Лето придёт во сне. Запад

Торопливо свесив ноги, я спустилась к нему, села рядом, прижалась плечом. Напротив нас, тоже разбуженные, сонно щурились Яринка и Ян, а вереница вахтовиков из последних пяти вагонов всё тянулась и тянулась мимо.

Когда последний, почему-то голый по пояс, скрылся в дверях тамбура, мы отмерли.

– Будем выходить? – спросил Ян, нашаривая на полу обувь. – Сколько стоим в Чите?

Ответить ему никто не успел: ватную, такую непривычную тишину пустого вагона нарушила громкая мелодия звонка. Мы подскочили от неожиданности, но выше всех подлетел, чуть не свалившись с боковой полки, спавший до того Белёсый, в чьём кармане и надрывался телефон. Ошарашенно моргая, он торопливо достал его, чуть не уронив на пол, уставился на экран, и по бледному лицу разлилось такое облегчение, что мы все тоже невольно выдохнули.

– Да, Михаил Юрьевич! – радостно заговорил в трубку бывший охранник. – А мы вас уже потеря…

Фраза оборвалась на полуслове, а сам Белёсый замер. Водянистые глаза расширились и стали пустыми.

– Понял, – сказал он через несколько секунд совсем другим голосом. – Да, сейчас.

Поднялся на ноги, деревянно шагнул к нам, протянул телефон Яну.

– На… это твой отец.

Чита осталась позади, и поезд мчался сквозь ночь, в чьей непроглядной тьме уже давно не мелькало ни одного огонька – мы словно летели в чёрном космосе. И на душе у нас было так же черно и непроглядно. Подсознательно ища утешения в близости друг друга, все сели на одну полку: даже Белёсый пристроился с краю, безучастно сложив руки на коленях. В пустом вагоне стояла мёртвая тишина: лишь перестукивали под полом колёса. Ян, одной рукой обнимая Яринку, другой вертел телефон, каждые несколько минут включая его и глядя на бледный значок антенны.

– Нет связи, – каждый раз зачем-то сообщал он нам, будто это имело теперь какое-то значение.

– Сколько денег у нас осталось? – спросил Дэн Белёсого, и тот пожал плечами:

– Ещё пару раз пожрать хватит. Если будет, где купить пожрать.

– Этого не могло случиться, – уже не впервые глухо повторил Дэн, и я теснее прижалась к нему, пытаясь утешить. – Ян, ты точно всё правильно понял? Может, вспомнишь ещё…

– Я и так помню, слово в слово, – перебил его Ян и монотонно заговорил. – Михаила Юрьевича арестовали. Мой отец, пользуясь связями, сумел добиться встречи с ним, чтобы узнать, где я. Сказал, чтобы мы ни в коем случае не возвращались ни в Москву, ни вообще в центральную часть Руси, что на Летних сейчас начнутся облавы. Всё.

– Подожди. – Белёсый поднял голову. – Почему твой отец звонил с телефона Юрьича? Высветился его номер!

– Не знаю. – Ян голову, наоборот, опустил. – Ничего не понимаю…

– А я, кажется, понимаю! – Белёсый повысил голос. – Твой батя сам охотился на наших, чтобы отомстить! Поймал, выпытал у Юрьича твой номер и позвонил с его телефона, чтобы мы точно взяли трубку!

Ян качал из стороны в сторону опущенной головой:

– Нет, он обещал, он не мог, папа не мог…

Его неожиданно вырвавшееся «папа» прозвучало так по-детски жалобно, что растопило бы и ледяные сердца. Но нас, наоборот, разозлило, словно сказав это слово, Ян встал на сторону Бурхаева. Даже Яринка чуть отодвинулась от любимого, и тот, поняв свою ошибку, ещё сильнее понурился.

– Но подождите, – попыталась я быть справедливой, – зачем тогда Бурхаеву нужно было предупреждать нас от возвращения в Москву? Он же мог просто заставить Михаила Юрьевича сказать что угодно и заманить нас в ловушку!

Белёсый закатил глаза:

– Затем, что с нами его единственный сын! Он же прекрасно понимает, что, если нас заметут, – всем вышка. И Яну тоже.

– Но почему тогда не сказал ничего точнее? – вмешалась Яринка. – Раз беспокоится за Яна, мог бы посоветовать ему, что делать дальше… Или хотя бы – когда теперь можно возвращаться.

– Да никогда! – Белёсый схватился руками за голову. – Вы что, вчера родились?! Раз взяли Юрьича, то взяли уже и всех остальных – по крайней мере, тех, про кого он мог рассказать! А полицаи умеют развязывать языки, не сомневайтесь! И наши имена им теперь известны, и рожи, и куда мы едем! Я не удивлюсь, если нас в Благовещенске прямо у поезда примут!

Я посмотрела на Дэна, ожидая, что он осадит Белёсого, скажет что-нибудь ободряющее, уверит нас, что всё вовсе не так плохо, как говорит бывший охранник, но увиденное меня напугало. Дэн посерел и осунулся лицом, его глаза потухли, у губ залегли горестные складки. Он выглядел внезапно постаревшим и на какой-то миг стал жутко похож на Ральфа, совсем как когда-то Ральф временами напоминал мне Дэна, словно это был один и тот же человек с разницей в двадцать лет.

Я вдруг запоздало поняла, что мой любимый сейчас переживает крах всего, чем он жил с момента смерти родителей: надежд, планов, целей… Думает, что уже потерял друзей и единомышленников, оставшихся в Москве, что их борьба оказалась напрасной. А я не знала, чем утешить его, и поэтому сама погрузилась в бездну отчаяния.

К счастью, кроме взбешённого Белёсого, убитого горем Дэна и снедаемого чувством вины Яна, оставалась ещё Яринка. Моя трезвомыслящая, не по годам циничная подруга.

– Давайте сначала решим, что делать нам, – рассудила она спокойным, будто ничего не случилось, голосом. – А потом уже обсудим всё остальное. Едем до Благовещенска или выходим раньше?

Дэн попытался стряхнуть с себя оцепенение, ответил негромко:

– Раньше не получится. Остановок больше не будет до конечной.

– Тогда сваливать из поезда на ходу! – не сдалась Яринка и подмигнула мне. – Опыт есть. А то вдруг нас действительно схватят прямо на вокзале?

– Это вряд ли, – подал голос и Ян. – Если всё, что сказал отец, – правда, если Михаила Юрьевича арестовали и раскололи, то гоняться за нами вообще нет нужды. Мы – мелочь и сами по себе не несём никакой угрозы.

– Верно, – чуть расслабился Белёсый. – У полицаев сейчас и в Москве работы надолго хватит. Кому мы нужны на этом краю света, где ничего и нет?

Все невольно повернулись к окну, за которым действительно не было ничего, кроме непроглядной темноты. Казалось, будто весь мир исчез, и наш поезд – единственный островок света в царстве небытия.

Но ведь это неправда, думала я, невольно прижимаясь к Дэну. Там тайга, моя тайга. Живая, говорящая, обильная тайга, которая способна и накормить, и укрыть от опасностей. Где-то в её дебрях – друзья, поселения беглецов, а с ними – мои родители. Нужно только найти их.

– Вот что! – сказала я неожиданно командным тоном, и все изумлённо обернулись. – Едем до Благовещенска и делаем то, за чем нас сюда отправили! Не спрашивайте, как. Просто едем и делаем.

Лидер из меня, конечно, получился неубедительный, а инструкция к действию ещё хуже, но друзья почему-то не стали ни задавать вопросов, ни возражать. Даже как будто вздохнули с облегчением, словно я и правда вдруг решила все проблемы.

А впереди, разгоняя ощущение полного одиночества, певуче и ободряюще прогудел тепловоз.

Глава 13

Плюс два

Остаток ночи мы провели, почти не разговаривая друг с другом. Белёсый вернулся на свою боковую полку и, отвернувшись от нас, застыл: не то уснул, не то просто лежал без движения. Яринка и Ян тоже легли, прижавшись друг к другу. Яринка что-то шептала любимому на ухо – наверное, утешала, но, судя по его похоронному лицу, не очень успешно. Мы с Дэном какое-то время сидели рядышком, глядя в темноту за окном, смутно надеясь увидеть хоть один промелькнувший в ней живой огонёк, говорящий о том, что и здесь живут люди. Но огней не было.

Я почти задремала под стук колёс, когда почувствовала рядом движение и, открыв глаза, увидела, как Дэн осторожно поднимается. Сначала не обеспокоилась, подумав, что ему просто нужно в туалет, но потом вспомнила выражение его лица, каким оно стало после звонка Бурхаева, и поспешила следом. У меня не было мыслей, что Дэн может натворить каких-нибудь глупостей или причинить себе вред: просто не хотелось оставлять любимого человека одного в таком состоянии.

Дэн обнаружился в полутёмном тамбуре, уже очистившемся от оставленного вахтовиками дыма – стоял, прижавшись лбом к трясущемуся стеклу наружных дверей. Не обернулся на мои шаги. Я подумала было, что парень плачет, но потом увидела его глаза, сухие и неподвижные, уставившиеся в какую-то одну, только ему видимую точку.

– Денис? Ну ты чего так… Мы же не знаем, что там на самом деле случилось. Может, всё не так страшно. Может, Бурхаев вообще врёт! Вдруг он так заманивает нас в ловушку или хочет заставить вернуться назад! Приедем в Благовещенск, будем думать, как выйти на связь с Михаилом Юрьевичем: там же люди работают, значит, есть возможность звонить по телефону…

Я говорила ещё какие-то глупости, строила предположения, одно радужнее другого, лишь бы не дать безнадёжности снова повиснуть в воздухе вязкой тишиной. Но Дэн оборвал мой словесный поток одной еле слышной фразой:

– Всё было зря…

И такая тоска прозвучала в его голосе, что я, задохнувшись от жалости, шагнула к нему, обняла со спины, прижалась лицом к рубашке, к выпирающим под ней острым лопаткам. Молча, уже понимая, что утешения здесь не помогут. Вагон потряхивало, тусклая лампа под потолком чуть заметно мигала в такт этой тряске, пустой поезд летел сквозь глухую ночь, и я вдруг подумала, что мы с Дэном наконец-то остались одни, обрели уединение, которого нам так не хватало вчера. А сегодня оно оказалось уже не нужным…

Но, как выяснилось мигом позже, Дэн так не думал. Неожиданно он развернулся, стряхивая с себя мои руки, но тут же обнимая за плечи, с силой прижался губами к губам. Шею прострелила боль – так резко голова запрокинулась – но Дэн шагнул ещё ближе, вжимая меня спиной в холодную стену тамбура. Я попыталась отодвинуться, потому что больно теперь стало и пояснице, в которую впился дверной поручень, но была перехвачена за талию и приподнята над полом. Дыхание сбилось, зубы Дэна прикусили мою губу…