Молодость Спартака

Алким задумался:

– Это наследники великого богатства. Вернее, наследники наследников. Они не приносят видимой пользы, однако без них Пергам стал бы грудой камней. Элллины – не национальность, но принадлежность к культуре. Понимаешь?

Фракийцу вдруг вспомнился нищий калека, виденный им на улице. Вспомнились е му и поселяне, пугливые и неряшливые.

– Значит, есть эллины и есть каппадокийцы, – задумался он. – Странно устроен мир.

– Наш мир не так уж плох, пожал плечами Алким. – Общество – единый организм, в котором есть сердце, желудок, руки; и ни один орган не может существовать без другого. Вот почему селяне безропотно кормят нас, эллинов, а римляне терпят.

Морща лоб, Спартак с усилием вслушивался, пытаясь уразуметь незнакомые слова:

– Ты думаешь, что общество нельзя устроить более разумно?

Алким, поражённый, опустил кисть:

– Помилуй бог, что ты говоришь? Разве это дело человека? Всё создаётся божественным установлением. Попробуй, отсеки у кого-нибудь руку и приставь её другому. Приживётся ли она?

– А как же тот голубой город, что ты изобразил на доске? – лукаво указал фракиец на картину.

Алким задумчиво вгляделся в своё произведение:

– Это фантазия, не более того.

– Разве тебе не хочется увидеть её в действительности? Мне бы хотелось…

– В этом мире, – перебил Алким, – никто, от раба до царя, не делает то, что хочет. Сынок, ты думаешь о странных вещах, – покачал он головой, и в голосе его прозвучала укоризна.

Художник передал этот разговор Гликере.

– Говорю тебе, он не таков, как другие варвары, – задумалась девушка.

Спартаку она сказала:

– Тебе надо учиться, малыш. Хочешь, я познакомлю тебя с ритором? Тимофей – фракиец по национальности, но эллин духом. Чтобы сделать мне приятное, он попытается немного обтесать тебя.

Спартак вспыхнул: ему ли, не разумеющему даже букв, беседовать с ритором, хоть тот и фракиец по крови!

– Да ты спроси хоть, грамотен ли он, – подсказал Алким.

– Как? – удивилась Гликера. – Впрочем, это дело поправимое. – И распорядилась. – Садись, я буду учить тебя алфавиту.

– Что тебе взбрело на ум? – рассмеялся Алким. Впрочем, затея подруги забавляла его.

– Разве добрые дела нынче под запретом? – улыбнулась она.

Каприз Гликеры продолжался несколько дней. Всё это время Алким сосредоточенно работал, пользуясь тем, что его натурщики сидели смирно, хотя и не совсем в тех позах, которые требовались ему. Молодой фракиец учился складывать буквы в слога и слова. Первое слово, которое он прочёл, начертанное рукой девушки мелом на доске, было «Эрот». Ученик и учительница пришли в восторг от достигнутых успехов.

– Знаешь ли ты, кто это такой? – забавлялась Гликера.

Фракиец понятия не имел.

– Как? Ты не знаком с крылатым проказником-мальчишкой?

– Не дразни его, но расскажи, – посоветовал Алким. – Только в моём присутствии.

Озорно смеясь, Гликера ответила, что Алкиму нечего опасаться.

– Развлекайтесь, дети мои, – томно говорил Алким. – Молодость так быстротечна. – И в десятый раз за день повторял Гликере. – Я люблю тебя.

– Э, – смеялась девушка, – любишь, как одну из своих Лед: как Леду в голубом гроте или как Леду с цветком. Вот мой откупщик при всей своей скупости подарил мне мешочек золотых, и я пускаю их на ветер…

Алким делал вид, что обиделся.

– Он ребёнок, – нежно поглядывая на художника, говорила она фракийцу. – Он художник и существует в выдуманном мире, который в минуты озарений изображает на своих картинах. Ему трудно с людьми. Ты – дитя природы, ты в гармонии с нею. Это м ы потеряли природу. Мы, эллины.

РИТОР ТИМОФЕЙ

Гликера сдержала обещание и познакомила Спартака с ритором Тимофеем – фракийцем, родившимся в Пергаме. Это был средних лет человек с одухотворённым лицом; он легко зажигался, сразу же начинал волноваться, много и охотно говорил, влюблено глядя на Гликеру.

– Что тебе взбрело? – поначалу удивился он её просьбе. – Обучать римского наёмника! Взгляни внимательно: он вполне счастлив в своём первобытном состоянии.

– Ты ошибаешься, дружище, – печально возразила девушка. – Он глубоко страдает от того, что необразован. Видел бы т ы, с какою жадностью и как быстро он научился читать. Вспомни происхождение многих наших знакомых: дух эллина может вселиться в любое тело.

Должно быть, Гликера сумела заинтересовать ритора, расхвалив память и понятливость варвара. Прикинув, что обещанная плата ему не повредит, Тимофей встретил молодого воина любезно; во время их знакомства он не проявил ни ни разу ни досады, ни нетерпения, отвечая на многочисленные вопросы ученика. Отлучаться из казармы Спартаку не составляло труда: добрая Гликера снабдила его мешочком медных денег на мелкие расходы. Алчность центуриона была так велика, что даже столь небольшие деньги смогли подкупить его.

Учил Тимофей и в гимнасии, и на акрополе, в здании книгохранилища. Первое, что увидел Спартак, войдя в знаменитую библиотеку, ряды бюстов – изображения мудрецов, прекрасные лица мыслящих и чувствующих людей – эллинов.

– Этих людей давно нет на свете, но остались их труды: бесценные сокровища, хранящиеся в нашей библиотеке, – сказал Тимофей. – Вот Полибий из Мегалополя: он создал сорок книг «Всемирной истории», труд титанический и непревзойдённый до сих пор. Вот Гиппарх из Вифинии: он сосчитал все звёзды и вычислил расстояние от Земли до Луны. Вот Посидоний из Апамени: он учил, что душа бессмертна и проходит ряд бесконечных воплощений, а плоть – лишь темница души. Вот Эпикур, ярчайший светоч человечества. Ты восхищаешься алтарём Зевса Сотера. Юноша! Это хранилище сверкает ослепительней. Пойдём, я покажу тебе величайшую в мире сокровищницу.

Фракиец с трепетом вступил под своды библиотечного портика. Он увидел сидевших, стоявших, прогуливавшихся между колонн людей, углублённых в чтение свитков и книг.

– Следуй за мной, – сделал знак ритор.

Они вошли в одно из хранилищ, посреди которых стояла статуя Афины. Служитель с поклоном подошёл к Тимофею и о чём-то тихо заговорил, а Спартак принялся рассматривать бесчисленные полки вдоль стен, на которых стояли коробки со свитками.

– Все эти книги я смогу теперь прочесть: ведь я овладел грамотой! – подумал он с радостью.

Выбор Тимофея остановился на сочинении Ямвлиха. Юный дикарь с трепетом принял первую в своей жизни книгу.

Спартак приходил к Тимофею, когда обычные ученики того уже расходились по домам. Ритор, справедливо полагая, что воину это ни к чему, не пичкал юношу школьной премудростью, но беседовал с ним, стараясь прежде всего увеличить запас его греческих слов. Для беседы брался сначала Ямвлих, а потом история или география. Тимофей был добросовестным учителем, а Спартак – стол ь жадным и толковым учеником, что оба были весьма довольны друг другом. Но больше Ямвлиха и географии фракийцу нравились сочинения, посвящённые выдающимся полководцам древности – Ксенофонту, Ификрату, Эпаминонду, Дионисию Старшему, Филиппу и Александру Македонским. Описания битв и побед так увлекали его, что подобное чтение даже вызывало недовольство ритора. Всей душой преданный философии Зенона, Тимофей в беседах с учеником часто объяснял устройство мира.

– Вселенная – великий полис, разумно устроенный и управляемый высшей силой, у которой много имён: Тихэ-Судьба, Зевс, Дионис-Солнце, Природа. В конце периода Вселенная вновь поглощается огнём, а затем проходит тот же путь развития. Через века другой Спартак будет слушать другого Тимофея в другом Пергаме; впрочем, и это уже было в веках. Нет ничего нового под луною, всё повторяет себя. Человек – центр и смысл мироздания; он не фракиец, не римлянин, даже не эллин, но гражданин мира. Все люди равны от рождения и братья друг другу, все – граждане Вселенной. Лучшая разновидность человека – мудрец. Долг мудреца – мужественно смотреть в лицо судьбе. Главная заповедь мудреца – жить в согласии с природой, выполнять долг. Не пытайся что-нибудь изменить в этом мире, – наказывал Тимофей. – За мир в ответе не человек, но Божественная Воля. Совершенствуй себя Совесть и долг – краеугольные камни души. Ты в ответе перед богами за себя, только за себя. Но я с тревогой замечаю, что в твоей душе много гармонии и многог гордыни.

Опять и опять молодой фракиец приходил к алтарю Зевса Сотера. Упоение боем, схватка не на жизнь, а на смерть внизу, – а наверху хрупкий портик, исполненный гармонии и покоя. Если бы разгадать тайный замысел творцов… Он благоговейно приближался к стене и видел , как убивают боги. Вот двое сошлись в смертельной схватке; вот прекрасная жещина с безжалостным лицом вонзила копьё в грудь юноши, вот лев терзает человека. Какое исступление! Как шипят гады, как плещутся крылья! Сражение и там, в глубине камня: зрителю виден лишь край битвы. Клубок человеческих и звериных тел, – и хрупкий портик наверху. Видно, таков мир людей. Его участь – быть внизу, в гуще битвы, как бы ни хотелось другого.

Гликера не забывала забавного фракийца и осведомилась у Тимофея, доволен ли тот учеником. Они с ритором встретились на улице; девушке нездоровилось, она была в носилках и пригласила приятеля занять место рядом.

– Этот юноша отличается юольшой любознательностью и схватывает всё налету, – нежно обняв Гликеру, повествовал ритор. – Ему не чуждо размышлять о таких вопросах, которые по зубам только нам, образованным людям. Кроме того, у него способность быстро усваивать чужой язык. Он полон необузданных страстей, как, впрочем, и положено варвару. Получи он с детства правильное воспитание, он мог бы стать ритором или философом…