Римская сага. Город соблазнов

– Консул, ты знаешь, что хотя трибун Лаций Корнелий происходит из очень знатного и известного рода Сципионов… он сам не принадлежит к этому роду по крови. Его усыновили ещё совсем маленьким, когда его родители погибли…

– Ты ошибаешься. Лаций принадлежит к этому роду. Да, я прекрасно знаю все эти сплетни, – недовольно перебил его Цезарь. – Но что ты хочешь этим сказать? Ты всегда так долго подходишь к главному, что я теряю мысль, – он фыркнул и нахмурил брови. Теренций знал, что Цезарь недолюбливает его из-за покровителя в Риме и считает внешне убогим и некрасивым. Только благодаря своему патрону Теренцию удавалось оставаться в армии. – Что молчишь? Разве его предок, Сципион Африканский не был тоже усыновлён этим благородным семейством?

– Был, – осторожно кивнул головой Теренций.

– А ведь это он стёр с лица земли Карфаген и добился смерти Ганнибала, – жёстко произнёс Цезарь и уставился на него своим колючим взглядом. Услышав имя Ганнибала, Теренций вспомнил, как в детстве родители пугали их, говоря: «Ганнибал у ворот Рима». И даже у взрослых эти слова вызывали страх.

– Я не хочу принижать достоинства старшего трибуна Лация Корнелия Сципиона, но он собирается просить тебя лично о том, чтобы Сенат назначил его легатом, – соврал Теренций. – И мне интересно…

– Ах, вот ты о чём! – криво улыбнулся Цезарь. – Тебе интересно? Не волнуйся, я не Сенат. Но я знаю точно, что на твоё место он вряд ли будет претендовать. Ты это хотел услышать?

– Нет, нет, что ты! Но ты, наверное слышал… – Теренций собирался добавить, что его волновало совсем другое, что до него дошли слухи о возможной отправке Лация в Испанию, и он не хотел терять такого надёжного трибуна… Слухи были неявными, но Теренций так долго ждал возможности близости с Лацием, что ему было бы обидно остаться ни с чем после стольких потраченных усилий.

– Сейчас не до твоих хитрых вопросов. Оставь их при себе. У тебя отличный легион. Иди и занимайся им. Скоро мы выступаем на север против гельветов и кимвров. Лучше проверь оружие и ветеранов в обозе ещё раз! – по напряжённой интонации в голосе консула Теренций понял, что больше не стоит злоупотреблять терпением наместника, и молча кивнул. Гай Ю?лий повернулся к нему спиной. Можно было уходить.

Вспомнив этот неприятный разговор, Теренций поморщился. Золото, о котором говорил его покровитель в Риме, должно было храниться где-то совсем рядом. И ключ к нему был теперь у него в руках. Старуха так и сказала: «Медальон покажет место в храме». А к храму мог привести только Лаций. Она сказала, что владелец медальона должен всё вспомнить. Вспомнить и рассказать, где спрятаны сто повозок с золотом. Сто повозок – огромное количество! В Риме старая Валерия этого уже не повторила. Она вообще ничего не говорила и не ответила ни на один вопрос. Даже, когда её пытали. Только визжала от боли и проклинала известных и неизвестных людей. Патрон был очень недоволен. О том, что она рассказала по дороге в Рим, Теренций решил никому не говорить, потому что после смерти Валерии об этом знал только он. Но почему старая она доверила эту тайну именно ему? Внутренний голос подсказывал, что вся эта история может сулить большие неприятности, но Теренций Ю?лиан слишком хорошо знал своего покровителя. Тот ни за что не стал бы интересоваться какими-то варварами и круглой деревяшкой просто так. Здесь пахло деньгами. Большими деньгами. И старая колдунья Валерия Корнелия это подтвердила. Теперь Теренций был уверен, что богатство ждёт именно его, ведь боги сами вручили ему этот медальон! Как это часто бывает свойственно самовлюблённым личностям, он быстро перестал думать об опасности, предавшись мечтам о благополучном будущем. Нет, он не собирался искать золото сам. Это было безумием. Он не верил, что оно вообще существует и его не забрал сам Сулла ещё во время покорения Этрyрии. Но Валерия сказала, что кимвры готовы заплатить за медальон золотом, а это уже было более реально, чем поиск ста повозок. Продать деревянный талисман своему патрону он не мог, а вот варварам – да. Оставалось только найти их вождя и договориться с ним о цене. Чтобы успокоиться, он решил принести жертву богам и убедиться, что они указали ему правильный путь.

На полпути к алтарю Теренций заметил приближающегося всадника.

– Легат, наши разведчики сообщили, что на севере снова появились варвары.

– Что? – опешил Теренций.

– На севере – варвары. Они заняли несколько деревень, но потом их основные силы повернули на юг. В нашу сторону. И пошли вниз по реке. В пяти деревнях они оставили небольшие отряды. Собирают еду.

– А в каких деревнях? – осторожно спросил Теренций.

– В Тароге, Кварде, Сарбите… – начал перечислять посыльный, но легат сразу перебил его:

– В Тароге? Понятно. Я сейчас сообщу об этом Цезарю. Разведчики все вернулись?

– Да, но… – хотел что-то добавить всадник, но Теренций не стал его слушать и, развернувшись, быстрым шагом направился к палатке консула. Жертвоприношение пришлось отложить. Надо было думать, как теперь спасать Лация.

Гай Ю?лий выслушал его доклад и приказал ничего не делать. Теренций удивился такому решению, но на не стал перечить консулу. Он много отдал бы за то, чтобы оказаться в этот момент в Тароге, но было уже поздно. Если Лаций вернётся, то боги услышат его, и он сразу предложит ему остаться в палатке на ночь. Если нет… об этом Теренций предпочитал пока не думать. Потому что тогда ему придётся лишиться удовольствия от общения и начать самому выполнять все те обязанности, которые до этого он доверял Лацию. К тому же, о продаже медальона варварам в этом случае не могло быть и речи. Оставалось только ждать, и эти два дня стали для него самыми томительными и неприятными за всё время службы в армии Цезаря.

Глава XIII. Неприятности в Тароге

Лаций вывел легионеров к реке поздно вечером. Там они решили отдохнуть у моста. Дальше к Тароге вела одна единственная дорога. По ней всегда ходили жители и воины. После короткого отдыха они прошли вперёд шагов триста, но что-то вызывало у него настороженность и не давало покоя. Плотная и сухая земля говорила о том, что дождей не было уже больше месяца. В лесу стояла странная тишина. Ночью он обычно всегда был полон звуков: хрустели ветки, шуршали кусты и листья, ухали филины, хлопали крыльями ночные птицы в кронах деревьев, изредка доносились короткие крики диких животных – всё здесь жило своей жизнью. Однако на этот раз ничего этого не было, жизнь как будто вымерла, даже ветер затих, и это было необычно.

– Не нравится мне тут, – пробормотал Варгонт, как будто прочитав его мысли. Где-то вдалеке послышался странный звук, похожий на голос совы. – Кажется, там кто-то есть, – шёпотом произнёс центурион.

– Это лошади, – с еле скрываемой досадой сказал Лаций. – Там варвары. Жаль, не хотелось идти вдоль реки, но придётся, – добавил он. До них снова донёсся такой же звук – теперь уже ясно был слышен храп лошади.

– Засада? – прошептал Варгонт.

– Не знаю. Но проверять не хочется. Если они уже в деревне, то на дороге могут быть лучники. Хорошо, что сюда не послали. Так бы нас уже заметили.

– Тогда как идём? По реке? Ты точно дорогу знаешь?

– Да, вдоль берега по мелководью. Я проведу. Смотри мне в спину и иди ровно, не отходи в сторону. Передай всем!

Легионеры молча выслушали короткий приказ и, подняв мечи над головами, зашли по грудь в воду. Лаций пошёл первый, за ним – все остальные. Вода была не очень холодная, но шли медленно, так как на дне было много скользких камней. Когда впереди показался знакомый изгиб, Лаций остановился и прислушался. Луна ярко освещала неподвижную гладь реки, и если бы в это время кто-то спустился вниз, то длинные тонкие волны на серебряной поверхности воды сразу бы привлекли его внимание. Какая-то птица громко проухала на другом берегу и стихла. Со стороны деревни не доносилось ни звука. Узкая, еле заметная тропинка вела к крайним домам. Там, как и в лесу, царила полная тишина. Легионеры вышли из воды и поднялись вверх. Лаций первым увидел две тени, которые, переговариваясь, медленно брели по тропинке к реке. По его команде легионеры сразу же присели и растворились по обе стороны от тропинки. Трава была мокрая и пахла горечью ранних цветов, которые постепенно начинали распускаться на этой скупой и недружелюбной земле. Он раздвинул высокие стебли и осмотрелся. Судя по одежде, это были не жители деревни. Те обычно не выходили ночью из домов и предпочитали заранее набирать воду в большие деревянные корыта. Хижина Ларниты находилась на противоположном конце деревни, и до неё ещё надо было добраться.

Сердце бешено стучало в груди, предчувствуя смертельную опасность. Лаций жестом подозвал Варгонта и стал шёпотом объяснять, что делать: легионеры должны были обойти деревню по кругу и ждать его на главной дороге за большим старым деревом, которое росло в ста шагах от дома Ларниты. Сам он хотел пройти с другой стороны, чтобы посмотреть, что происходит в деревне. Варгонт быстро передал приказ. Лаций сделал несколько шагов в сторону ближайшего дома, как вдруг услышал позади шорох. Это был Варгонт.

– Ты что? – опешив, спросил он.

– Я с тобой! – хрипло прошептал тот.

– Варгонт, я же сказал… – скривился он, но легионеры уже исчезли в густой траве. Лаций покачал головой. Объяснять что-то сейчас было бесполезно.

По пути до дома старой колдуньи им, как ни странно, им не встретилось ни одного варвара. Это насторожило Лация ещё больше. За накидкой виднелись слабые блики огня – значит, старая Валра и Ларнита были там. Он представил, как они сидят у костра и греются, протянув руки к жёлтым языкам пламени.

Подойдя ближе, Лаций ещё раз оглянулся. Но вокруг по-прежнему было тихо. Старая коровья кожа, которая служила дверью, легко подалась в сторону, и он лицом к лицу столкнулся с высоким, толстым варваром! Лаций схватился за меч, но в последний момент увидел, что это не человек, а большой мешок с сухой травой. Тихо выдохнув, он протиснулся внутрь и огляделся. Варгонт следовал сзади. В хижине всё было перевёрнуто вверх дном: мешки разбросаны по земляному полу, пучки трав сорваны с потолка, кожи животных свалены в кучу у самого костра. Одна из них попала краем на угли, и тлела —кислый запах палёной кожи распространялся по всему жилищу. Варгонт наступил на какой-то корешок и тот хрустнул. В напряжённой тишине этот звук прозвучал неожиданно громко и резко. Лаций заметил в дальнем углу какое-то движение и схватился за меч. Две тени медленно отделились от стены и приблизились к костру. Это были варвары. Хруст разбудил их, и теперь они зевали, протирая глаза. Увидев римлян, оба оторопели, не зная, что делать. Один из них нахмурился и что-то промычал. Другой ничего не сказал, а просто вытянул руку и ткнул пальцем в сторону Лация.

– Хого! – негромко произнёс он. Лаций стал медленно отступать к выходу. Варгонт уже был снаружи, когда те пришли в себя и кинулись вдогонку. Но двигались они очень медленно и неповоротливо. Два быстрых удара в низ живота, а потом сверху, по голове, остановили их прямо у входа. Лаций откинул старую коровью кожу и упёрся Варгонту в спину. Тот стоял с мечом в руках и вертел головой вправо и влево. Перед ним в десяти шагах шевелилась тёмная масса тел. У некоторых людей были факелы. Они все были в шапках и шкурах. Слабый свет выхватил из темноты копья и мечи, редкими бликами прошёлся по настороженным, хмурым лицам и остановился на большой тени стоявшего впереди главаря. Лаций схватил Варгонта за локоть и потянул назад. Они едва успели скрыться внутри, как им вслед полетели копья и дикие проклятья на незнакомом языке.

Оказавшись в хижине, он выхватил из костра тлеющую головёшку и прыгнул через огонь в дальний угол. Там за прислонёнными к стене ветками скрывался узкий проход. Варгонт с трудом протиснулся между стен. В темноте ничего не было видно, и они пробирались на ощупь, держась за стены. Мелкие комки глины сыпались на плечи и голову, на зубах скрипел песок, им несколько раз пришлось протирать глаза, но звуков погони слышно не было. Когда над головой показался лунный свет, Варгонт перевёл дыхание и оглянулся. До хижины было шагов пятьдесят. Оттуда раздавались громкие гортанные крики. Впереди, на фоне неба вырисовывался силуэт дерева, у которого их должны были ждать товарищи. Обернувшись, Варгонт увидел, что Лаций раздувает головёшку.

– Ты что? – ещё не отдышавшись, спросил он.

– Помоги! – Лаций кивнул на ветки, которые накрывали проход. Он торопился и часто дул на огонь. – Надо поджечь всё вокруг… и лес тоже. Лошадей испугать. Иначе нас догонят.

Варгонт стал помогать. Им повезло – ветки оказались сухими. Когда пламя разгорелось, они схватили палки и, прижимаясь к земле, побежали к дереву. Легионеры ждали их там, где договорились, и Лаций ещё раз в душе поблагодарил богов за ту дисциплину, которой отличались воины Варгонта. Все сразу стали раздувать огонь с тлеющих веток на траву вдоль узкой дороги, пока до них не донёсся шум приближавшейся погони. Варвары были на лошадях. Но пламя ещё не успело разгореться так сильно, чтобы они испугались и повернули назад.

– Идите дальше, поджигайте всё! Траву, кусты! Они горят быстрее. Остановим первых лошадей здесь, – приказал Лаций легионерам. Вместе с Варгонтом они вернулись назад к небольшим зарослям, где дорога поворачивала в лес. Опустившись на колени, они достали мечи и стали ждать.

Первая лошадь вылетела из темноты так быстро, что Лаций успел дотянуться мечом только до задних ног. Но этого было достаточно, чтобы животное, заржав от боли, упало вместе с всадником на землю. Вторая лошадь перевернулась, подсечённая Варгонтом. Третья сама споткнулась о тело второй и завалилась набок, четвёртую снова покалечил Лаций. Остальные варвары успели замедлить ход и остановились. Варгонт успел добить двух упавших всадников и отбежал назад, спрятавшись за другими кустами. Огонь за спиной был ещё слабым, значит, надо было оставаться на месте. Но боги в эту ночь были на их стороне. Всадники покрутились на месте, затем развернулись и поскакали обратно. Лаций с Варгонтом сразу поспешили к своим товарищам и стали поджигать лес и траву, опасаясь, что кимвры отправились за помощью. Легионеры ещё долго разбрасывали горящие ветки, разнося пламя пожара всё дальше и дальше.

К утру большая часть леса между деревней и рекой сгорела. Вместе с ней сгорели и все запасы, которые так тщательно прятали там жители Тароги. Плакали женщины, стоя на коленях у края громадного серого пепелища, хмуро молчали мужчины, исподлобья глядя вдаль пустого пространства и с тоской оборачиваясь к своим неказистым жилищам. Кимвры до полудня ездили по деревне, стараясь найти остатки запасов еды. Но всё было тщетно, в домах ничего не было.

Ближе к вечеру воины пришли в хижину к старейшине, но его там не было. Он скрывался у реки. Обыскав всю деревню, они разломали пять-шесть домов и, ничего не найдя, направились в сторону моста. Кимвры покидали опустошённую Тарогу, обречённую теперь на голодную смерть.

Наступил вечер. Ветер гонял в воздухе пепел и пыль, разнося по домам запах гари и ужаса голодной смерти. В это время к дому Горка подошли несколько старейшин. Старик вернулся с Ларнитой. Девушка выглядела ужасно, всё время молчала и смотрела на окружающих дикими глазами и дрожала, забившись в кучу мятой травы под стеной. Горк взял её за руку и вывел наружу. Они присоединились к старейшинам, и все вместе направились в дальний лес. Горк нёс с собой небольшой глиняный кувшин с дырками. В нём лежали угли из домашнего очага. Через некоторое время они вышли к той части леса, за которыми виднелись в горы. Здесь все остановились. Он усадил Ларниту под небольшое дерево, и старики стали привязывать её к стволу кожаными ремнями. Она не сопротивлялась. Опустившись на колени, Горк начал разводить огонь. Но сырая кора и тонкие ветки никак не разгорались. Из-под большой кучи тянулись струйки жидкого дыма, но пламя не появлялось. Его сородичи что-то бормотали и бросали сверху пучки трав. Те повисали на ветках тонкими волнами и тлели, мешая огню разгореться. Дым был плотным и едким, он заставлял всех щуриться, кашлять и моргать. Ларнита сидела неподвижно и, не мигая, смотрела перед собой. Горький дым то и дело попадал ей в лицо, вызывая слёзы. Но она плакала с широко открытыми глазами, как будто не чувствовала этого.

Горк был раздосадован. У него кружилась голова, а огня всё не было. В конце концов, он поднял руки к небу и, тяжело дыша, сказал:

– Римляне – зло, старая колдунья – зло, медальон – зло, огонь – зло. Дочь зла – тоже зло. Она привела с собой огонь. Пусть с ним и уйдёт, – он замолчал, и все старики, соблюдая ритуал, подошли и кинули в слабый костёр стебли полыни. По земле снова пополз горький дым, вызывая у всех кашель. Полынь потушила слабое пламя. Ларнита дёрнулась, верёвки из сырой кожи впились ей в кисти и локти, но от влажной травы они стали немного скользкими. Она зарычала, как дикий зверь, а потом вдруг завыла диким, протяжным голосом, и на всех, кто его слышал, повеяло первобытным страхом и ужасом. Последние кимвры, которые подходили в это время к мосту, поспешили перейти на другую сторону, то и дело оглядываясь назад, как будто вместе с этим диким воем из пепла сгоревшего леса мог появиться страшный дух тьмы. Жители деревни, услышав его, замолчали, а женщины, испугавшись, стали прижимать к себе детей. Мужчины, нахмурившись, опускали взгляды и отворачивались. Все знали, что происходило там, откуда доносился этот звук.

Тем временем, старики разошлись в разные стороны, чтобы собрать сухие ветки и обложить ими дерево, под которым сидела Ларнита. Все ждали Горка. Тот никак не мог разжечь пламя. Устав дуть на угли под ветками, он откинулся назад и, тяжело дыша, сказал:

– Надо принести огонь из леса! – старейшины пошли за ним в сторону реки, где ещё дымились остатки стволов и пней. Там можно было взять большие тлеющие головешки, которые помогли бы разжечь костёр. Они ушли, а дикий вой Ларниты за спиной постепенно сменился протяжным пением. Когда им удалось найти несколько толстых тлеющих веток, которые можно было унести с собой, её голос ещё был слышен. Старики собрали дымящиеся головёшки и отправились обратно, туда, где должны были ждать их привязанная к дереву дочь гадалки и самый старый из них, которого оставили раздувать огонь. Дикое пение обречённой девушки неожиданно прекратилось. Когда через некоторое время старейшины вернулись на поляну, обваленное сухими ветками дерево уже пылало ярким огнём, а в десяти шагах от него трясся от ужаса единственный свидетель самосожжения Ларниты. Он сказал, что девушка прямо на его глазах подожгла себя и прыгнула в кучу веток. Горк хотел спросить, как она смогла развязать верёвки, но кто-то за спиной пробормотал, что это был злой дух ночи, и все сразу с ним согласились. Спорить было глупо, и, подойдя ближе к большому костру, Горк стал пристально всматриваться в яркое пламя. Однако жар от пламени не давал ему приблизиться, а издалека ничего нельзя было разглядеть.

Сев на землю, они дождались, когда всё догорело, и стали осторожно разбрасывать дымящиеся головешки длинными палками. Но, как и ожидал Горк, ни костей, ни черепа там не оказалось. Однако всех остальных это только укрепило в мысли, что Ларниту забрал с собой злой дух.

В деревню они вернулись только на рассвете. Дочери старой колдуньи с ними не было, и жители ещё долго перешёптывались, то и дело оглядываясь в сторону страшного леса и со страхом обсуждая её исчезновение. Никто из них не видел, как на другом берегу реки, осторожно пригибаясь к кустам и поваленным деревьям, брела вдоль берега худая девушка в изорванной накидке. Она знала, что где-то на севере была другая деревня, откуда её мать пришла сюда много лет назад, и надеялась, что там можно будет спрятаться от этих страшных людей, желавших ей смерти.

Глава XIV. Возвращение медальона