Лето придёт во сне. Запад

Следующей была Яринка. Подсаженная Яном, она весело сказала:

– Мальчики, чур под подол не заглядывать! – И почти взбежала по лестнице.

За ней последовал Ян, чтобы иметь возможность на пару с Белёсым вытянуть стариков, если те к концу подъёма окончательно выдохнутся. Потом Дэн и дед Венедикт приподняли Дульсинею Тарасовну, которая, крякнув и выдав крепкое словцо, всё-таки довольно ловко оседлала ступеньки и медленно, но уверенно уползла по ним вверх. Дед Венедикт тоже не задержался, и скоро мы с Дэном остались внизу вдвоём.

Неподалёку чуть слышно плескал невидимый в тумане Амур, и больше никакие звуки не нарушали затянутую белизной тишину.

– Вертолёта давно не слышно, – сказал Дэн и, притянув меня к себе, крепко обнял.

Я, уткнувшись носом в вырез воротника на его груди, только сейчас поняла, как, оказывается, озябла в этой утренней сырости, и благодарно обняла любимого в ответ.

– Ещё немного, потерпи, – шепнул он мне на ухо, имея в виду то ли время, оставшееся до момента, когда мы сможем согреться, то ли вообще конец пути.

Я молча кивнула и вдруг зачем-то сказала:

– А мне ночью сон приснился, будто я просыпаюсь, а тебя нет. Совсем нет и никогда не было.

Дэн улыбнулся, чуть укачивая меня в объятиях:

– Глупый сон. Я всегда буду рядом, Малявка, ты же знаешь.

Я думала, что знаю. В юности часто кажется, что ты многое знаешь наперёд, а я, несмотря на то что всего мною пережитого хватило бы на две жизни, была ещё очень юна. И ни полная неизвестность впереди, ни угрожающая нам смертельная опасность не мешали мне верить, что мы с Дэном, как принц и принцесса из доброй сказки, останемся вместе до конца.

Откуда же я могла знать, что конец уже наступил?

Глава 15

Минус два

Подниматься на мост оказалось не так страшно, как я думала. Возможно, благодаря туману, который не позволял увидеть распахнувшиеся вокруг просторы и осознать высоту, а может быть, потому, что, карабкаясь по ступенькам-скобам, я вспоминала нашу с Яринкой вылазку на церковную колокольню. Тысячу лет назад, за тысячи километров отсюда. Там не было открытого пространства и зияющей под ногами пустоты, их заменяли темнота и страх разоблачения. А ещё я очень боялась, что Дэн больше не захочет дружить со мной. Но тогда я отвоевала Дэна у судьбы, и вот сейчас он здесь, поднимается следом, страхует меня от падения, беспокоится обо мне…

Я тоже беспокоилась о нём, и только это мешало мне радоваться когда-то одержанной в церкви победе. Что, если Дэн был бы в большей безопасности, отступись я тогда? Что, если все его злосчастья – по моей вине?

Подъём кончился неожиданно – в лицо ударил ветер, навстречу протянулись две пары веснушчатых рук, и Ян с Яринкой втащили меня на мост с таким рвением, что я, не успев встать на ноги, плюхнулась на живот. Дэн, появившийся следом, помог мне подняться, отвёл от края, и только тогда я огляделась.

Разумеется, этот мост не был ни арочным, ни уютным. Вместо недавно нарисованной моим воображением идиллической средневековой картинки нашему взору предстала четырёхполосная автострада, благодаря инженерному гению протянувшаяся высоко над рекой в обе стороны без конца и края. Пустая. В отличие от дорог Благовещенска, здесь не было брошенных автомобилей, по крайней мере в зоне видимости, которая оказалась на порядок обширнее, чем внизу. Ровный, но плотный ветер уносил туман прочь, открывая вид на расстилающиеся вокруг дали.

Дали не радовали глаз. На Благовещенск я глянула лишь мельком (помнила, что он представляет собой печальное зрелище), возлагая больше надежд на другой берег, но и они не оправдались. Мне не суждено было увидеть по ту сторону Амура ничего, внушающего оптимизм. Там тоже стоял город. Другой город, чужой город, китайский город. Сгоревший город. Не знаю, было ли это результатом бомбёжки во время войны, или чудовищный пожар случился позже, но впереди, за скрытой туманом рекой, нас ждали лишь пепел и сажа. Закопчённые остовы высотных зданий, похожие на сгнившие зубы, угольными обломанными силуэтами вонзались в пасмурное небо, вырастая из такой же обугленной земли. И туман, стелящийся между ними, лишь подчёркивал траурную черноту.

Выделялось на общем мрачном фоне лишь чудом уцелевшее колесо обозрения, белым лёгким кольцом возвышающееся над самой водой, соткавшееся словно из того же тумана, поглотившего мир сегодняшним утром…

Сполна «насладившись» безрадостным зрелищем, я повернулась к друзьям и обнаружила, что и они отнюдь не вдохновлены увиденным. В широко распахнутых глазах отражалось серое и чёрное – цвета нашей ближайшей промежуточной цели.

– Мост длинный и высокий, – уныло буркнул Белёсый, обвиняюще ткнув пальцем в деда Венедикта. – А мы на нём как на ладони! И если вертолёт…

– Полчаса максимум, – мягко перебил его старик. – Мост с той стороны, как и с этой, тянется над берегом, поэтому кажется длиннее, чем есть. Но мы спустимся с него по такой же лестнице, как только под нами окажется земля, а не вода.

Белёсый закатил глаза, всем своим видом давая понять, что от этого не легче, но промолчал. Зато заговорила Яринка:

– Ну сойдём мы с моста, а дальше? Прятаться под ним? Там же всё сгорело, в дома заходить страшно, вдруг обвалятся!

Мне не понравилось, как все напустились на деда Венедикта, который и без того выглядел неважно, и я уже открыла рот, чтобы сказать что-нибудь в его защиту, но меня опередила Дульсинея Тарасовна.

– Цыц! – веско обронила она, опираясь на высокий парапет, отделяющий проезжую часть моста от пешеходной дорожки. – Веня и так делает, что может. Без него вы бы до сих пор куковали на вокзале.

Тут возразить не смогла даже острая на язык Яринка, и какое-то время все смущённо молчали. Ветер посвистывал в кружевной эстакаде моста, пронося мимо нас обрывки тумана, и мне показалось, что дорожное полотно под ногами едва заметно ходит влево-вправо. Могут ли порывы ветра раскачивать над рекой многотонное железобетонное сооружение, или у меня просто кружится голова после подъёма на высоту? Подавив возникшее при этой мысли неприятное ощущение зыбкости под ногами, я всё-таки оглянулась на оставленный нами Благовещенск, в основном для того, чтобы найти утешение в уже пройденном пути, но увиденное там понравилось мне не больше ожидающего впереди пепелища.

Туман прижимался к земле белой пеленой, и дома поднимались из него как призраки из могил – серые, безликие, глядящие нам вслед тёмными провалами окон. А за их крышами, над размытой линией горизонта висела в небе едва заметная чёрная точка.

– Дэн…

Он повернулся, проследил за моим взглядом, нахмурился.

– Вертолёт? – шёпотом, чтобы не услышали остальные, спросила я, незаметно для себя придвигаясь к краю моста, к лестнице вниз…

Но Дэн медлил с ответом.

Точка не двигалась, иногда она как будто бы пропадала, но в этом я не могла быть уверенной, поскольку таинственный предмет, если это вообще был предмет, а не какой-нибудь мираж или атмосферное явление, находился слишком далеко, на грани видимости. Никаких звуков с его стороны тоже не доносилось. Могут ли вертолёты подолгу висеть в воздухе на одном месте? И если могут, то зачем это делать нашему вертолёту?

Я уже хотела привлечь внимание остальных к странному явлению, но тут Белёсый шумно хлопнул себя по бёдрам.

– А чего стоим-то, кого ждём? Может, двинем уже?

– Двинем! – подхватил дед Венедикт, и я не успела ничего сказать о неподвижной чёрной точке в небе.

Все задвигались, разом заговорили, начали взваливать на спины рюкзаки и очень торопиться, как обычно торопятся люди, чувствуя близкий конец трудного пути.

Очень скоро мы уже шагали по мосту, посередине его проезжей части, где когда-то десятками и сотнями проносились машины, а теперь только ветер поднимал принесённую им же пыль. Пустой Благовещенск остался позади, и это радовало, несмотря на простирающееся перед нами бескрайнее пепелище.

Глядя на сутулую спину шагающего в авангарде деда Венедикта, я опять подумала, что надо бы спросить его о маме и папе, но почему-то было боязно нарушить царящую над рекой туманную тишину. Тем более что мой вопрос обязательно спровоцировал бы вопросы остальных, а это могло нас задержать, что было крайне нежелательно, учитывая зависший в небе странный и как будто чего-то выжидающий предмет. О нём я помнила каждую секунду, но не оборачивалась, сосредоточенно глядя под ноги. Увы, опасения, возникшие сразу после подъёма на мост, оправдались, и он действительно качался. Угрожающе кренился сначала в одну сторону, потом в другую, ни на секунду не прекращая своего медленного и от этого кажущегося ещё более зловещим движения в пространстве. Не могу сказать, какова была амплитуда этих колебаний, но линия горизонта, на которую я время от времени поднимала глаза, заметно смещалась то влево, то вправо. И тем заметнее, чем дальше мы продвигались от берега к середине реки.

Встревожились и остальные. Ян спросил, догнав деда Венедикта:

– Вы не знаете, сколько лет этому мосту? Он может рухнуть?

– Думаю, может, – невозмутимо кивнул старик. – Его построили незадолго до Третьей мировой и ни разу не ремонтировали ввиду понятных обстоятельств. И да, когда-нибудь он рухнет. Но наш общий вес не так велик, чтобы спровоцировать обрушение сейчас. Скорее всего, эта штука простоит ещё несколько лет, постепенно разрушаясь, если, конечно, тут не разразится ураган или землетрясение.

Его ответ меня немного успокоил, но тошнотворное ощущение ненадёжности, будто я вдруг оказалась на гигантских качелях, осталось. Оно слегка кружило голову, но, к счастью, не мешало идти, даже подгоняло, рождая настойчивое желание поскорее ступить на твёрдую землю. И зловещий чёрно-серый пейзаж по ту сторону Амура постепенно приближался.

Я даже немного расслабилась, поверив, что эту часть пути мы завершим благополучно, когда Дэн вдруг сбился с шага, а затем и вовсе остановился, развернувшись назад, лицом к оставленному нами Благовещенску. Замер, прищурившись.

И ещё до того, как он поднял вверх руку, привлекая общее внимание, я, проследив за его взглядом, снова увидела в пасмурном небе знакомую чёрную точку, но уже заметно увеличившуюся в размерах. Тревожно начала:

– Ребята…

А в следующую секунду Дэн уже закричал:

– Вертушка! Бегом! – И, схватив меня за руку, подавая пример остальным, сломя голову бросился вперёд.