– Марвол отбыл из Силгора с полмесяца назад. Он патрулирует границы с равшаровыми пустошами. Мы с ним, – Эрлингай, как показалось Архимагу, пытался найти наиболее удачное слово, чтобы описать взаимоотношения с Марволом Черным Львом, – редко работали вместе.
Глоддрик ударил кулаком об ладонь:
– Везет собаке! А мне торчать здесь, как гребаной прислуге.
– Не тебе одному, – сказал Эрлингай, – не думай, что я разделяю восторг своего сводного братца.
– Ты при делах. Заправляешь охраной.
Хаглорианец похлопал костлявыми руками по плечам обоих ратников:
– Неспроста Анлариэль в этот час привела вас под крышу властителя Аргои. Нам предстоит непростой разговор с королем. И слово, сказанное в нужный момент любым из приближенных к трону, может спасти людские королевства и весь Ранкор от роковых ошибок самодержцев.
Застолье шло чрезвычайно размеренно и уныло. После принесения формальных поздравлений и пожеланий королевне гости занялись исключительно личными делами. Купцы искали видных покровителей среди дворян, точнее, среди их кошельков, знать сбивалась в группы, обсуждая вопросы наследования земли, браков по расчету или же совместные планы прибиться поближе к окружению Эанрила за счет связи с ее суженым. Эрлингай углубился в обсуждение вопросов боеготовности Союзной армии и единства воинств людских государств с Керрисом Галартом. Сидели они за несколько стульев от короля и, к своему разочарованию, не имели возможности завлечь его в разговор. Король же предавался пустым мечтаниям, ковыряясь куриной костью в похлебке, вполуха слушая увещевания казначея Монсерада, говорившем о необходимости переноса мануфактур в Клирию, богатую дешевой рабочей силы. Айрил молчала, робко поглядывая на своего жениха, словно пыталась найти в нем некие достоинства и убедить себя, что ее участь не так уж и плоха. Ревиан Гувер делился с герцогиней своими творческими планами, отдавшись свободе полета мысли и не слыша ее повторяющихся из раза в раз восторженных возгласов о том, как он талантлив, что было неприкрытым лицемерием, поскольку дворянке не было искреннего интереса до того, что выходило из-под пера ее ухажера. Глоддрик в молчаливом одиночестве стоял у стены под рваным гобеленом с гербом Ганрая и смотрел вникуда. Или, что более вероятно, вглядывался в призраки своего темного и кровавого прошлого. Йоши-Року сидел на краю одного из дальних столов, что располагался у врат, не притрагиваясь к еде. Маг сидел с идеально прямой спиной и, полуприкрыв глаза, медленно и глубоко дышал, вполголоса напевая ритуальные песнопения, принятые в его родных краях. Он ждал, но еще не мог понять, чего. Но подсознание мага едва не кричало, предупреждая о скором явлении чего-то или кого-то. Никто из гостей, при том, что большинство из них не питали настоящего уважения к магическому поприщу, не посмел насмехаться над зеленокожим старцем.
– Ваше Величество, полагаю, брак Вашей дочери, с Вашего высокого позволения, откроет моему скромному кошелю пути вложений в строительство новых заводов тяжелой промышленности в Клирии, это будет очень хорошей…
И тут расписной витраж из стекол разных цветов, высившийся над флагом Союза и головами короля и его ближайших соседей по трапезе, будто взорвался.
– Что за… – с набитым ртом, из которого выпадали куски пищи, проговорил Эанрил Третий.
– Айрил! Назад! – вскричал Эрлингай, отпихивая за свою спину племянницу.
– Неужели это и в самом деле он… – в изумлении сказал Ревиан.
Глоддрик, на лице которого не дрогнул и мускул, с ледяным спокойствием повернул голову в сторону выбитого окна. Йоши-Року медленно открыл глаза, смотря в одну точку перед собой и не обращая внимания на шумиху. Он уже знал, кто пожаловал.
Осколки стекольной картины, изображавшей стаю летучих змиев, летящих на несущегося во весь опор на них аргойского рыцаря, опали в полуметре от трапезничающих. На оконной раме стоял, вытянувшись во весь рост, тот, кого тысячу с лишним лет ныне живущие помнили лишь из преданий старины. В той же стальной броне с шипованными наплечниками, шароварами, заправленными в медные наголенники, стояло краснокожее существо, голова которого была усеяна множеством рог вместо волос. Его узкое, вытянутое лицо выражало одновременно тщеславие и насмешку. Свысока он смотрел на собравшихся как на мух, копошащихся в куче дерьма.
– Я вам не помешал? – его властный голос отдавался эхом от сводчатого потолка и высоких стен.
Эанрил едва не обделался, когда пришелец заговорил. Кусая губы, он вжался в спину своего кресла, словно пытаясь слиться с ним, лишь бы скрыться от взора этого существа. Глоддрик выхватил свой клинок и стиснул зубы. Пропала даже его известная жажда опасности. Йоши-Року на миг показалось, что Многорогий глядит прямо на него, и старого мага охватил леденящий ужас, ступор, словно его тело было заточено в огромную ледяную глыбу, которая сдавливала его старое и немощное тело. Слабость духа длилась лишь секунду, затем разум старца вновь возобладал над чувствами. Посох уже был в его руках. Йоши-Року вышел к центру зала, огибая стол. Тем временем Заргул спрыгнул с окна и с легкостью опустился на обе ноги, словно он соскочил с крыльца, а не с двадцатиметровой высоты.
Присутствующие молчали. Каждый, даже могущественные маги – Йоши-Року и Азилур или бравые воины чувствовали себя загнанной дичью в руках кровожадного хищника. Заргул наслаждался моментом. Настал час, который он ждал век за веком. Пришло время Многорогого.
– Вы, вероятно, слышали обо мне, – Заргул, прыгнув выше своей головы, перемахнул через столы в центр тронной залы, чтобы оказаться на всеобщем обозрении, – как и о народе Азрога. Дайте угадаю – вы до недавних пор были уверены, что горхолды остались в минувшей древности этого мира. Надеюсь, мое явление убедило всех, что Азрог рано списывать со счетов?
Неспешным шагом он наматывал круги вокруг столов. Вождь народа Азрога был донельзя расслаблен, что можно назвать оправданным, поскольку никто, даже Йоши-Року, не представлял для него существенной угрозы. Архимаг с первой секунды явственно ощутил – магическая сила Заргула на голову выше его способностей. Айрил, Нэрилетт и другие женщины замерли в ступоре, порожденном животным ужасом. Сжав полы своих платьев, они не сводили глаз с величавой фигуры Многорогого. Мужчины застыли в безмолвии и так же неотрывно следили за императором.
– Мое время дорого, – продолжал Заргул, упиваясь любованием собой и страхом большинства присутствующих, – обойдемся без долгих вступлений и обмена любезностями. Я Заргул, император горхолдов, Хранитель подземелий и владыка Азрога. Видите ли, дело в том, что с самого зарождения этого мира горхолды были созданы куда более мудрыми и сильными, нежели остальные расы этого мира, что вы с наивной радостью назвали именем жалкого смертного, осмелившегося воспротивиться неизбежному. Неизбежно то, что народ Азрога возьмет бразды правления. Наше оружие крепче и смертоноснее, крепости – выше и неприступнее, магия – сильнее, библиотеки – обширнее и древнее, а знания куда глубже. Пока ваши народы прозябали в нескончаемых войнах, междоусобицах и угнетении властолюбивыми коронованными самозванцами, горхолды действовали едино и решительно. Пока вы понапрасну теряли столетия, мы обрели мудрость, недоступную вашему пониманию, и силу, с которой не справиться ни одному народу. Враги моего народа, что возглавляли борьбу со мной тогда, мертвы, сохранились они лишь в виде безжизненных изваяний, которым вы молитесь. На сей раз помочь вам некому, а Азрог стал куда сильнее. Покоритесь моей власти, отрекитесь от своих мертвых богов и ничтожества, посаженного на трон, и получите жизнь в служении мне и моим сородичам. Отвергните мое предложение – и эта земля будь очищена от всех, кто стоит на пути у горхолдов.
Хищническая улыбка императора словно бы говорила: «Примите мой вызов, если посмеете.»
– Я… – неуверенно пропищал Эанрил, но его перебил казначей.
Монсерад встал и, поправив съехавший берет и нервно облизнув губы, заговорил:
– Быть может, мы могли бы прийти к компромиссному соглашению, превеликий император? Мы могли бы сожительствовать с вашим народом на правах вассала или… – Заргул провел рукой – и тут шея Монсерада ужасающе громко хрустнула, а сам он обмяк, как тряпичная кукла, падая на стол.
Женщины ахнули, кто-то упал в обморок, подавляющее же большинство мужчин вздрогнуло, но осталось на местах.
– Если вы этого еще не поняли, – оскалил острые зубы Заргул, – вы не в том положении, чтобы торговаться или ставить условия. Вы можете лишь подчиниться или умереть. Иного не дано.
Йоши-Року уже открыл рот, чтобы заговорить, как вдруг кто-то у стены хрипло и отрывисто крикнул:
– Ошибаешься, красноголовый!
Глоддрик, скривившись в яростном оскале, подошел ближе к Заргулу. Он был ниже императора на полголовы.
– Как смеешь ты оскорблять честь моей родины, предлагая ей сдаться в рабство? – с вызовом бросил Глоддрик, – хочешь войны – приводи войско, но не заявляйся без приглашения к королю Союза. Тебе здесь не рады.
Заргул поначалу опешил, затем рассмеялся.
– Вот это храбрость! Мне он нравится, – затем с интересом подался вперед и сказал, – в тебе есть сила Азрога, воин. И жажда крови, которую нельзя насытить. Но именно она тебя и убьет.
– Я умру, как и жил, – прорычал Глоддрик, – защищая свое отечество.
– Что ж, я предоставлю тебе эту возможность. А ты что скажешь, слуга Анлариэли? – повернулся Хранитель подземелий к Йоши-Року, – она часом не скучала по мне?
Архимаг вздохнул и, крепче сжав посох, молвил:
– Мой древний друг, я могу сказать тебе лишь одно. Я преклоню свои больные колени лишь пред зеленовласой девой и ни перед кем иным. Не буду предлагать тебе одуматься, я знаю, как разрушительно действует сила подземелий, как она извращает даже самые стойкие умы. Ты потерян, Заргул, ничто не очистит тебя от этой скверны, кроме смерти. Но знай ответ этого мира – покуда мы дышим, мы будем бороться с любым, кто придет с войной. И ты проиграешь эту борьбу, Заргул. Ты потерпел поражение еще до начала, ибо слишком много на себя берешь. Ты такое же смертное существо, как и остальные, пусть сила подземелий и продляет твою жизнь. Но, примеряя на себя роль божества, высшей силы, ты не осознаешь, что тяжесть этого груза сметет тебя как лавина – ветхие дома. Тебе кажется, что этот мир безлик и ему можно придать ту форму, какую будет угодно сильнейшему, но, поверь, ты даже не представляешь, насколько обречен на провал. Этот мир – такая же живая система, как и любое отдельно взятое существо, и он сотрет в порошок любого, возомнившего, что может возвыситься над мирозданием. В конце концов ты, как и мы все, был рожден здесь. Мы не покоримся, Многорогий. И если решишь исполнить свои угрозы – тебе известно, где нас искать. Весь Ранкор будет готов устроить тебе достойный прием.
Слова мудреца не смогли достичь ни сердца, ни, тем более, ума врага всех народов Ранкора. Заргул хрустнул длинными пальцами и ответствовал:
– Это ты слишком много на себя берешь, маг, думая, что можешь бросать вызов судьбе мира. Тогда скажу вам, что ждать пришествия народа Азрога осталось недолго. Ваше время подошло к концу. Настала эпоха горхолдов.
К потолку взвился столп ярко-алого пламени, которое, угасши через мгновение, прожгло в полу черную дыру. Единственный, помимо выбитого окна и осевшего трупа Монсерада, след явления незваного гостя.
Йоши-Року с каменным лицом вскинул посох, и массивные ворота открылись, будто в них ударили тараном снаружи.
– Прошу гостей на выход. Короля ждет военный совет.
***
Пока слуги разносили остатки харчи и еще больше – нетронутой пищи на улицы голодающим жителям беднейших кварталов Силгора, а гости спешно направлялись либо по своим комнатам или старались поскорее убраться из королевской крепости, Эанрил Третий, самодержец Аргои, удалился со своими приближенными в одно из подвальных помещений. Эта комната была идеальным местом для закрытых переговоров во внешний мир выходом служил лишь плотно закрытый железный люк, ключи от которого имелись лишь у Лукаса Тирола – королевского советника. Тело Монсерада приказали запеленать и оставить в кладовой до прихода священника. Тем временем король и влиятельные лица собрались вокруг объемного каменного стола, больше напоминавшего плиту. Он выглядел не таким жестким лишь оттого, что покрыт был тонкой плетеной простыней из дешевой ткани, на которой углем была аккуратно начерчена карта Ранкора. У стен были деревянные стойки, увешанные всевозможными видами холодного оружия, а древесные щиты над ними изображали гербы самых родовитых семейств Аргои.
– Господа, – нервозно водя перед собой трясущейся рукой сказал срывающимся голосом Эанрил, – смеет ли честный народ Аргои и его недостойный властитель надеяться, что так называемый… Хранитель подземелий не представляет большой угрозы?
– Ваше Величество, – ответил Эрлингай, – если бы вы своими глазами видели, как один Варзхел с выделенными ему отрядами занял Гилеард, оплот Карательного Отряда, фактически прибрав к рукам весь Ганрай, вы бы не задавали таких вопросов. И это была лишь малая часть сил служителей Многорогого.
Ревиан Гувер оперся о холодный стол и добавил:
– Лишь легенды могут дать смутное представление о том, какие силы таит в себе твердь Азрога и его катакомбы. Страшно подумать, насколько силен император Заргул, если богам старого мира пришлось принести себя в жертву ради того, чтобы остановить его.
– Его не остановили, – отрезал Глоддрик, – временно ослабили.
– Тем более, – продолжал Гувер, – но ведь у них как-то получилось ему противостоять. Мы должны хотя бы попытаться, сдаться будет предательством если не самих себя, то наших потомков. Они не заслужили будущего, которое принесет Заргул. Мы будем драться, чего бы это нам ни стоило.