Хранитель подземелий

– Верховный вождь не дерется с презренными изгоями вроде тебя.

Кога, видя, как равшары начинают сходиться к клетке и внимательно следить за их разговором, сжал кулаки и задействовал все умение управлять словом, которым обладал.

– Тебе ли не знать, Старейший, – имя мага прозвучало, как издевка, – что равшары не уклоняются от битвы. Я, Кога, никогда не отступал и не сдавался. Изгнали меня не за бегство, отказ сражаться, но за чуждые большинству соплеменников идеи, что были истолкованы как трусость. Но никто не может меня упрекнуть в избегании битвы. Так неужели Зерриг Ворон уклонится от вызова и нарушит священные обычаи равшаров? Может, стоило изгнать и заклеймить его? Или тебя.

Старейший стиснул зубы и утробно зарычал. Кога поймал его в ловушку. Согласно обычаям равшаровых племен, титул вождя племени или всех племен можно добыть лишь убив в поединке своего предшественника или всех, кто также претендует на звание вождя, если старый лидер пал в бою или сложил свои полномочия. Отказ от битвы как между племенами, так и от поединка, считался несмываемым пятном позора для любого равшара. Потеря боевой чести была для представителей этого дикого народа хуже смерти. Причиной долгого правления многих вождей было то, что после того, как они жестоко расправлялись со всеми, кто осмеливался попытаться забрать их титулы, никто не осмеливался бросать им вызов. Но если Коге удастся победить и получить звание верховного вождя, незваные гости, зачем бы они ни пришли в пустоши, добьются своего.

– Будь по-твоему, – едва не выплюнул эти слова маг, – я передам твой вызов владыке племен. Если тебе суждено проиграть – что ж, друзья скоро встретятся с тобой в ином мире.

Старик медленно развернулся и заковылял в сторону шатра, стоявшего в центре лагеря, возле которого был разожжен большой костер. Равшары не сводили с них глаз,

– Ловко придумал, – сказал Глоддрик.

– Если бы ты с нами не отправился, – добавил Эрлингай, – мы были бы уже мертвы. Ведь только на вызов себе подобного равшар обязан ответить.

– Да направит твою руку Илгериас, – благословил Шаабан.

***

Кога стоял на арене. Вот они, скачущие вокруг площадки, эти ревущие и улюлюкающие ублюдки в костях или вымазанные в крови. Если с течением времени другие народы постоянно преобразовывались как внешне, так и внутренне, равшары остались теми же, что были в первые дни своего существования. Кровожадными и воинственными существами. Менялись лишь лица, что составляли эти племена.

– Идет, – сказал кто-то посреди толпы.

– Размозжи его голову о землю!

– Победу Зерригу Ворону!

– Поскорее бы помер этот изгой, какой позор…

На крики не обращал внимания высокорослый равшар, которому не приходилось расталкивать толпу, ему освобождали дорогу с безграничным уважением. Имя было весьма уместно для его внешнего вида, как вороны тянутся к блестящему, так и верховный вождь равшаров не расставался с позолоченным шлемом, наплечниками и цепью на торсе, что, как ему думалось, подчеркивало его отличие от рядовых соплеменников и возвышало. На деле же эти украшения лишь выставляли его на посмешище.

– И это он? – с недоверием спросил Эрлингай, – такому обилию позолоты любая аргойская дама позавидует.

– Часто те, кто пуст внутри и не слышит голоса Бога, пытается скрыть свою ущербность под внешним убранством. Но это лишь снова подчеркивает их убогость, – сделал вывод Шаабан.

Их уже выпустили из клетки, стоя в толпе вопящих существ с бурой кожей, горящими глазами и ломаными рогами, мужчины ждали начала боя. Глоддрик молча смотрел на равшара, носящего сверкающие доспехи и цепь и вспоминал свои дни в равшарском плену. У Кратара Рокового, вождя, поднявшего на уши Союз почти сорок лет назад, было куда меньше желания показать себя во всей красе. Зерриг Ворон медленно, даже торжественно шел к центру площадки, подняв мускулистые руки, одетые в золоченые обручи, вверх, чем лишь усилил гул собравшихся дикарей. Он был выше, чем Кога, и шире в плечах, тем не менее казалось, что все же соперник его смотрел свысока.

– Ты, я вижу, так и не поумнел, – осклабился Зерриг Ворон, – я дал тебе уйти живым. Но ты вернулся. Старейший предложил легкую смерть, но ты вызвал меня поединок. Так хочется помереть в муках? Так знай же, что мое лицо – это последнее, что ты увидишь.

Кога презрительно сплюнул на сухую землю и сквозь зубы произнес:

– Равшара ценят за хорошую драку, а не пустой треп. Быстрее закончим с этим, всех уже блевать тянет от твоего трепа.

– Раз ты этого так хочешь… – Зерриг Ворон бросился на него, намереваясь ударить лбом, точнее, стальным шлемом, в грудь.

Кога был наготове и, наклонясь вперед, он попытался захватить шею врага в замок, нависнув над ним, он одной рукой душил вождя, что когда-то изгнал его и забрал титул себе, а другой бил по ребрам. Зерриг Ворон взревел и, напрягшись до предела, выпрямился рывком, бросив Когу на землю вниз головой. Удар золоченой стальной перчатки Зеррига проломил бы Коге череп, если бы тот не успел вовремя перекатиться. К счастью, кулак угодил в землю, подняв столп пыли и оставив там новую трещину. Кога, вставая, заехал неприятелю по челюсти, отчего шлем слетел и покатился к ногам окруживших их равшаров.

Зерриг Ворон быстро опомнился, череп у него был крепкий. Вождь ответил мощным ударом локтем, который Кога хоть и успел заблокировать, но сила атаки все же заставила его пошатнуться. От удара коленом в живот Кога успел уйти, рванув вбок с линии атаки, а затем ударил навстречу, попав костяшками на всей скорости в кадык. Хрипя, Зерриг нескладно отошел, но пропустил очередной удар в висок. Восстановив дыхание, ему удалось сделать проход в ноги Коге, уверенность в превосходстве которого усыпила его бдительность. И вот уже Кога, оказался повален наземь, а сверху на него навалился Зерриг, осыпая ударами латных перчаток. Причем уронил он Когу головой вниз, и если бы тот не успел сгруппироваться и правильно упасть, шея его была бы сломана. Кога закрылся от ударов, но ему то и дело прилетало по корпусу, а руки ощущались как налитые железом. Оставалось ждать, что иссякнет раньше – крепость тела Коги или же запас сил Зеррига.

Глоддрик в бессильной злобе сжал кулаки и едва не стонал от невозможности вмешаться и хоть бы бросить вызов всему лагерю равшаров. Присутствие мага вынуждало их соблюдать странные обычаи дикого народа.

Зерриг, казалось, на мгновение сбил дыхание и, пока он делал вдох, рука Коги схватила золотую цепь и рванула ее на себя. Сам же Кога дернулся вверх – и вот лбы равшаров столкнулись в ударе, отчего бровь Зеррига была рассечена, а кровь залила его глаз. Кога снова дернул цепь на себя и мощным боковым ударом сбросил Зеррига, оседлал его и, перекрутив цепь, стал беспощадно душить. Противник хрипел, дергался в конвульсиях, пытался ослабить хватку, но тщетно. Когда руки его опустились, а глаза начали закатываться, Кога ухватился за его подбородок и темя, резкий поворот, хруст ломающейся шеи – и все было кончено. Могучее тело Зеррига безжизненно валялось, распластанное на столь же безжизненной земле. Кога встал и победно взревел.

Старейший двинулся в его сторону. Эрлингаю показалось, что маг собирается прикончить одержавшего победу, но тот лишь сделал широкий жест рукой в сторону Коги, воздел свой костяной посох к небесам и провозгласил:

– Воздадим честь новому вождю Берсерков и верховному владыке равшаровых племен! Да славится Кога Клейменый!

Так в один момент позор превратился в повод для гордости, изгнанник и трус стал героем, преодолевшим тяготы отверженности и непонимания, но сумевшим вырвать из цепких лап врагов то, что по чести причиталось ему. Равшары несли своего нового вождя на руках и воспевали его имя, воздавая честь его силе и отваге.

***

Когда пришел черед новоиспеченного вождя держать речь перед племенами, Кога вышел перед шатром, забор которого был усеян реберными костьми и черепами, и воззвал к своему народу:

– Братья! Хозяева пустоши! Для меня честь вести вас за собой, но прибыл я с тревожными вестями для всех нас. Моих знаний недостаточно, чтобы передать вам их, поэтому правом вождя и именем Священного Древа дозволяю говорить своим спутникам!

Равшары были обособленным народом, им редко был нужен кто-то из соседей, разве что как жертва для набегов, хотя чаще всего их устраивала бесконечная резня, что вожди устраивали между собой. Разрушение, убийства и вражда были единственным смыслом жизни детей пустоши. Их сердца не откликнулись бы на проповеди иноземного священника Шаабана, который говорил о чуждом им боге, неизвестный никому рыцарь Аргои не успел доказать свою силу и мастерство, да и его манеры вести высокие речи равшаров не могли заставить прислушаться. Оставался единственный человек, который был близок этим убийцам по духу, которого они знали и боялись, как огня. И уважали. Глоддрик подошел к костру возле центрального шатра, и хотя на фоне Коги он выглядел невысоким и тщедушным, равшары не сомневались в том, что в бою он стоит сотни таких, как они.

– Я помню его, – сказал своим ребятам вождь племени Костяных Драконов, Варгайл Броненосец, весь торс которого был закрыт реберными костьми и хребтом буйвола, а голову закрывал череп этого же зверя, – я участвовал в битве с Союзными уродами, когда был еще совсем молод. Помню, как мы брали его в плен. Но если бы я оказался в том лагере, где держали этого урода и его сослуживцев, меня бы здесь не было.

Глоддрик, услышав вождя, всмотрелся в черты лица, которые можно было разглядеть под бычьей черепной коробкой, пытаясь уловить в них нечто знакомое, но безрезультатно. В те далекие годы молодости Ганрайского Демона он был лишь одним из той безликой массы равшаров, которые захватили в плен его товарищей.

– Кромсатели, дробители черепов и просто больные ублюдки! – окликнул их Глоддрик, простирая руки к огню, – равшары! – он решил перейти к делу сразу, что было в духе главы Карательного Отряда, – Ранкор нуждается в вашей помощи. Знаю, вы срать хотели, – если вначале равшары недоверчиво переглянулись и с сомнением качали головами, то теперь снова прониклись живым интересом к речам Глоддрика, он был их братом по духу, пусть и не по крови, и знал, как с ними вести переговоры, – на проблемы внешнего мира. Но это касается вас. Лично. Заргул идет, помните такого? – при упоминании этого имени робкое перешептывание пронеслось сквозь нестройные ряды любителей жестоких схваток, – ваш предок, гребаный Кшатрион Кроволикий, ему прислуживал. Старый хер оклемался, и теперь надвигается на Ранкор. Если народы не объединятся, краснорожий нагнет сопротивление и поработит всех живущих, и будет иметь в зад, как дешевых сифилисных шлюх.

Ряды мазаных в крови равшаров растолкал тощий и высокий, как жердь, вождь племени Алых Владык, Краштар Жертвенный. Его руки были обмотаны ритуальными браслетами, как и шея – амулетами, лицо его горело фанатичным экстазом, которому бы позавидовали многие сектанты и религиозные фанатики. Он был особенно помешан на принесении в жертву своих соплеменников или же захваченных в плен воинов других племен.

– Мы свои! Пусть и не высшая раса, но близкая к горхолдам, мы воевали с горхолдами! Неужто Заргул станет трогать и нас?

Глоддрик сплюнул на землю и облизнулся в раздумьях, стоит ли удостаивать своим вниманием этого раболепного приверженца Многорогого.

– Если хотите стать безвольными рабами силы Азрога, как Кшатрион и его слуги – не станет. Но равшары следуют лишь пути войны и заветам предков. На Священном Древе написано, что надо служить Заргулу?

Ответить на это вождю было нечего.

– Вот Глоддрик дает, – сказал Эрлингай, – ему бы оратором выступать, а не преступников по Ганраю ловить.

Глоддрик, подойдя ближе к лицам равшаров, заставил этих никем не покоренных бичей пустоши отступить на несколько шагов.

– Мы друг друга поняли. Или кто-то еще нуждается в объяснениях? – равшары молчали, а Глоддрик, повернувшись к Коге, заключил, – будет совет народов Ранкора. Не опаздывай.

Надолго в этих мрачных краях путники не задержались. Кога принялся осваиваться на месте верховного вождя, а Шаабан прочел молитву за спасение душ Марвола и погибших с ним солдат, а затем вместе с равшарами наши герои похоронили их со всеми почестями. С помощью Старейшего Эрлингай, Глоддрик и Шаабан в мгновение ока оказались на следующем пункте назначения, где требовалось найти союзников. На Побережье Кесилора, родине обретших разум хладнокровных и вышедших из морской пучины гуманоидов.

Глава 23: «Мудрость лесного народа»

Далекие земли за стеной Вархула, что находились между древним лесом Лайнур-Араем, за которым начиналось подножие Драконовых Гор и земель Севера, и Ганрайским краем. Это были прекрасные места для земледелия, илистая почва возле берегов реки Быстроходной здесь могла похвастать величайшим плодородием на весь Союз. Это захолустье, плохо закрытое от равшаровых пустошей и практически незащищенное от набегов дикарей, тем не менее оставалось очень привлекательным для крестьян, осмелившихся перебраться в эти свободные угодья подальше от гнета и притеснений аргойских феодалов. Так оно и выглядело – просторы равнин, густо обросших мхом и травой, редкие деревья вдоль течения реки и хаотично разбросанные мельницы и хутора. Ближе к краю этой местности деревьев становилось больше, редкая поросль переходила в рощу, затем уже начинался древний лес. Одну из таких рощ, мягкий чернозем меж корнями деревьев которой пронизывала сеть ручьев, пересекало трое – двое мужчин и женщина. Все они были посвящены в таинства магических искусств. Впереди шел на удивление бодрым для своего почтенного возраста шагом Третий Архимаг и Хранитель Хаглоры – мастер Йоши-Року. Ростом он был невысок, фигурой обладал щуплой и худой, но силами и прытью мог дать фору своим ученикам, его сопровождавшим. Лицо чародея было изборождено вековыми морщинами, но его узкое, сухопарое и зеленокожее чело, исписанное ритуальными татуировками из белых чернил, непрестанно смотрело вперед и немного ввысь, выцветшие янтарные глаза словно светились надеждой на светлое будущее, коего старик не увидит, но в которое свято верит. Рядом шел седобородый старец, несмотря на то, что он был в восемь раз моложе своего учителя, выглядел он старше. Его лицо было точно у восковой фигуры, больше половины которого скрывала кустистая борода. В отличие от Йоши, одетого в драный, помятый и измазанный в грязи халат, на котором углем были начертаны древние руны, придворный маг короля Аргои Азилур облачался в шелковую мантию алого цвета, на которой были вышиты фигуры созвездий. Замыкала шествие женщина, которой перевалило за сто лет, хотя выглядела она на тридцать. Волосы цвета вороного крыла, бледное, точно у дворянки, лицо с величественным взглядом и гордо поднятым подбородком, но в ней не было высокомерия или самолюбования, лишь природная красота и достоинство. Одета она была просто – в белый сарафан без кружев и вышивок. Целительница Танриль, заботливая лекарша Карательного Отряда и одна из любимых воспитанников мастера Йоши. Старый мастер чувствовал, как его сердце бьется все чаще от мыслей о скором возвращении на родину. Деревья становились все выше, и вскоре они уже были ростом с холмы, а переплетающиеся ветви их раскидистых крон оставляли немного возможности лучам солнца упасть на землю. Азилур и Танриль не бывали в Хаглоре больше полувека, но оба были уверены, что вряд ли многое успело поменяться в укладе жизни лесного народа. Они двигались дальше, ровная земля начала превращаться в топи, корни деревьев становились толще некоторых стволов, то и дело встречались змеи, но магов они не трогали, держась на почтительном расстоянии – даже ползучие гады чувствовали их сверхъестественную силу. Вскоре полился дождь, несмотря на плотный купол из ветвей и листвы на головы магов он лился нещадно. Танриль и Азилур не знали пути, которым их вел учитель. Многие деревья были отмечены ритуальными знаками и рисунками, окрашены охрой, но Йоши не нужны были эти указатели пути, дорогу ему подсказывали затверженные сотнями повторений визиты на родину, воспоминания о которых смешались со смутными образами бесконечно далекого детства. Маги шли в полной тишине, стараясь не растрачивать слова впустую, ибо они знали силу слова. Задача была ясна, как и отсутствие сомнений в успехе – хаглорианцы издревле отличались миролюбием и старались держаться в стороне от событий во внешнем мире, но во времена забытой войны с Заргулом больше тысячи лет назад они показали достойную почтения готовность пожертвовать собой ради спасения мира. Танриль вспоминала об Алагаре и гадала, где он может быть сейчас. Целительнице пришлось смириться с тем, что ей до сих пор небезразлична его участь. Больше всего она боялась того, что после своего исчезновения ее бывший возлюбленный примкнул к Заргулу и полностью отдался служению злу. Ни подтверждений, ни опровержений ее опасениям не было – почти год об Алагаре никто ничего не слышал, он словно в воду канул. Молчание прервалось окриком из-за спины.

– В последние годы тебя здесь редко встретишь, мастер!

Из-за обширного ствола одного из деревьев вышел совершенно непохожий на других детей леса хаглорианец. Его кожа была ярко-красной, волосы – цвета пламени и так же стоящие дыбом иглами, точно языками огня. Его скулы пересекали ломаные синие линии, точно молнии, а оранжевые глаза искрились изнутри, будто были наэлектризованы. Ростом высок, широкоплеч, он был весьма атлетично сложен для мага. Вместо кертахола на навершии его посоха полыхал огонь, точно он в руке держал обычный факел, а не проводник и концентратор магической силы. Облачен он был в балахон буро-зеленого цвета, что смешивался с местностью и был неплохой маскировкой.