Куколка

– Это потому, – Чарлз усмехнулся, – что они не вызывают во мне желания украшать их. Кстати, передайте Барбаре, что она может взять из гардероба всё, что ей приглянется.

– Эта девушка сообщила мне сегодня утром, что намерена принять участие в уборке второй половины дома, что вы о том осведомлены и ничего не имеете против.

– Всё верно.

– Как же её роскошные туалеты?

– Пусть не беспокоится за их сохранность. Кстати, Хинли, доведите до её сведения, что она должна выглядеть так, как я этого желаю, а не так, как того желают Мэри или Софи.

Выходило, своими расспросами дворецкий выпустил джина из бутылки. Беллингтон не только не признал опрометчивости своего поступка, но и с упрямством свойственным всем представителям его рода, продолжил интригу, забавлявшую его.

Каково-то будет девушке в тугом корсете и кисейных юбках копаться в пыли?

Только старый Хинли не учёл предприимчивости Элизабет. За полчаса она скроила себе глухой передник из старого пледа, выпрошенного у Мэри. Клетчатая ткань прикрыла грудь и спину, а подоткнутый фиолетовый подол так и вовсе не было видно. Что до корсета, то Бет и не думала его надевать.

Элизабет принялась за работу азартно, она находила увлекательным преображение унылых комнат в сияющие чистотой и светом апартаменты. Бок о бок с ней трудилась Софи, то и дело охая и призывая на помощь кого-нибудь из лакеев. Элизабет никого ни о чём не просила, двигала кресла и стягивала пыльные гардины сама.

– Неужели не хочется почувствовать себя хрупкой женщиной, – недовольно поинтересовалась у неё Софи.

Бет засмеялась весело и чарующе, как будто колокольчик рассыпал свою трель в морозном воздухе нетопленного зала.

– Было время, я полагала, что хрупкость – женская привилегия. Только тётушка быстро научила меня уму-разуму. Теперь я привыкла полагаться только на себя.

Вскоре к ним присоединилась Мэри.

– Граф отправился с визитами в Беллфилд, – сообщила она, – обедать дома не будет. Нам велено заниматься чисткой ещё усерднее. Граф пригласил в гости кузена с семьёй и надеется, что мы оправдаем его доверие, – сказала горничная деревянным голосом, чопорно поджимая губы. Было похоже, что приказание Беллингтона кажется ей попросту невыполнимым.

– Шутка ли, за три-четыре дня до блеска вылизать ползамка! – вскричала Мэри уже более темпераментно.

– Я бы сказала, что и в первой половине изрядное запустение, – пробормотал Бет, вспоминая голый пол в спальне графа. – Не мешало бы застелить коврами… Хинли, у графа, конечно же, должны быть ковры.

– После смерти прежнего владельца все ковры были просушены и собраны в одну из кладовых, – подтвердил старик.

– Самое время их проветрить на морозном воздухе и использовать по назначению. Ничто не придаёт комнате жилой вид лучше абюсинского ковра, ворсистого и мягкого.

– Хорошо. Думаю, Филипс поможет вам с этим разобраться.

Остаток дня Элизабет провела ещё более увлекательно. Кладовая оказалась громадным помещением, уставленным, помимо свёрнутых в рулоны ковров, множеством других красивых вещей. Было бы здорово использовать кое-что из припрятанного в создании нового интерьера! Бет была уверенна, что у неё всё получилось бы замечательно.

– Не спеши, милая, – пробормотала она своим уж очень вольным мыслям. – Ты ещё не получила свой carte blanch.

Впрочем, ей и с коврами хватило хлопот.

В большом зале она решила постелить неброский, безворсовый, светло-коричневый ковёр, сотканный где-то на Востоке. Бет руководствовалась соображениями практическими: просторное помещение можно было представить гостиной, где будут, по-большей части, проводить время гости. Поэтому – цвет немаркий и тёплый, располагающий к мирному общению.

А вот в спальню к Беллингтону Элизабет постелила светло-лимонный, овальный не слишком большой коврик. Он занимал место между камином и кроватью, выделяясь ярким пятном на фоне почти мрачной обстановки. Мебель тёмного дерева – тяжёлая и старомодная ожила, как будто озарилась яркими красками – отблесками маленького искусственного солнышка.

На крутую башенную лестницу было необходимо что-нибудь весёлое, способное оживить мрачную гулкость уходящих вверх ступеней. Элизабет не колебалась не секунды – яркая дорожка, расписанная серпантином из розовых, фиолетовых и жёлтых цветов, отдалённо напоминающих маргаритки – то, что нужно. Немного пришлось повозиться с закрепляющими дорожку прутьями. По всей видимости, ими давно не пользовались, они с трудом выходили из своих пазов. Вот тут-то Бет была благодарна сильным рукам Филипса, даже поизображала немного «хрупкую» женщину, охая и вознося мощь лакея. Парень был счастлив, а вот дворецкий пришёл в ужас, увидев, куда завела Элизабет её буйная фантазия. Особенно, когда заглянул в библиотеку. Там уже лежал белоснежный ковёр. Только, Бет посчитала такой интерьер холодным. Несколько маленьких ярко-малиновых циновок легли поверх благородного покрытия, придавая комнате вид кокетливый и весёлый.

– Его светлость будет запинаться! – вскричал Хинли с негодованием.

– Если только будет пьян, – твёрдо возразила Бет. – Хинли, граф частенько закладывает за воротник?

Старик призадумался, теряя изрядную толику праведного гнева.

– Не думаю, что могу судить об этом достоверно. Прежние встречи с Чарлзом Фредериком были слишком поверхностны, а нынешнее знакомство ещё недостаточно продолжительно.

Их темпераментная дискуссия привлекла всеобщее внимание, и вся челядь сгрудилась на пороге библиотеки. Тут и объявился сам владетель Беллингтон-хауза. Он прошел, молча, сквозь расступившихся слуг и окинул взором предмет обсуждения.

– Интересно, – промолвил он и повернулся к Элизабет, справедливо полагая, что Хинли с его, въевшимся в кожу, консерватизмом, не способен на столь смелые решения. – Где вы этому научились?

– Полагаю, на прежнем месте службы, – ответила Бет, слегка колеблясь.

– То есть, вы не уверены в этом?

Элизабет прислушалась к себе, стараясь воссоздать ускользающие образы – напрасно – только испортила себе настроение.

– Я умею это – и всё! – сказала она, пожимая плечами.

Чарлз сделал знак остальным слугам, что не нуждается в их обществе. И погрозил Элизабет пальцем, как шаловливому ребёнку, когда она попыталась улизнуть вслед за всеми.

– Меня интересует прежнее место вашей службы. Кто давал вам рекомендации?

– Я оставила место и вышла замуж безо всяких рекомендаций. Мой муж их не требовал, – врала Элизабет очень складно, как будто и вправду рассказывала историю своей жизни.

– Может быть, вам следовало требовать рекомендаций от мужа? Чуть-чуть осмотрительности – и вы не попали бы в нынешнюю ситуацию.

– И лишила бы вас возможности стать обладателем изысканного интерьера, – попыталась обратить всё в шутку Бет.

Только Беллингтон был настроен решительно.

– Вы уклоняетесь от ответа?

– Ne me tourmentez pas. (Не мучьте меня!) (фр.) – вскричала Элизабет импульсивно.

Граф сощурил свои серые глаза и обошёл вокруг девушки, оглядывая её внимательным взглядом.

– Ещё одна неожиданность, – сказал он за её спиной почти скучно. – Вы говорите по-французски?

Бет сморщила лоб: она действительно что-то сказала. По-французски? С чего бы это?

«Впрочем, сказала то, что хотела сказать. Вполне осознано и прекрасно знала то, о чём говорила» – девушка запуталась в своих умозаключениях.

А Беллингтон требовал ответа: его настойчивая физиономия маячила уже перед глазами.

– Я была гувернанткой в одном приличном доме и французский язык для меня вовсе не заповедная зона.

Что ещё могла она придумать?