Лето придёт во сне. Запад

– Вертушка! Эй, командир, сворачивай на хер!

И, никого не дожидаясь, он спрыгнул на дорогу, кинулся к лошади, норовя схватить её под уздцы.

Дульсинея Тарасовна и дед Венедикт, чей слух в силу возраста уже притупился, ошарашенно завертели головой, зато Дэн и Ян среагировали мгновенно – попрыгали с телеги, присоединившись к Белёсому, и общими усилиями сумели остановить её.

– Надо во двор! Под деревья! – кричал Дэн и тянул заартачившуюся от неожиданности лошадку в сторону.

Телега закачалась, мы с Яринкой схватились друг за дружку, а наши пожилые ведущие наконец-то поняли, что происходит.

– Не туда! – тонко закричал и дед Венедикт, замахав руками на парней. – В другую сторону! К торговому центру, на подземную парковку!

Мгновение спустя мы уже резво двигались к остову огромного стеклянного здания, которое, оказывается, в лучшие времена было торговым центром. Дэн и Белёсый с двух сторон вели под уздцы лошадку, а Ян бежал впереди, направляемый дедом Венедиктом.

– Левее! Где грузовик! Бордюр видишь?! За ним спуск!

Рокот стал громче, приблизился, и я невольно втянула голову в плечи, помня: именно этот звук пять лет назад положил конец всему, что было моим миром. К счастью, телега уже ускорилась и наклонилась вперёд, катясь под уклон, ныряя под здание, в тёмное пространство, где между многочисленных колонн то здесь, то там виднелись брошенные когда-то автомобили. Ещё какое-то время Дэн и Белёсый вели лошадку с той же скоростью, потом перешли на шаг и, наконец, остановились, обернувшись к нам. Светлый квадрат входа остался позади, но льющегося в него пасмурного света хватало, чтобы мы могли различить лица друг друга. Какое-то время стояла тишина, нарушаемая лишь нашим учащённым дыханием да звоном капель из темноты. Рокот вертолёта смолк, будто пригрезился.

– Это нормально? – спросил наконец Белёсый, тыча пальцем вверх, на низкий потолок. – Здесь часто вертушки летают? И если да, то почему мы, как идиоты, ехали посреди дороги?

– Нет, – качнул головой дед Венедикт, который, казалось, за эти минуты постарел ещё сильнее. – Не должно быть вертушек, в том-то и дело. Город пустой, ничего ценного не осталось. А военные дальше по берегу Амура.

Он махнул рукой куда-то в сторону и сгорбился.

– Как – дальше по берегу? – спросил Дэн, выразительно глянув на Белёсого. – А шахты? Мы слышали, что здесь есть золотоносные шахты, куда пригоняют осуждённых.

– Есть, а как же! – охотно подтвердил дед Венедикт. – Бывший Маломырский рудник. Только до него ещё километров пятьсот по тайге на север.

– Ну а разве, – Ян тоже приблизился, опёрся о край телеги, – военные не могли лететь на вертолёте с этого рудника или, наоборот, к нему?

Дед Венедикт было задумался, но почти сразу снова покачал головой:

– Не припомню, чтобы на Маломыр вертолёты летали, только грузовики обычно ходят. Однако всяко может быть, и…

Снаружи послышался знакомый рокот, все вскинули головы. Рокот приблизился, затем снова стал отдаляться.

– Кружат над городом, – заключила Дульсинея Тарасовна. – Выходит, и впрямь что-то ищут.

– Ясно, что! – фыркнул Белёсый. – Небось из Москвы уже объяснили, что надо искать.

– Почему тогда сразу на вокзале нас не дождались? – резонно возразил Ян, но Белёсого это не смутило.

– Не успели наверно. Может, слишком поздно информация пришла, сейчас только.

– Да кому мы нужны, вертолёт ещё гонять? – Яринка, разумеется, приняла сторону Яна. – Кто мы такие без Михаила Юрьевича и остальных?

– Очень даже кто! – разбила её довод Дульсинея Тарасовна. – Мы те, кто может вывести на беглецов. А они давно у церкви как кость в горле.

– Ну а кто такие беглецы? – на этот раз заспорил Белёсый, противореча сам себе. – Кучка дикарей в лесу, какой с них вред?

– Да мало ли какой… – туманно отозвалась старуха и начала сползать с телеги. – Вся задница мокрая, твою душу! Веня, ты бы хоть транспорт свой укрыл чем! Сушиться теперь как?

Я вдруг почувствовала, что у меня стучат зубы. Промокшая насквозь одежда мерзко облепила тело, а царящая вокруг подземная сырость не давала ей ни малейшего шанса высохнуть. Остальные тоже ёжились и обнимали себя руками за плечи.

– А костерок давайте! – весело отозвался дед Венедикт, ничуть не смущённый бабкиным наездом. – Всё равно до темноты теперь наружу нельзя.

Легко сказать. Воодушевлённые идеей согреться у живого огня, мы дружно кинулись на поиски растопки, но, не считая нескольких проржавевших автомобильных скелетов и десятка урн, подземный паркинг был совершенно пуст. Наступившее было общее уныние разогнал Дэн, задумчиво прищурившийся на утопленные в стене дверцы лифтов.

– А лестница тут есть? Наверху наверняка должна была остаться мебель.

Лестница, точнее, давно остановившийся эскалатор, нашлась в закутке за лифтами, но подниматься по зыбким ступеням нам строго-настрого запретила Дульсинея Тарасовна, приправив запрет парой страшилок о том, как некогда люди становились жертвами неисправных подъёмников – проваливались под их ступени и перемалывались механизмами до состояния фарша. Пришлось карабкаться по окаймляющей эскалатор балюстраде, несмотря на то что механизм его наверняка давно заржавел и перемолоть никого не смог бы при всём желании. Мне это далось тяжеловато из-за сумки с арбалетом, которую я, конечно же, взяла с собой и которая, тяжело свисая с плеча на ремне, затрудняла движения. Дульсинее Тарасовне балюстрада оказалась и вовсе не по зубам, так что она осталась внизу с дедом Венедиктом, отказавшимся покидать свою смирную лошадку.

Первый этаж бывшего торгового центра встретил нас серым пасмурным светом, падающим из разбитых окон, и удручающей разрухой. Расколоченные витрины зияли пустотой, под ногами шуршал мусор, по длинным коридорам гуляли сквозняки. Какое-то время мы впятером настороженно бродили посреди этого хаоса, пока не поняли, что здесь искать нечего. Пришлось вернуться к эскалатору.

После преодоления следующего пролёта Белёсый предложил разделиться для пущей продуктивности поиска и, как самый хитрый, застолбил за собой второй этаж, на котором мы уже находились. Спорить с ним не хотелось – тем более торопиться нам до темноты всё равно было некуда, а огромное здание манило следами былого величия, так что никто не оказался против того, чтобы подняться выше. Ян и Яринка вызвались осмотреть третий этаж, а мы с Дэном взяли на себя четвёртый, последний.

Там разрушений было меньше. Всё представляющее собой хоть какую-то ценность давно растащили, зато сохранилась относительная чистота и не наблюдалось такого погрома, как внизу. Взявшись за руки, мы с Дэном медленно двинулись прочь от эскалатора, стараясь не тревожить здешнюю тишину. Вещи, годные для растопки костра, нашлись без труда, и уже скоро мы стали обладателями трёх деревянных стульев и вороха обёрточной бумаги. Но так сразу уходить не хотелось: тем более нам как раз открылось очень интересное, с моей неискушённой точки зрения, место. Просторный круглый зал, заставленный множеством разноцветных пластиковых столов и стульев, большинство которых сейчас было опрокинуто или сдвинуто в полном беспорядке, словно кто-то в панике метался между ними.

– Столовая? – шёпотом предположила я, и Дэн кивнул.

– Почти угадала. Раньше это называли фуд-корт, от английского «фуд» – еда. Здесь продавали разные блюда и напитки, и люди, пришедшие за покупками, могли перекусить и отдохнуть.

– От английского?.. – недоверчиво протянула я, касаясь рукой одного из лёгких, как игрушки, столиков. – А разве не запрещено употреблять такие слова?

– Запрещено, конечно. Но фуд-корты были ещё до хреволюции.

– До чего? – Я уставилась на Дэна, заранее улыбаясь.

– До Христианской революции, – тоже с улыбкой пояснил он. – Мы её иногда так сокращённо называем – хреволюция.

Я, не выдержав, рассмеялась, но испуганно прикрыла рот рукой, когда эхо моего смеха гулко заметалось под высоким потолком.

– Ну да, звучит идиотично, оттого и смешно. – Дэн взял меня за руку и повёл по залу, продолжая рассказывать на ходу: – Но фуд-корты запретили не из-за названия. Просто здесь обычно продавали еду быстрого приготовления, а она была очень вредной и жирной, с различными химическими добавками, вызывающими привыкание. Поставляли её с Запада. И вот железный занавес упал, поставки прекратились, фуд-корты закрылись, нация похудела и поздоровела…

– И отупела, – добавила я, любуясь висящим под потолком огромным изображением круглого бутерброда, накрытого сверху другим таким же бутербродом, с торчащими между ними в разные стороны кусочками различной снеди. Вот интересно, а как же такая конструкция должна была помещаться во рту?

– И отупела, – грустно согласился Дэн, касаясь сумки Ральфа, висевшей у меня на плече. – Не устала ещё нести? Помочь?

– Что? – Я остановилась, вспомнив, зачем взяла сумку с собой. Ещё раз огляделась вокруг (да, этот просторный зал как ничто другое подходил для задуманного) и попросила Дэна: – Поможешь разобраться с Пчёлкой? Я ещё никогда не стреляла из арбалета.

В четыре руки мы извлекли на свет сначала колчан со стрелами, затем само оружие, грозно поблёскивавшее металлом в сером свете пасмурного дня. За тугую тетиву зацепилась книжица-инструкция. Я взяла её и хотела уже кинуть обратно в сумку, думая, что мы с Дэном вполне способны разобраться во всём самостоятельно, но книжица внезапно раскрылась от моего неловкого движения, и на пол с тихим шорохом выпал запечатанный белый конверт.

Глава 14

Туман

Мы уставились на конверт, как на ядовитую змею. Он лёг на пыльный пол – и светился там безупречной белизной, словно бросая вызов окружающей серой затхлости. У меня пересохло во рту, и я не сумела заставить себя его поднять – это за меня сделал Дэн. Нагнулся, взял конверт двумя пальцами, словно боялся испачкаться, и протянул мне:

– Возьми. Это, наверно, от твоего Доннела.