, но носить открытое платье уже можно было без стеснения. Тем белее, что Лилианна хорошо знала: ее главным достоинством была кожа! Гладкая, нежная, мраморно белая. В то время как большинство девиц сутки напролет боролись с прыщами и веснушками, Лилианне же достаточно было держать ее в чистоте, изредка балуя маслами и протираниями. Раньше девушка ненавидела открытые платье, сейчас же с удовольствием их носила. Лилианна еще раз окинула взором свой наряд. Это легкое шелковое одеяние не очень-то подходило для осени. Ее молоденькая, но ловкая горничная Марта только вчера переделала его фасон: добавила рукава с тонким кружевом. Их пришлось срезать со старого платья, от туда же взяли и отделку для подола. И пусть Марта несколько дней корпела с иглой в руках, зато платье стало как новое. Это был уже не первый наряд который пришлось переделать для бала. Разве могла Лилианна представить что огромное, по ее меркам, состояние переданное Жозефом уже к осени исчезнет как дым.

Содержание дома, экипажа, жалование слуг, все это обходилось в копеечку, но самые большие расходы были связаны конечно с балами. И пусть лишь дважды леди Стосбери принимала в своем доме гостей, зато каждый ее выход в свет, стоил огромные деньги. Туфельки, чулочки, нижнее белье, перчатки, платья, накидки все это стоило не дешево, не говоря уже о драгоценностях и мехах. Лилианне так понравилось быть эталоном моды, что она тратила безумные деньги что бы соответствовать этому статусу. В начале лета девушка приобрела дорогую кашемировую шаль аж за две тысячи фунтов! Это была стоимость пары хороших лошадей, но дорогая вещичка того стоила! Во Франции, с легкой руки Жозефины Богарне нарядившей женщин в легкие полупрозрачные платья без рукавов, в античном стиле, основой дамского гардероба уже более десяти лет были теплые кашемировые шали из Индии. Они обычно были одноцветные с яркими, бордюром и кистями или бахромой. Шали и косынки надежно прикрывали обнаженные руки и плечи модниц, которые в угоду моде вынуждены были даже в зимнее время года носить легкие наряды в стиле Ампир, а позднее открытые платья с глубоким декольте. В Англии из-за сырого холодного климата осенью и зимой платье шили только с рукавами, исключение составляли открытые бальные наряды. Несмотря на это, мода на кашемировые шали нашла своих почитателей и в лондонских гостиных. Из-за блокады цена на эту дорогую индийскую вещичку подскочила до небес. Но все равно каждая уважающая модница считала своим долгом иметь одну или несколько шалей, что бы небрежно накинув их на плечи показать дорогую безделушку свету. Сейчас, когда денег практически не осталось, Лилианна жалела об этой сумасшедшей покупке, да и не только о ней.

– Вот пришлют из имения деньги и все наладиться, – успокаивала себя девушка.

Приехав в Лондон, Лилианна не захотела утруждать себя и сеньора Лаццаро, сильно сдавшего за дорогу, долгой поездкой в Стосбери. Она лишь послала туда человека, дабы предупредить управляющего о ее возвращении. Мистер Томас Смит в ответном письме уведомил новую хозяйку о благополучии имения, здоровье всех его обитателей и своей личной преданности вдове дона Сальваро. С поверенным управляющий передал небольшую сумму денег, пообещав в конце лета после сбора урожая выслать хозяйке имения доходную часть. Лилианна понадеявшись на эти деньги стала щедро брать в долг, однако не в августе, не в сентябре ни кто из имения не приехал.

– Простите, госпожа, – постучавшись в комнату заглянула молоденькая горничная, – в гостиной ожидает пожилая леди. Она спрашивает хозяйку дома, но называет имя леди Сальваро. Дворецкий сказал ей, что предыдущие хозяева живут в Испании, но женщина настаивает на встрече с вами. Что ей передать?

– Пусть подождет. Я сейчас спущусь, – встрепенулась Лилианна.

Леди Сурье

Как леди Сальваро ее знали не многие. Женщина могла привести послание от управляющего, возможно с деньгами. Бросив на кресло дорогую шаль, девушка поспешила в гостиную. Однако женщина ожидающая хозяйку дома оказалась ни кем иным, как леди Флорой Сурье. Не поверив своим глазам, Лилианна несколько секунд с тревогой рассматривала тетю, но заметив улыбку на ее лице, радостно бросилась ей на шею. Пожилая женщина позабыв о сдержанности и предыдущих разногласиях порывисто обняла племянницу. Уже через полчаса, удобно устроившись в желтой гостиной за чашкой дымящегося чая, они делились друг с другом наболевшим.

– Твой дядя умер почти через год после твоей свадьбы. Нет, ты не думай, – всполошилась тетя Флора, заметив взгляд племянницы. – Он конечно же был против этого брака, но не это послужило причиной его смерти. Да он был расстроен, но…

– Расстроен!? – не выдержав воскликнула Лилианна. – Прости что перебиваю, но я все время думала и не могла понять причины по которым дядя так сильно меня возненавидел.

– Ну что ты девочка моя! Дядя всегда очень хорошо о тебе отзывался. Просто он никак не ожидал, что ты промолчишь тогда в церкви.

– Промолчишь!? Но как я могла расстроить свадьбу, втянуть вас в этот жуткий скандал?

– Ну, лорд Филипп почему-то считал что ты окажешься более смелой и сможешь отстоять свое счастье с молодым Майро.

– Ах, тетя, я хотела бы этого больше всего на свете! Но как я могла огорчить вас, да и Себастьяна подставить.

– Но нас бы ты совсем не огорчила. Дядя чувствовал свою вину перед тобой. Он и молодой Майро так много сделали что бы расстроить эту жуткую свадьбу, даже карету наняли что бы увести тебя от венца.