Колониальный рефлекс

– Как это? Они вместе? – удивилась я.

– Очень даже, – хмыкнула она.

– Если вы болели, но выздоровели, скорее всего, вы носители антидота… – озвучила я свою догадку.

– Да что ты, кэп, – съязвила Эм.

– Ты не думала, что, может быть, падальщикам, то есть диплокам, еще можно помочь? – попробовала я убедить ее, не обращая внимание на язвительность.

– Конечно, думала! – в возмущении презрительно бросила девушка. – И не только думала, а изучала медицинскую литературу, записи, оставшиеся с того времени. Я даже сделала вскрытие диплока. Это только подтвердило сведения, что изменения мозга необратимы: гиппокамп атрофирован, передний мозг выглядит ужасно. Результаты биопсии вообще ни на что, ранее изученное человечеством, не похожи.

– Ты сама вскрыла тело?! – удивилась я, пометив себе, спросить позже, что такое гиппокамп.

– Что мне оставалось?! – раздраженно буркнула она, сложив руки на груди в агрессивной позе. – К тому же вскрытие – не самая сложная процедура.

– Ну… не каждый знает, что тут делать… – растерялась я.

– Поверь, когда по линии матери почти все врачи, и ты выросла, постоянно пытаясь раскопать дома детские книжки среди медицинских пособий, к виду крови и внутренностей начинаешь относиться спокойно, а уже к семи годам неизбежно терроризируешь домашних химическими опытами, постигая свойства веществ. И не всегда безопасно. Или проводишь процедуру взятия собственной крови с последующим ее анализом и изучением через мамин микроскоп.

– В семь лет?! У тебя странные увлечения… Что случилось после того, как все заболели?

Она помолчала, видимо, собираясь с воспоминаниями.

– Те, кто выжил, просыпались после комы совсем другими. Они не разговаривали, не признавали знакомых, не подпускали к себе никого. Их агрессия напоминала поведение загнанных разъяренных животных. Некоторые нападали на людей и друг на друга. Потом начался хаос. Глаза диплоков не переносят яркого света, поэтому они стали уходить под землю. Там заброшенная старая шахта, и даже под бункером еще километры подземных тоннелей. Они все кишат ими.

– Вас пытались эвакуировать?

– Некого было эвакуировать. В течение недели все закончилось. Полыхнула электростанция, затем огонь перекинулся на лаборатории. Не знаю, что там находилось такого взрывоопасного, но сдетонировало конкретно. Все это горело несколько дней, пока не пошел ливень. Нам с Эром и Каем пришлось бежать. Здесь мы и отсиделись. Я была еще больна, поэтому мало что помню.

– Кто-нибудь приезжал разобраться, что произошло на острове?

– Была какая-то экспедиция, да только все погибли. Эр и Кай пытались предупредить их… Ничего не вышло. После всего одной ночи все было кончено. Один из вертолетов еще пытался взлететь, и тот упал в море.

– Вы пробовали связаться с внешним миром?

– И в обычное время мы были отрезаны. Думаю, потому что исследования считались секретными инновационными разработками. Когда начался карантин, видимо, отрубили все возможные пути сообщения. Даже рации, которые мы подобрали у прибывшей команды, молчали. Я думала над тем, что нас глушат, и даже первое время пыталась найти источник, но все мои вылазки оказались безнадежны. Уходить далеко в джунгли еще опаснее, чем жить бок о бок с диплоками.

– Неужели, все это время ты не пыталась выбраться с острова?

– Конечно, пыталась! – зло выплюнула она. – Когда все случилось, мы нашли технические планы эвакуации с него. Во время пожаров была уничтожена только одна морская станция. Существовала и другая. Мы нашли ее, благодаря погибшему отцу Эра. Он был техническим специалистом, у него имелись планы всех строений острова. В том числе и бункера, в котором я теперь живу. А также планов эвакуации. На лодочной станции находились катера и даже небольшие корабли, каждый из которых помог бы нам добраться до континента. – Эм снова замолчала, ее грудь в волнении напряженно вздымалась и опадала.

– Что было дальше?

– Кай заупрямился. Он был старше, умнее… Мы смотрели ему в рот. Но в тот момент он неожиданно решил, что небезопасно плыть во внешний мир. Мы долго спорили, мы же всего лишь подростки, которые хотели жить. Нам было страшно. Все вокруг, те кого мы знали и любили, умерли или стали монстрами, – она развела руками. – Он был по-своему прав, и мы сдались, согласились с ним. Кай убедил нас, что надо выдержать инкубационный период. Мы вернулись в укрытие, а на следующий день станция полыхнула. Ни одной лодки не осталось. Эр сразу заподозрил Кая. Надо было послушать его еще тогда, когда он рассказал про странность, произошедшую во время их вылазки к спасателям. Они наткнулись на одного из них, Эр уже собирался обнаружить себя, но Кай удержал его, а через минуту на человека напали диплоки. Эру показалось странным поведение Кая. Будто он предчувствовал нападение. Но почему тогда не предупредил жертву?! Мы долго обсуждали это происшествие и решили, что впечатления навеяны воображением Эра после перенесенных потрясений. Но когда мы обследовали останки катеров, по множественным очагам возгорания стало ясно, что здесь потрудился человек. А я… я видела возвращение Кая под утро. Сначала я не придала этому значение, как и его изможденному виду. Но в тот момент все встало на свои места. Я была в отчаянии! Ведь последняя надежда, покинуть этот остров, оказалась похоронена. Похоронена из-за предательства друга. Я так рассвирепела, что кинула обвинения Каю в лицо, а он… он не стал отрицать. Тогда Эр, всегда такой спокойный и рассудительный, бросился на него. Завязалась драка. Вечер клонился к ночи, времени, когда на охоту выходят диплоки. Необходимо было вернуться в убежище. Я пыталась их остановить, но они продолжали наносить друг другу удары, игнорируя мои крики. Потом оба покатились вниз со скалы. Эр ударился головой, и раздался ужасный омерзительный хруст, воспоминания о котором будут преследовать меня всю жизнь. Кровь заливала скалу под ним, и было понятно, что он мертв. Внезапно отовсюду стали выходить диплоки. Впервые я видела такое большое их скопление. И самое странное, что они не кидались друг на друга. Диплоки все еще выглядели как люди, но на лицах их застыли бессмысленные выражения. Они смотрели на с трудом поднимающегося Кая, обступая со всех сторон, но не приближались к нему. Эта сцена ввергла меня в не меньший ужас, чем предыдущая. Кай, безрезультатно пытавшийся нащупать пульс Эра, наконец посмотрел на меня, отыскав взглядом. Диплоки тоже стали поворачиваться ко мне один за другим. Это был тот еще страшный момент. Я не понимала, что происходит, но паника нарастала, окуная меня в состояние первобытного ужаса. «Только не беги», прохрипел мне Кай, протянув руку. Его слова сняли оцепенение, сковавшее тело, и я рванула оттуда, с ужасом вслушиваясь в топот десяток пар ног за собой. Я бежала так быстро, как не бегала ни разу в жизни. Кай следовал за мной среди диплоков. Я не могла поверить в реальность происходящего. Мой друг, я доверяла ему безоговорочно, предал нас, из-за него умер Эр, а теперь меня преследовала толпа зомби, оторваться от которых не представлялось возможным. Мне показалось тогда, что Кай тоже стал таким же. Решение пришло в одно мгновение. Недалеко от центра водопад спадал на несколько десятков метров вниз, где довольно бурный поток реки несся в сторону моря. Там прыгать опасно, но если попасть между камней, то появится шанс, уйти от погони. Я свернула и направилась в ту сторону. В истерике было тяжело сориентироваться, с какого места совершать прыжок. С самого правого края глубоко… или с левого? До этого я ни разу не прыгала, но ранее примерялась, с интересом рассчитывая возможность такого прыжка. У края обрыва я засомневалась, напугавшись зловещей черноты внизу. Топот нарастал, подгоняя, и я обернулась, все еще надеясь избежать падения с высоты. Кай был там, среди них. «Стой! Просто не шевелись», кричал он мне, чем только придавал сил для совершения прыжка. Не понимаю до сих пор, чего он хотел. Я сказала ему, что ненавижу его, бросила в лицо обвинения в убийстве Эра со всей злостью и бессильным отчаянием, которые клокотали во мне, и, разбежавшись, прыгнула со скалы.

– Почему он с ними? И почему они ему ничего не сделали? Ты уверена, что он не диплок?

– Уверена. Он не потерял способность разговаривать. К тому же за годы наблюдений я поняла, что они его слушают.

– Но почему?

– Я не знаю. Они считают его кем-то вроде предводителя. Но не все. Те, которые тащили тебя сегодня, с ними конфликтуют. Это как два разных племени. И твои приятели жрут человечину. Так что я избавила тебя от присутствия на весьма поганом ужине, – хмыкнула Эм, возвращаясь к своим обычным манерам.

– Ты хочешь сказать, что другие отличаются от них?

– Они тоже довольно странные, выглядят неряшливо, но я не видела, чтобы употребляли в пищу себе подобных. Я заметила у них признаки социальной системы, наличие организованного общественного строя и общественных отношений. Есть диплоки, отвечающие за сбор растений, продуктов, охотники, охранники. Есть даже зачатки сельского хозяйства. Они выращивают грибы.

– Невероятно!

– Самое невероятное то, чему свидетелем стала однажды. Катакомбы я периодически исследую на предмет вещей, которые могут понадобиться. Как-то услышала непонятные звуки, тонкий писк и завывание. Я была так заинтригована, что, проигнорировав осторожность, отправилась на шум. Я просидела несколько часов в укрытии, но была вознаграждена. Знаешь, что я увидела? – она торжествующе повернулась ко мне. – Ребенка!

– Что? – мне показалось, я ослышалась. Рука интуитивно легла защитным жестом на живот.

– Настоящий младенец! Я так рассвирепела! Еле сдерживалась, чтобы не напасть бездумно на диплоков, превышающих меня в тот момент по численности в семь раз, что совершеннейшее самоубийство. Ребенка все равно им оставить я не могла, поэтому приготовилась рискнуть. Но внезапно я поняла, что никакой агрессии они к ребенку не проявляют. А понаблюдав еще какое-то время, осознала, что женщина-диплок – его мать.

– О боже! Они размножаются! А та, вторая группа, конфликтующая? Они тоже увеличивают численность каннибалов? – моя потребность выбраться с этого острова выросла до непреодолимой силы.

Она пожала плечами, поморщившись.

– Не знаю. Не хочется об этом думать. Я ходила несколько раз смотреть на того ребенка. По внешним признакам он обычный человек. Малыш подрос с моего первого посещения. Однажды я подошла настолько близко, что он увидел меня. И совсем не испугался, – улыбнулась Эм.

– Как тебе это удалось?

– Они приводят его с собой на грибную плантацию. Пока диплоки работают, а охранники сторожат проход в тоннель, его усаживают играть в углу. Там много камней разных размеров. Я прячусь за ними.

– Это очень опасно! – воскликнула я, удивляясь ее беспечной смелости.

– Это того стоит. Он… – она резко замолчала.

– Что он?

– Он, кажется, пытается говорить со мной.

– Ты это серьезно?! Значит они все-таки разговаривают?

– Совершенно серьезно! Диплоки – нет, но он сказал «Хэй».

– «Хэй» – что это вообще такое? Возможно, это просто набор букв.

– Думаю, он пытается поздороваться.

– Хочешь сказать, что он проявляет навыки интеллекта, который утратили его родители? – подытожила я.

– Я не знаю.

Я задумалась, пытаясь переварить полученную информацию, фактически перевернувшую все мое понимание об этом месте и событиях, происходивших здесь. Узнал ли Марк, что произошло на самом деле? Что же было на флешке? И как с этим всем связана колония и то, что в ней происходит сейчас?

– Что ты знаешь о колонии? Они не могут не быть в курсе существования падальщиков. Почему они не нападают на них?