Куколка

– Бетти! Всё будет хорошо, Бетти!

Она встретила его красное от переживаний лицо настороженным взглядом, а после жалко сморщилась и заплакала.

– Джастин… – прошептала девушка сквозь слёзы с облегчением.

Парень обрадовано рванулся к дому, похоже, приступ миновал, и его Бетти снова с ним.

– Иди сюда! – властный голос Абигайль заставил работника замереть, как споткнуться.

– Отнеси Бет в повозку. – Она указала на мрачный экипаж с сонным кучером на облучке.

Джастин повиновался. И лишь, опустив девушку на сидение, поинтересовался растерянно:

– Зачем?

– Граф Беллингтон настаивает, чтобы к утру Бет не было на его земле.

Граф Беллингтон? Снизошёл, чтобы заметить простую лавочницу? Джастин ошалело мотнул головою – воистину, нынче – день чудес.

– Мэтр Антониони был столь любезен, что согласился помочь нам в создавшемся неловком положении.

Элизабет услышала приторно-сладкий тётушкин голос и возрадовалась, осознав, что помрачение, внезапно охватившее разум, закончилось.

– Он согласен взять Бет к себе в дом и заботиться о ней.

У открытой двери экипажа переминался растерянный Джастин, а рядом – о, ужас! – давешний уродец.

Выходило, что он и есть достославный мэтр, совершающий благодеяние.

Элизабет махнула рукой на неожиданно открывшуюся перемену в судьбе. Разве не всё ей равно на кого горбатить спину? Правда, когда сопящий тролль устраивался напротив неё, похожий на грязную наседку своим копошением и суетливым подёргиванием головы, Бет определила, что по прибытии в новое обиталище, нужно непременно отыскать что-нибудь напоминающее копчёную свиную ногу. Уж больно не понравились ей взгляды, бросаемые мерзким старикашкой.

_______________________________________

*** Прогулка вышла на удивление славной. Шербрук не отягощал её своим правильным выговором. Вообще помалкивал, давая возможность насладиться теплом, свежим ветром, несущим аромат отцветающей липы; приятным видом череды зеркальных прудов, протянувшихся один за другим по территории парка.

Варя знала, что спутник её остановился у Лемахов, и теперь гадала, чем вызван его визит, стечением обстоятельств или намеренным желанием.

– Вы уже перестали дуться? – спросил англичанин через некоторое время.

Варя поняла, что милорд исчерпал весь запас своего терпения и настроен к бурному общению. Только вот не предполагала, что, по его мнению, она «дуется».

– Откуда вам, английскому дворянину, знать значение этого слова? – холодно поинтересовалась она, выглядывая из-под траурного головного убора.

– Вам это интересно?

– Отчасти… – Варвара Ильинична постаралась напустить на себя отсутствующий вид, но не сдержалась и заблестела глазами азартно, заглядывая в глаза спутника с живым интересом.

– Я английский граф всего наполовину.

– То есть, не настоящий граф, фальшивый? – по-своему расценила девушка его откровения.

Шербрук рассмеялся зычным смехом:

– Нет. Здесь у меня – полный порядок. Я – законный наследник своего отца. Отец мой – граф Аласдэр Шербрук. А мама – русская княжна Полина Александровна Уварова. Большую часть своего детства и отрочества я провёл с матерью в Санкт-Петербурге. Поэтому считаю Россию своей родиной. После кончины маменьки, граф забрал меня к себе.

– Хотите сказать, ваши родители жили раздельно?

– По большей части. Оказалось, что непосредственный матушкин темперамент, импульсивность её решений и быстрота действий никак не сочетаются с английской размеренностью и холодной сдержанностью отца.

– Они были столь различны, и всё же сочетались браком?

Александр остановился и, развернув девушку за локоток, ответил лукавой улыбкой.

– У них было кое-что общее, настолько объединившее их вначале, что прочие разногласия казались сущей безделицей.

– Вы имеете в виду любовь?

– Любовь, страсть, как хотите.… Жаль, чувство это оказалось не столь стойким к жизненным коллизиям, как они предполагали. В конце концов, оба решили, что лучше предоставить друг другу возможность идти своим путём. Полина Александровна вернулась в Россию, а Аласдэр Шербрук обосновался в Лондоне. Правда, порой они вспыхивали жаждой былых воспоминаний и встречались. В результате таких ностальгических эскапад я обзавёлся сёстрами.

– Странно, – Варенька задумчиво дёрнула мех, пушившийся перед глазами от ветра раздражающим образом, – вы говорите о них как о посторонних вам людях. Что это, модная нынче разочарованность или вы по натуре своей человек недобрый?

– Быть разочарованным – глупо. Это всё от лености ума и недостатка физических нагрузок, чем и грешат сейчас большинство отпрысков благородных семейств равно как в Англии, так и на Руси.

– Значит, вы жестоки.

Шербрук пожал плечами и вновь продолжил движение, увлекая барышню за собой.

– Никогда об этом не задумывался. Конечно, я не безгрешный человек и недостатки у меня существуют. Хотя, не думаю, что жестокосердие является одним из них. Пожалуй, я могу быть жесток, но это не цель моей жизни.

– Не встречала людей, для которых зло являлось бы жизненной идеей, и они стремились бы афишировать это.

– Вы ещё слишком юны… – граф замолчал, колеблясь, а потом всё же закончил, – и судите людей с позиции непогрешимой невинности, ещё не ведающей настоящей жизни.

– И, Слава Богу! – Варвара Ильинична гордо вздёрнула голову. – У меня есть позиция, с которой я подхожу к людям и ценю их своими понятиями. Когда же я не смогу этого делать – значит, я умерла.

Глаза девушки сияли аквамаринами, мерцающими на солнце; злополучная шляпа съехала на одно ухо, придавая вид воинственный и дерзкий всей хрупкой фигуре спорщицы.

Александр замер на долгое время, пожирая прелестное видение нескромным взглядом.

Варя смутилась и хотела уже сказать грубо: «Нечего пялиться на меня своими бесстыдными глазищами!» – ничего другого ей в голову не шло.

– Я купил Атамана у господина Лемаха, – сказал англичанин, быстрой рукой срывая шляпу с её уха.

Головной убор с мягким шелестом опустился на куст шиповника, а сильные пальцы графа завладели кончиком локона, выбившимся из причёски и падающим на плечо девушки.

– Я хочу, чтобы вы приняли его от меня в подарок.

– Это невозможно, – деревянные варенькины губы говорили правильные слова, а в душе бушевало смятение: граф не шутил, предлагая, сей бесценный для неё дар.