Мутны его улыбки словно пар,
вкус слез его довольно пресен,
и важность слов его, когда он лжет,
достаточно преувеличена,
но вот гляди, он совершил прыжок —
тебя пронзает электричество.
Среди домов, среди порядка масс
весомых, обозначенное место
имеющих, сейчас
он праздник, стайка и невеста.
Его бровей спаленная солома,
его ресниц остатки над глазами
летели вместе с ним от дома к дому
и что хотели вытворяли с нами.
Им как землей леса овладевали,
сосредотачиваясь в наслажденьи
невиданном, в едва ли
им до того знакомом направленьи.
Сам по себе школяр не мог не знать,
что он предмет, а не источник страсти,
что на него поставлена печать
и он лишен своей законной части
в порядке мира, но он утверждал,
заведомо нечестно, что порядок
давным-давно уже себя сожрал,
а нового порядка нам не надо.
Стена дождя обрушилась на нас
восстановив былое совершенство,
всем показав, что вовсе не угас
законный праздник упорядоченных шествий.
Но что казалось странным в этом всем —
убитый молнией школяр стал прелой массой,
почетно на погост несом,
у женщин вызывая насморк.
Как постепенно в одиночество любви
протискивается любовь другого,
с каким трудом ты в гуле головы
вдруг разбираешь сказанное слово.
И это все. И больше не сказать,
хоть разорвись. Прыжок наделал шуму,
о смерти пролита слеза,
все большее уже не умно.
«Шмель в цветочек залетел…»
Шмель в цветочек залетел
леший музыку запел
по копытам мерина
кузнец ударил нервно
силу рук измерил
и стал работать мерно.
А по краю, а по кромке
мира лезли облака
разговаривала громко
с нами быстрая река
это было лишь сначала
а потом она молчала
миновала мельницу
зажила замедленно
облака же и в начале
ничего не отвечали
в тишине себе ползли
тенью павши до земли.
Тень сгущалась шмель пугался
глядь цветок осиротел
закачались сосен пальцы
будто взяты на прицел.
Облака заговорили
стали молния и гром
взвились тучи водной пыли
там где плавал водоем
дождь пошел да и прошел
а потом опять пошел.
Где прозрачный легкий воздух
жаром душу иссушал
встал огромной стенкой грозной
водяной тяжелый вал.
Грозы дальние гремели
грозы ближние глушили
заливали в речке мели
лес поили в небе жили
шелк ласкался невесом
мы лежали нагишом
в потемневшем сразу мире