Мальтийский рыцарь

Сняв с полки блюдо, Камилла протянула его служанке:

– Вот это гораздо лучше!

– Но мадемуазель Констанца предпочитает серебряную посуду, – хихикнула Жакетта.

– А ты ей скажи, что это блюдо стоит вдвое дороже!

Переложив пирожные, служанка направилась в спальню Изабель, в то время как Камилла приложила ухо к двери. Внезапно раздался визг Констанцы. Приоткрыв дверь, Камилла обнаружила, что дочь барона де Морле забилась в угол кровати. На ковре же валялись остатки пирожных и блюдо Палисси, в центре которого свернулась клубком чёрная змея, очень похожая на живую тварь.

Констанца, конечно же, нажаловалась Изабель, которая провела расследование и быстро выявила виновницу. В результате она запретила младшей дочери покидать свою комнату. В последний раз супруга банкира де Нери прибегала к такому жестокому наказанию, когда Камилла подрезала свои волосы. Правда, тогда она быстро остыла. Но теперь, судя по всему, была настроена решительно.

На следующий день после обеда Изабель сказала Камилле:

– Пойдём со мной в часовню, дочь моя, помолимся вместе.

Девушка сразу насторожилась: раньше она с матерью и Лоренцей возносила молитвы в часовне только перед обедом. А в воскресные и праздничные дни всё семейство Нери ходило к обедне в церковь Сен-Жерве.

Зайдя в часовню, Изабель и Камилла преклонили колени на подушечки перед низкой алтарной преградой, накрытой широким бархатным покрывалом с золотой бахромой. За ней находилась большая картина со сценой Благовещения. Перед картиной на столике лежала открытая Библия и два серебряных подсвечника.

Помолившись, супруга банкира встала с колен:

– Я хочу кое-что сказать тебе, Камилла.

Девушка уже не помнила, когда они с матерью в последний раз разговаривали наедине. Глядя на Изабель, она невольно отметила, что для своих сорока четырёх лет та выглядит очень молодо. Высокая и стройная, мать Камиллы не пользовалась белилами и румянами, которые могли бы испортить её бледно-розовую кожу. И в её чёрных волосах ещё не было даже намёка на седину.

– Мадемуазель де Морле – не просто наша гостья, возможно, она скоро станет твоей кузиной, – без обиняков начала Изабель. – Поэтому ты обязана быть учтивой с ней.

– Я буду с ней учтива, матушка, если она будет учтива со мной! А то ведь Констанца считает, что если её отец был бароном, то все здесь должны преклоняться перед ней! Даже Вы, матушка!

– Но так оно и есть, – мать Камиллы вздохнула. – Ведь твой отец – нетитулованный дворянин. А я – всего лишь жена банкира.

– Мой отец больше всего ценит в женщинах не их происхождение, а великодушие, смелость и доброту.

Слова дочери, как видно, поставили Изабель в тупик. Поэтому она сменила тактику:

– В таком случае, прояви великодушие к мадемуазель де Морле. Ведь она – круглая сирота. И у неё не осталось близких родственников, кроме троюродной тётушки-аббатисы.

– Хорошо, матушка, я постараюсь быть вежливой с ней.

– Это ещё не всё, ты должна попросить у неё прощение.

– Только не это, матушка!

– Тогда наказание остаётся в силе. Скоро должен приехать мой брат, барон де Монбар, с сыном. Неизвестно, что ты выкинешь, если тебя выпустить к гостям.

– Как Вам будет угодно, матушка.

Изабель вздохнула:

– Я уже жалею, что не отпустила тебя в монастырь год назад.

– Но отец сказал, что это разбило бы ему сердце…

– Ничего, он поймёт. Поэтому я предупреждаю тебя в последний раз, дочь моя: если ты не изменишься, то твоим воспитанием займутся монахини.

– Мне нужно идти, а ты останься здесь и помолись, чтобы Бог вразумил тебя, – заключила мать Камиллы. – И никуда не уходи, пока я не пришлю за тобой.

Однако вместо того, чтобы помолиться, девушка присела на подушку и задумалась. Иногда ей казалось, что мать не любит её. Если Ипполито обычно всё шалости сходили с рук, а Лоренцу лишь слегка журили, то на неё Изабель не только могла накричать, но и раз, как известно, даже ударила по щеке. А теперь вот решила запереть её в монастыре. Однако просить прощение у бретонки было для девушки равносильно смерти.

Неожиданно до неё донёслись голоса Констанцы и Шарлотты. Первой мыслью Камиллы было, что мать специально прислала сюда бретонку. Больше не раздумывая, девушка юркнула под покрывало. Послышался звук открываемой двери, а затем – шорох лёгких шагов.

Прочитав короткую молитву, Констанца сказала своей спутнице:

– Теперь позовите Вашего брата.

– Прошу прощения, мадемуазель, но вдруг кто-нибудь заметит, что Гийом постоянно ходит в часовню? Ведь раньше мой брат не проявлял такой набожности…

Бретонка хихикнула:

– А разве Вы не можете помолиться вместе с братом? В конце концов, Ваше присутствие здесь – залог моей добродетели!

– Но скоро приедет Ваш жених!

– Господин де Монбар станет моим женихом только после обручения. А я пока не давала ему никаких клятв!

В этот момент снаружи кто-то стукнул в дверь часовни.

– Это Гийом! – сказала Шарлотта.

– Так откройте же ему и постойте возле двери: если услышите что-то подозрительное, предупредите нас!

Спустя минуту Камилла услышала топот уже мужских ног. Затем Констанца кокетливо произнесла:

– Что-то у Вас грустный вид, господин д’Эворт. Уж не заболели ли Вы?

– Нет, мадемуазель. Вернее, да. Меня мучает сердечный недуг.

– Может быть, объясните, что Вы имеете в виду?

– Я не смею!

– Почему? Раньше Вы были гораздо красноречивее!

– Раньше я не мог и подумать, что такая девушка, как Вы, удостоит меня хотя бы взглядом. Однако наши тайные встречи здесь сделали меня счастливейшим из смертных. И с тех пор больше всего я боюсь лишиться счастья видеть Вас!

– Можете не бояться – я не собираюсь лишать Вас этого счастья!

– Но Ваш жених…