Мальтийский рыцарь

– К тому же, твоя дочь, графиня де Сольё, счастлива со своим мужем. Возможно, мадемуазель де Морле тоже понравится её жених…

– Замолчи!

Крик сестры Вирджинии заставил вздрогнуть Камиллу, в то время как Лоренца и Шарлотта изумлённо переглянулись.

– Этот дьявол едва не погубил мою дочь! И теперь снова нацелил когти на невинную душу! – продолжала между тем выкрикивать монахиня. – Уж лучше ей умереть!

Вслед за тем ставни закрылись, и послышался шум удаляющихся шагов.

– Моя сестра себя плохо чувствует, поэтому сегодня не в духе, – сочла нужным пояснить девушкам Изабель.

Однако, судя по всему, сама супруга банкира была тоже сильно расстроена.

Через некоторое время дверь приёмной открылась и оттуда вышла послушница в белых одеждах и с узелком в руках. Так как её накидка была надвинута до самых глаз, Камилла не смогла как следует рассмотреть Констанцу де Морле. Только отметила её малый рост.

Приблизившись, девушка обратилась к Изабель:

– Вы приехали за мной?

– Да, я – госпожа де Нери, – поспешно ответила мать Камиллы. – А это мадемуазель д’Эворт и мои дочери.

– А я – баронесса де Морле.

– Так как мой отец умер, а я – его единственная наследница, то, полагаю, что имею право на этот титул, – добавила бывшая послушница.

– Конечно, мадемуазель, – супруга де Нери слегка поклонилась.

– Куда Вы меня повезёте?

– В дом Льва на улицу Розье, который принадлежит моему мужу. Мы с господином де Нери будем рады, если Вы согласитесь пожить у нас некоторое время, и, надеюсь, будете чувствовать себя как в родном доме…

– Мой родной дом в Бретани, – перебила свою собеседницу Констанца.

На этот раз супруга банкира не нашлась с ответом, что было на неё совсем не похоже. Выждав немного, девушка нетерпеливо спросила:

– Так мы едем?

– А как же Ваши вещи?

– Настоятельница сказала, что, согласно монастырскому уставу, я не должна привязываться к вещам. И что если мне что-то дорого, то я должна немедленно это подарить другим. Вот мне и пришлось отдать все свои платья монахиням.

– Однако матушкины драгоценности остались у моего опекуна, – добавила затем Констанца. – Надеюсь, он пришлёт мне их вместе с деньгами.

Изабель облегчённо вздохнула: по крайней мере, девушка не протестовала против решения барона де Монбара. Однако Констанца отказалась сесть на мула, заявив, что, согласно старинной примете, это может привести к бесплодию. Поэтому она заняла место рядом с Изабель в носилках, в то время как Шарлотта присоединилась к сёстрам Нери.

Когда они уже въехали во двор дома Льва, там произошёл один незначительный эпизод, на который никто не обратил внимания, кроме Камиллы. Впоследствии девушка часто вспоминала его, сочтя знаком судьбы. Возле конюшни она увидела брата Шарлотты. Опередив конюха, тот подскочил к носилкам и галантно подал руку Изабель, а потом помог выйти и Констанце.

– Значит, мой муж уже вернулся? – поинтересовалась у него мать Камиллы.

– Да, сударыня.

Пока Гийом повествовал ей о том, как хорошо их принял банкир Сардини, Констанца спросила у девушек:

– Это мой жених?

– Нет, это мой брат, – поспешно ответила Шарлотта.

– Жаль, – баронесса де Морле произнесла эти слова так тихо, что её услышала одна Камилла.

Глава 4

Баронесса де Морле

Младшая дочь банкира де Нери почти сразу невзлюбила надменную бретонку, которая поселилась в спальне Изабель, в то время как Шарлотту отправили к дочерям банкира. Констанца отказывалась мыться и продолжала носить одежду послушницы. Платья Камиллы оказались ей слишком узки, а Лоренцы – длинны. Когда же Изабель предложила подшить их, гостья заявила, что не будет носить ничьи обноски. А так как барон де Монбар не спешил присылать деньги на её содержание, Изабель пришлось самой заказать для гостьи несколько новых нарядов у своего портного. Только тогда Камилла смогла как следует рассмотреть её. Из-за чёрных глаз-бусинок, острого носа и писклявого голоса Констанца походила на мышь. Вдобавок, она не могла похвастаться ни хорошими манерами, ни образованием. Тем не менее, очень гордилась своими бретонскими предками, один из которых во время правления Карла VIII получил титул барона.

В первые дни Констанца почти не выходила из покоев Изабель и спускалась вниз лишь затем, чтобы помолиться в часовне. Она сблизилась только с Шарлоттой. Иногда могла поговорить с Лоренцей о рукоделии, а вот на Камиллу смотрела как на пустое место. Младшая дочь банкира де Нери платила ей той же монетой и часто передразнивала бретонку: «Ах, мой предок, рыцарь де Морле, перед тем, как отправиться в Седьмой крестовый поход вместе с королём Луи Святым, надел на свою жену пояс верности. А когда вернулся, супруга через полгода родила ему наследника, который был, ну, прямо, вылитый её паж!» Лоренца смеялась от души, и даже Шарлотта не могла сдержать улыбку.

Недели через две после появления Констанцы в доме Льва сёстры де Нери сидели в своей комнате и занимались каждая своим любимым делом: Лоренца вышивала, а Камилла разучивала на виоле новую песню. Внезапно в спальню вошла Шарлотта:

– Прошу Вас, мадемуазель де Нери, играть тише. У баронессы де Морле разболелась голова.

Вздохнув, Камилла положила инструмент на стол и подошла к сестре. К тому времени Лоренца успела вышить в центре гобелена фигуру черноволосой девицы в белом платье, протягивающей руки навстречу рыжеволосому рыцарю, чья фигура была готова только наполовину.

– Кто это, Булочка? – спросила Камилла.

– Тристан и Изольда.

– Но ведь у Изольды были золотые волосы!

– А это Изольда Белорукая.

– Кажется, она довела Тристана до смерти? – невинным голосом поинтересовалась младшая дочь банкира де Нери.

Затем, покосившись на Шарлотту, которая, как обычно, занялась чтением, она добавила:

– Пожалуй, прогуляюсь по саду.

На лестнице Камилла столкнулась со служанкой, которая несла на тарелке медовые пирожные.

– Для кого эти сласти, Жакетта?

– Для мадемуазель де Морле, но Вы тоже можете попробовать.

Надкусив пирожное, девушка заявила:

– Это неподходящее блюдо для баронессы. Ступай-ка за мной!

Вместе с Жакеттой она вошла в гостиную, находившуюся рядом с гардеробной, где кроме стола, сундуков, дивана и стульев, обитых тканью и кожей, стоял также шкаф (дрессуар), расчленённый пилястрами и колонками на отдельные филёнки, густо заполненные рельефным резным орнаментом. Вместе с посудой из итальянского фаянса и стекла, в нём можно было видеть несколько глиняных блюд, чья краплёная полива напоминала мрамор с разноцветными искрами. Их украшали лепные изображения растений и животных, сделанных с глубоким знанием природы и большим мастерством. По словам банкира де Нери, всю эту красоту он приобрёл у некоего Бернара Палисси, гончара из городка Сент. В последнее время его «сельские глины» вошли в моду при французском дворе.