Куколка

Глаза Чарлза привыкли к темноте настолько, что сумели разглядеть очертания массивной фигуры животного.

– Привет, – сказал он псу спокойно. – Что тут у нас?

Он прошествовал мимо «кошмара Беллингтон-хауза» лёгкой походкой, не испытывая и капли сомнения. Дрогни Чарлз в эти минуты, пёс наверняка это почувствовал бы и не простил бы ему слабости. Граф был осведомлен о способностях некоторых животных улавливать флюиды страха, поэтому держался спокойно и уверенно. А через секунду и вовсе перестал беспокоиться о таких мелочах, потому как увидел, лежащий перед собакой…труп?

– Надеюсь, ты его не слопал, – сказал он псу внушительно в горящие жёлтым огнём зрачки.

Беллингтон сграбастал безвольное тело, перекинул его через плечо и помчался к воротам весьма проворно. Несчастный путник на его спине не проявлял никаких признаков жизни – стоило поторопиться!

Хинли, подслеповато щурясь, всматривался в темноту ночи. Ах, не стоило доверять Доббсу и Филипсу! Оба лакея не расторопны и трусоваты. Дворецкий преувеличивал. Парни, действительно, были не слишком проворны в силу своих внушительных пропорций, а вот трусили они только перед Аяксом. Что в данной ситуации и было определяющим фактором. Старик уж, было, совсем собрался ступить в своём безупречном туалете в темноту ночи: не мог же он позволить шестому графу Беллингтону погибнуть от собачьих зубов. Но тут сам нововступивший наследник попал в поле зрения Хинли.

Граф мчался длинными скачками, а рядом страшной тенью неслась чёрная собака.

Дворецкий суетливо заметался по холлу в поисках какого-нибудь оружия. Так он и думал! Доббс и Филипс благополучно куда-то испарились, а хозяин пытается спастись бегством от «кошмара Беллингтон-хауза». Когда сухие пальцы старика завладели, наконец, подходящим предметом в виде каминной кочерги, он услышал голос графа прямо рядом с собой, отчего вздрогнул и уронил своё оружие.

– Хинли, разбудите Софи и Мэри. Аякс то ли кого-то нашёл, то ли на кого-то напал.

Чарлз прошёл в одну из гостевых комнат, расположенных в правом крыле здания, и опустил свою ношу на бордовое покрывало кровати. Теперь было ясно, что перед ним женщина. Юбка и разметавшиеся по лицу волосы тому свидетельствовали.

– И отправьте Филипса за доктором, – бросил он новое распоряжение мнущемуся в дверях Хинли.

Беллингтон отправился к себе в спальню и быстро сбросил испачканную одежду. Он взглянул на свои руки: придётся вновь заняться туалетом. Он дёрнул за шнур, требуя к себе внимания.

В ту же секунду Хинли возник на пороге, вот только свои пожелания Чарлзу пришлось оставить при себе.

– Ваша светлость, – старик имел вид растерянный и несколько смущённый. – Невозможно осмотреть новоприбывшую особу.

Пришлось графу вновь натянуть перепачканный сюртук и последовать за дворецким.

Картина, представшая его взору, впечатляла. У самой двери гостевой комнаты сидел Аякс. Острые, белые клыки его виднелись из-под вздрагивающих нервно синих подгубников, а из пасти доносилось рычание не просто злобное, а свирепое. Горничные опасливо жались невдалеке, не решаясь приблизиться к собаке.

– Не пускает! – завидев приближающегося графа, вскричала тоненькая, импульсивная Софи, ярко блестя чёрными очами.

«Всех, кто будет бояться пса, прогоню к чертям!» – решил Чарлз сердито, входя к пострадавшей.

________________________________

*** Варенька все последующие дни была безрассудно весела, а порой замирала с мечтательным выражением на лице. Она вспоминала объятья, поцелуи и обмирала от сладкого ужаса. Да полно, с ней ли всё это было?

Такое состояние барышни беспокоило Марфу всё больше и больше. Вечером, помогая девушке облачаться ко сну, нянька не выдержала, заметив потаённую улыбку на нежных губах воспитанницы.

– А вот скажу-ка я барину, чтоб посадил вас под замок, – сказала баба сердито.

– Это ещё почему?! – Варя надменно изогнула бровь, приобретая царственное великолепие.

– Что б не грезили о запретном, – Марфа ловко чесала распушённую медь волос густым гребнем.

Барышня дёрнула головою, протестуя, отчего медовое облако метнулось в воздухе беспокойно.

– Известно мне про ваши амурные настроения, – не отступала нянька. – И как это вам не стыдно, Варвара Ильинишна? Сосватанная невеста – почитай, что жена. А вы – с англичанином целоваться! Хорошо, никто не увидал.

Варя махнула рукой, пытаясь прервать излияния негодовавшей Марфы, потому как признавала правоту её упрёков.

Только, бабу уже было не остановить.

– А ну, как бы увидал кто? Доложили бы Петеньке – тогда, ему стреляться. Куда как здорово! Граф-то этот, сразу видно, горазд с пистолетами управляться. Подстрелит Петра Георгиевича – и точка!

Баба своего добилась: крупные слёзы заструились по румяным щекам барышни, обильно закапали с кончика поникшего к низу носа.

– И что он вам дался, ласточка моя ненаглядная? – Марфуша обхватила девушку своими мягкими руками и прижала к обширной груди. – Красивый – верно, и приласкать, небось, умеет. Да только, слышала я, невеста у него есть.

Варя громко шмыгнула носом – и верно! – как она могла позабыть? Атамана-то покупал он для какой-то Луизы…

А что же тогда значили его поцелуи? Его слова? И объятия?.. А то самое!!! Дура! Дура! Дура!

Варенька рухнула на постель, заливаясь горькими слезами; слезами отчаяния.

– Да полно вам! – Марфа присела рядом; не бросилась противно сюсюкать и утешать, а наоборот была спокойна. – Все они, блудники-охальники, одинаковые, что благородные, что холопья, что иноземцы.… И одной слезинки он вашей не стоит.

Да уж, это точно! Девушка вытерла уголком подушки очи. Сладко было ей вспоминать поцелуи… так и ему, наверное, тоже… Что ж, при встрече она даст понять графу Шербруку: воспоминания – всё, на что он может рассчитывать.

Марфа оставила барышню уже в полудрёме и широким шагом направилась в библиотеку, где предполагала отыскать хозяина. Она не ошиблась.

Илья Савович в длинном халате, с ночным колпаком на поредевших седеньких волосах склонился над тяжёлым фолиантом, придвинувши свечи как можно ближе. Небольшое, сухонькое тело его терялось в массивном кресле чёрного бархата.

Марфа на мгновение почувствовала жалость к барину. Надо бы оставить человека в покое.… Ан, нет! – нянька решительно упёрла кулаки в бока. Шутка ли? Речь идёт о Вареньке.

– Когда свадьбу играть будем? – бухнула баба без обиняков.

Илья Савович отодвинул книжку и растерянно огляделся: разум, погружённый в чтение, не спешил воспринимать действительность.

– Про Варенькину свадьбу говорю, – настаивала Марфа, подозревая, что барин намеревается вновь приняться за чтение, потому как снова потянулся к книге.

Но господин Коржавин лишь засунул закладку между страниц и поворотился к няньке. Лицо у него при этом было сердитым.

«Не иначе, ругаться будет», – решила Марфа, и лицо её приобрело упрямое выражение.

Илья Савович глубоко вздохнул и сказал просто:

– Боюсь я, Марфа. Слово дал – держать надобно, а душа противится. Ничего не скажу, Петруша – хороший мальчик…. Да вот беда – всё ещё мальчик! Нет в нём взрослости; нужной опоры для брака.

– А ну-тка, – гукнула баба свирепо, – и не повзрослеет вовсе?

– Того и боюсь.

Марфа не собиралась сдаваться:

– При хорошей жене из недотёпы человека сделать можно.