Куколка

– Дура-баба предлагает лишить графа мужской силы. – Пробормотала она смущённо.

– Разве такое возможно?

– Не знаю.

Глава 19

Во сне вновь по ветру летал тополиный пух, и сладко пахло свежевскопанной землёй. Было так хорошо, что просыпаться не хотелось. Элизабет долго ещё находилась на грани сна и реальности; слышала зазвучавшие в комнате голоса и никак не могла проснуться.

– Не знаю, что мне делать, Чарлз, – голос был по-юношески звонок. – Теперь говорят о моём долге перед семьёй. Раньше я был для всех вертопрахом и бездельником. Стоило брату умереть от чахотки – всё переменилось! Что ты посоветуешь? У нас с тобой похожие обстоятельства. Ты тоже встал во главе рода.

– Ты пришёл ко мне за советом, Тони? – граф закурил трубку и некоторое время молчал. – Смирись. Есть обстоятельства, которые сильнее нас. Ты не можешь сделать вид, что наследие всех твоих достославных предков тебе безразлично. Твоя семья по праву ждёт от тебя решений, соответствующих твоему новому положению. В первую очередь ты должен позаботиться о благосостоянии родных. И если брак с Фойет – единственное тому средство, ты должен быть благоразумен.

– Помнится, когда твоя мать возжелала твоего брака с Кассандрой Лептон, ты сбежал во Францию.

– Тогда я не был графом Беллингтоном.

– Тысяча чертей! Что мне за дело до титулов и чинов! Разве я просил рождать меня лордом? Что за радость в том? Чваниться в золочёной карете и блестеть бриллиантами?

– Affecter le mepris de la naissance est un ridicule dans le parvenu et une lachete dans le gentilhomme. (Подчёркивать пренебрежение к своему происхождению – черта смешная в выскочке и низкая в дворянине) (фр.).

– Что, что такое? – Энтони Роллан нервно огляделся. – Ты слышал? Женский голос…

– Ты получил ответ свыше, Тони, – Чарлз подавил рвущуюся наружу улыбку. – Наш семейный призрак считает, что честь дворянина – превыше всего. И я не могу с ним не согласиться. Вечная Невеста покинула свою обитель в Круглой башне и пришла сказать, что вы, лорд Энтони, не сможете пойти против своей крови.

– Боже мой, Беллингтон, – Тони покрылся бледностью. – Я думал: все эти россказни про Вечную Невесту – просто сказки. Я покину тебя. Мне действительно нужно разобраться в себе.

– Если снова захочешь совета, приходи. Думаю, Вечная Невеста не откажет тебе.

Дверь библиотеки хлопнула, и Элизабет расслышала тихий смешок, идущий от дивана.

– Что вы делаете за креслом, Барбара?

– Сплю, должно быть.

– На полу?

– О, мне здесь не одиноко.

– Ещё интереснее. Кто там с вами? Доббс или Филипс?

Бет не расслышала мягких шагов графа и вздрогнула, обнаружив его лицо, свесившееся за спинку кресла.

– Всего лишь Аякс, – пробормотала она, тиская в руках книгу. – Мы читали стихи и заснули… Ваш разговор пробудил меня. Я не хотела вмешиваться… получилось как-то само собой.

– Вы процитировали Лабрюйера (Жан де Лабрюйер \1645 – 1696\ – французский писатель-моралист). Причём, весьма кстати. Молодой лорд Роллан возомнил себя влюблённым в компаньонку своей тётушки. Вплоть до того, что предложил ей свою руку. Пока Энтони был простым денди, семья мирилась с этим нелепым выбором. Но случилось несчастье – брат Энтони умер. Теперь Тони – лорд Роллан, и не может жениться на полунищей, полубезродной девице. Ваши слова прозвучали пророчеством.

– Я сожалею и готова откусить себе язык. – Бет поднялась на ноги, освобождая себя из положения загнанного в угол кролика.

– Выходит, вы – романтически настроенная особа, – Чарлз насмехался. – Интересно, ваш брак был заключен по любви?

Элизабет быстро-быстро заморгала ресницами, едва не сказав удивлённо: «Какой брак?». Она забыла о своей лжи.

Пронзительные серые глаза смотрели в упор и не могли не заметить заминку, поэтому Бет сосредоточилась, вызывая в душе образ, рождённый грёзами. Ах, она видела, видела мужчину своей мечты!

– О, да! – произнесла девушка с истинным чувством.

Видно, получилось удачно. Потому что Беллингтон помрачнел и бросил отрывисто:

– Я рад за вас.

Элизабет весело рассмеялась.

Беллингтон поддержал её веселье и, после бархатного раската хохота, слова его прозвучали особенно вкрадчиво.

– Вы ведёте себя непозволительно дерзко. В вас нет почтительности ни к моему титулу, ни к моему богатству.

– И то, и это досталось вам при рождении, – небрежно пожала плечами Элизабет. – Думаю, будь мои родители какие-нибудь Рочестеры или, на худой конец, Фейрфаксы, вы бы не находили меня излишне дерзкой. Только восхищались бы моим живым умом.

– Будь вы из Рочестеров или Фейрфаксов, вам бы и в голову не пришло говорить мне дерзости. Вы бы только жеманно хихикали и блестели соблазнительно глазками.

– Отчего же?

– Все эти достойные леди видят во мне кошелёк на ножках, который при известной ловкости, можно привязать к своей юбке.

Бет обежала быстрым взглядом правильные черты графа: густые брови сходились к переносице, нависая над глубоко посаженными большими глазами. Если бы не их живость и переменчивость, облик Беллингтона мог бы приобрести некоторую угрюмость. Нос был немного длинен, но правильной формы; губы были очерчены чётко, усиливая твёрдую линию подбородка. Маленький шрам рассекал краешек губы и уходил вниз, придавая графу облик немного ироничный.

Бет тронула пальцами этот шрам и прошептала:

– Это неправда. Несомненно, они видят в вас больше, чем просто способ безбедного существования.

Чарлз почувствовал, как от робкого касания шершавым пальчиком гулко бухнуло сердце и застучало гораздо чаще. Он не смел пошевелиться, опасаясь, что желание вновь всколыхнётся безудержным пламенем.

– Может быть, нам пора заключить соглашение? – спросил он более самого себя, чем девушку.

Странно, он впервые испытывал неловкость оттого, что намеревается быть прозаичным. Возможно, виновато это лицо, всё ещё деформированное побоями «любимого» мужа? Чарлз вгляделся…

– Постойте! – он резко ухватил девушку за руку и потащил к окну.

Быстрым и сильным движением отбросил в сторону тяжёлые портьеры, препятствующие проникновению дневного света, и подтянул лицо временной горничной вплотную к своему.

Пальцы Беллингтона больно вцепились ей в плечи. Он потянул Элизабет к верху, и она повисла, едва касаясь пола кончиками туфелек. А через секунду и этого не стало, ноги оторвались от пола. Господи, она чувствовала себя большой тряпичной куклой!

– Может быть, я не сумел разглядеть остального… – зловеще прошипел граф, – но эти глаза я узнал бы из тысячи.

Элизабет поняла, что пора её спокойного существования закончилась. Слишком рано, она даже не успела встретиться с Джастином! А с другой стороны (воинственный дух вновь начал пробуждаться в Элизабет), не ходить же ей всё время, сморщившись наподобие… желтолицего китайца?!

Это неожиданное сравнение вынырнуло из сознания снова сюрпризом, само собой. Только Бет было некогда копаться в своих ощущениях. Она постаралась, как можно шире распахнуть веки: пусть смотрит!