Куколка

Шербрук бросил быстрый взгляд на свою суженую и усмехнулся сам над собой. «Милая, я и сам задаю себе этот вопрос сотый раз подряд».

– Мы можем испортить себе жизнь, идя на поводу сомнений и недоверия, – сказал он вслух, – а можем принять всё, как есть, и жить счастливо.

– То есть, вы предлагаете мне закрыть на все глаза? А, попросту говоря, оставаться наивной дурочкой.

– Чего вы не приемлете?

– Да. Поэтому я хочу знать прямо сейчас мотивы вашего поведения.

Александр в досаде воздел руки к верху. У него не было ответа на этот вопрос даже для себя. А уж что ответить госпоже Коржавиной… вернее, графине Шербрук? Отчего она не хочет оставить всё, как есть?

– Я никогда не делаю ничего против своей воли. Хочу, чтобы вы об этом помнили. – Всё, что смог придумать граф в ответ.

Варя похолодела: так и есть, поддался минутной слабости, заслышав про её несчастия; сделал благородный жест для спасения чести глупой девчонки и теперь, возможно, сожалеет об этом. Она нашла в себе силы послать супругу очаровательную улыбку, как будто удовлетворилась столь нелепым ответом, а про себя решила, что начнёт хлопотать о разводе. Для папеньки это будет страшный удар. Да и бабушка с тёткой вдоволь напьются валериановых капель, а вот кузина Зинаида Степпель её поймёт и поможет. Помнится, муж у неё – высокий государственный чиновник…

Глава 16

Чарлз опустил девушку на постель и склонился к её хитроумному приспособлению. Оказалось, распутать всё это не предоставляется возможным. Оставалось только перерезать атласные ленты, позаимстванные с кроватного полога, что Беллингтон и сделал.

– Теперь расскажите мне, к чему ваш нелепый маскарад, – сказал он мягко, опускаясь в кресло и наливая в бокал вина.

– Я отлежала себе все бока. Ещё немного и у меня началось бы омертвление членов, – выпалила Бет, не задумываясь. – Как выяснилось, я недостаточно толста и чересчур высока, а чтобы надеть платье какого-нибудь грума нужно ваше соизволение.

– Вот глупость.

Чарлз стремительно поднялся и лёгким шагом пересёк комнату, направляясь к двери полуприкрытой бархатной драпировкой. Он распахнул створку, ведущую в смежную спальню, и поманил девушку пальцем.

Элизабет, заинтересованная, на цыпочках, чтобы не испачкаться окончательно, прошла внутрь.

Чарлз зажёг свечи.

Спальня блистала малиново-золотистой обивкой, пестрела дорогими безделушками, что составляло разительный контраст с комнатой, из которой они только что вышли.

– Апартаменты вашей жены? – спросила Бет еле слышно.

– Нет, – Чарлз весело заблестел глазами.

Он представил свою будущую жену в этой кричаще-вычурной обстановке и решил, что для этого графиня Беллингтон должна быть достаточна распутна и вульгарна.

– Любовное гнездышко моего покойного дяди. Имел привычку селить любовниц у себя под боком. Всё, что вы здесь видите – результат «изысканного» вкуса многих женщин.

– По крайней мере, они были последовательны, – пробормотала Бет.

Беллингтон распахнул створки громадного шкафа, забитого различными нарядами.

– Не знаю дядюшкиных пристрастий, но хоть что-то здесь вы сможете себе выбрать.

Чарлз вернулся в свою комнату и быстро закончил письмо кузену. Он отметил, что настроение у него значительно улучшилось и причина тому – найденная Аяксом, бродяжка с восхитительным телом. Граф прислушался к происходящему в смежной комнате: было удивительно тихо. Чарлз заглянул в двери.

Девушка сидела на диване среди вороха разноцветных материй; бежевое покрывало съехало с её плеч, открывая матово блестевшую кожу.

– Всё это чересчур роскошно для меня, – ответила она тихо на невысказанный вопрос графа. – И потом, – в голосе зазвучали смешинки, – нужно обладать чудовищной изобретательностью, чтобы справиться с этими одеждами в одиночку.

– Хочешь, я помогу тебе? – Чарлз сказал это приглушенно, и сам поразился, до чего напряжённо звучит его голос. – Поверь, я умею это делать.

– О, нет! – девушка решительно принялась кутаться в свою немудрящую тогу.

– Брось, – Чарлз одним быстрым движением избавил женщину от покрывала. – Я уже видел твоё тело.

Элизабет понимала, что нужно избежать такого поворота событий – ни к чему хорошему это не приведёт, но была заворожена огнем, вспыхивающим в серых очах Беллингтона. Всё последующее происходило, как во сне: понимаешь, что надо бы проснуться, и не можешь этого сделать.

Беллингтон действительно одевал её с искусностью проворной горничной. Только пальцы его то и дело ласково задевали кожу, как бы невзначай, и так же ненароком скользили, вызывая ощущение жара в местах прикосновения.

Очнулась от наваждения Бет, когда губы Чарлза обожгли её плечи.

– Я не могу этого сделать, – сказала девушка твёрдо, поймав в зеркале отражение, стоящего за её спиной, графа.

Он улыбнулся ласково и лениво.

– Разве, ты девственница? – прошептали губы в самое ухо.

– Я – замужем, – соврала Элизабет, с уверенностью, рождённой паникой. – Я поссорилась с мужем и убежала.

– Значит, он не ценит тебя, если до сих пор не обеспокоен твоим исчезновением. Твёрдые ладони скользили вдоль её рук настойчиво и нежно.

– Он думает, что я у кузины в Беллфилде. Туда я и направлялась, пока Аякс не напугал меня.

Сильное тело пылало жаром, придвигаясь к её почти нагому телу. Уверенные пальцы легли на её груди, вздёрнутые вверх тугим корсетом. Элизабет поняла, что все разумные доводы, приходящие к ней не слишком расторопно, не будут услышаны всё равно. Она замолчала, но тело её всё равно сопротивлялось каждой клеточкой пассивным, внутренним сопротивлением.

Беллингтон это почувствовал и сказал, слегка призирая женщину за трусость:

– Я не буду покушаться на твою супружескую верность. Позволь мне получить немножечко удовольствия.

«Разве то, чем мы занимаемся сейчас, не является изменой?» – хотела спросить Элизабет, но лишь приглушённо охнула.

Граф развернул её к себе лицом и склонил голову, припадая к шее. Теперь его руки обхватили её плотно и жадно. Только что надетая нижняя юбка грозила треснуть по всем швам.

«Отговорки! Все обещания его призваны заговорить мне зубы, – пронеслось яркой вспышкой понимание ситуации. – Где была твоя голова, Бетти? Разве можно смирить такую страсть парой безобидных поцелуев?»

А ласки были совсем не безобидные, и Бет поняла, что хочет отдаться им, очертя голову.

– Как тебя зовут? – услышала она жаркое бормотание между настойчивыми поцелуями.

«Скажи ему, – ехидно мелькнуло в затуманенном сознании. – Скажи, что ты – та самая шлюха Элизабет, которую он велел едва ли не побить камнями».

– Барбара… – выплыло откуда-то, из захваченного огнём желания, разума и Бет повторила это имя бездумно.

– Какое грозное имя…