Восточный ковер

– Вот как раз по этому делу и поговорим. – Привольнов пригубил напиток. – Хороший чай. Ну так вот, допекли нас эти акции протеста. Пришлось воспользоваться твоим списком.

– Моим?

– Ну, ты же его передавал Сайдиеву.

– Не я его составлял, – Керими не очень хотелось брать на себя роль вершителя и губителя чужих судеб, если даже те, кто значился в списке, готовы были погубить его.

– Имя убитого агента я не знаю, кликуху тоже. Да и что ты уперся вконец? – рассердился Привольнов. – Ну не твой список, пусть хоть лешего на болоте, не в этом суть. Дело обстоит так. Руководство страны обеспокоено происходящими в Иране событиями, а именно последними нападениями на дипломатов, сотрудников торгпредств и других советских представительств на территории Ирана. Насколько мы понимаем, это ответная реакция на перманентные митинги в Южном Азербайджане. Ситуация двух бычков на мосту. Кто уперся, тот и сильнее, тому и дорога, а слабый пусть в реке тонет. Главное сейчас – не дать слабину. Понимаешь, какая штука: подожмешь хвост – шею свернут и выкинут, но слишком перебарщивать тоже нельзя. Так можно настроить против себя других иранцев, колеблющихся, которые к нам пока что не примкнули, но и англосаксов на дух не переносят. Таких много. Вот нам золотую середину держать и надо. Поэтому послу Максимову надо в разговоре с премьер-министром или министром иностранных дел Ирана, в неофициальной, так сказать, форме сообщить о нежелательности проявления антисоветских настроений в Иране, особенно в столице, на ближайших подступах к советскому посольству и т. д. СССР – миролюбивое государство, но свои интересы, так же, как своих граждан, он защитить может и должен, а если надо то и весьма жестким образом. Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути. Не стоит расценивать это как угрозу, а только как право на самооборону. Также нелишне напомнить насчет антисоветской и антиазербайджанской пропаганды, распространяемой разного рода помещиками и землевладельцами, которые чинят препятствия на пути взаимопонимания и добрососедства между Советским Союзом и Ираном. Верно я протарабанил?

– Как настоящий дипломат.

– Меня тоже чему-то учат. Думаешь, я все знаю?

– А если поступит обратный запрос о митингах Демократической партии в Южном Азербайджане?

– Это сугубо дело самой партии, устраивающей эти самые митинги.

– Тот же аргумент могут привести и нам.

– Нетушки. Мы их людей не трогаем, дипломатов не калечим. Ну так, слегоньца. И вообще это к данному вопросу отношения не имеет. Вот пусть и проявит Максимов свое умение убеждать противную сторону. Если убедит, значит, не быть тебе больше битым.

– А с чего это вдруг все так всполошились, Яша?. Волнения и раньше были? – хитро спросил Керими.

– Это ты у меня спрашиваешь? – Привольнова провести было трудно, но были вещи, которых Рустам действительно не знал. Точнее, их ему не положено было знать по должности.

– Ну, есть вопросы, о которых приходится только догадываться, когда не посвящают. Ты же мой инструктор, кому, как не тебе, меня в секреты посвящать?.

– Хороший чаек, а варенье просто объедение, – Привольнов хлебнул чаю и сделал выдох. – Да нет тут никаких секретов. Все ясно как день. Война закончилась, прошла любовь, теперь одни интересы остались. А у каждой стороны, сам понимаешь, свои интересы. Из нашей лондонской резидентуры сообщали, что там скоро будет обсуждение иранской проблемы на высшем дипломатическом собрании. Новая организация, которая Лигу наций заменит.

– На Генеральной Ассамблее ООН, – догадался Керими.

– Угу. Ведаешь информацией. Драка будет та еще. Тут такие перья полетят – мало не покажется. А дипломатическая победа приходит когда?

– Когда за словами стоят штыки, – добавил Рустам, вспоминая учения.

– Так точно. Штыки хоть и не умеют говорить, но их молчание дороже тысячи слов. Наших хотят выдавить из региона. Наличие советских войск будет поводом для обсуждения. Между прочим, первый спорный вопрос в ООН. Чуешь, какое значение придают проблеме Южного Азербайджана? Вот и придется балансировать между признанием территориальной целостности Ирана и автономией Азербайджана. Главное, здесь закрепиться, а дальше легче будет.

– Если войска уйдут, все, что мы делаем, коту под хвост пойдет, – задумчиво произнес Рустам. – Что наша кровь, что их. Все впустую.

– Ежели б знать, где упасть, так соломки бы припасть. Поэтому и работаем, чтобы насмарку все не шло. Да ты нос не вешай, Керими. Не тебе и не мне решать. Наше дело маленькое. Мы его честно отрабатываем. Дальше пусть старшие решают.

«Конечно, маленькое, послать пулю в лоб чертову помещику», – подумал Рустам. – По сравнению с обсуждением в ООН – сущий пустяк. Впрочем, после той ночи в камышах я вряд ли намного лучше».

– Мне завтра обратно в Баку надо. Доложить начальству о проделанной работе. Если возникнет необходимость, вернусь снова.

– Самолетом?

– Паром из Решта.

– Можно последний вопрос, Яша?

– Разговорчики в строю, – даже, сидя на стуле, Привольнов выглядел гигантом.

– Всего один.

– Знаю я твои задавалки напоследок, – пригрозил пальцем Привольнов. – Напичканные всякой сентиментальной ересью. Ладно, валяй.

– Ты этого помещика сразу уложил или добивал, как собаку на том бакинском пустыре?

– Тебе-то какая разница?

– Для кругозора.

– Ну если так, отвечу, что сразу. Пули растрачивать – только шум лишний, а так – чик, и готово. Тепереча неповадно ему будет наших красноармейцев убивать. Удовлетворил тебя мой ответ?

– Вполне, – кивнул Рустам.

– Тогда расходимся. Задание ты свое получил, я свое исполнил.

– До встречи, Привольнов.

– Чай все-таки вкусный и варенье хорошее. Увидимся еще, Керими.

Глава 4

    Лондон. Январь 1946.

Начало 1946 г. ознаменовалось рядом событий, наложивших свой отпечаток на дальнейшие взаимоотношения стран-членов антигитлеровской коалиции. Шестого января, впервые за многотысячелетнюю историю существования Персии, азербайджанский язык был провозглашен государственным языком на территории Южного Азербайджана, что не могло не раздосадовать противников азербайджанской автономии. И на этом фоне с каждым днем тугой узел противостояния между СССР, США и Великобританией в азербайджанском вопросе затягивался все крепче и плотнее. Казалось, еще несколько витков – и этот узел не выдержит дальнейшего напряжения и разорвется с тяжелейшими последствиями мирового масштаба. Никто не хотел уступать, когда на кону стояло мировое господство, пусть и выраженное в форме углеводородных концессий и стратегических, геополитических, территориальных перспектив. Учитывая вышеизложенные факты, правительством Ирана было решено вынести на обсуждение Генеральной Ассамблеи ООН вопрос о ситуации вокруг Южного Азербайджана. Это была новая дипломатическая структура, посредством которой ее создатели надеялись решать самые запутанные, мировые конфликты и проблемы. Название столь внушительной организации придумал уже покойный к тому времени Франклин Делано Рузвельт, и эта мысль осенила президента США в весьма прозаичной, бытовой обстановке.

Антигитлеровская коалиция была, как известно, союзом весьма неоднородным и противоречивым. Но далеко не всегда разногласия возникали только между западными лидерами, с одной стороны, и Сталиным, с другой. Весьма ожесточенные споры относительно тех или иных политических терминов и взглядов на происходящее, по воспоминаниям современников, возникали и у Рузвельта, и у Черчилля. При всей своей степенности каждый придерживался своего мнения, считая его самым объективным, полезным и точно отражающим сложившуюся политическую систему координат. И как-то раз после очередной перепалки в Белом доме премьер-министр Великобритании решил предаться своему еще одному любимому занятию, помимо сигар и коньяка. Он принимал ванну. Его огромный, порозовевший от теплой воды, живот выступал на поверхность как необитаемый, голый атолл, окруженный белым океаном. Лицо и голова премьера были покрыты мыльной пеной. Несмотря на приглушающий звук воды, он уловил знакомый голос Рузвельта.

– Уинстон, где вы? Уинстон!.

– Здесь, – крикнул в ответ Черчилль.

– Где?

– В ванной.

– Мне хотелось бы поделиться с вами новостью.

– Если ее невозможно рассказать позже, можете войти сейчас, – сквозь преломленные в мыльных пузырях лучи, премьер-министр заметил вначале лицо камердинера Претимена, вкатившего коляску президента в ванную комнату, а уже чуть склонив голову, увидел радостное лицо президента.

– Вы похожи на Санта-Клауса, – пошутил Рузвельт, намекая на пенистую бороду на лице Черчилля.

– Хорошая новость, Франклин.

– Я придумал название коалиции стран-противников нацистской «оси».