Колониальный рефлекс

– Ты знаешь, как отсюда выбраться? – попыталась я добиться информации от девушки.

Она двигалась впереди, и я за ней почти не поспевала. Ныло все тело, а ноги отказывались полноценно функционировать, поэтому я постоянно спотыкалась. Мысли о ребенке не давали покоя. После падения можно было только надеяться, что все в порядке. Мой организм всегда был сильным и выносливым. Но, к сожалению, в последние недели это изменилось. Мне необходимо было немного отдохнуть, чтобы восстановиться, но сейчас для нас подобное стало бы безрассудством.

– Куда?

– Поможешь найти выход из подземелья? – я затаила дыхание.

– И куда дальше? Ты в курсе, что мы на острове? – она кинула на меня взгляд, по которому стало понятно, что в моем здравом смысле сомневаются.

– Да.

– Сначала надо обработать твои раны.

Я взглянула на свои подранные руки и кивнула.

– Ты из колонии?

Эм отрицательно покачала головой.

– Из лабораторий? – попробовала я с другой стороны.

– Можно сказать и так, – пространно ответила девушка, не переставая двигаться.

– Ты… из испытуемых или персонала? – не желала отставать я.

Она остановилась и шикнула на меня, подняв руку и прислушиваясь.

– Можешь помолчать? Ты очень шумная.

Я кивнула, пристыженная, и мы пошли дальше. Через какое-то время, когда сил уже не осталось, я готовилась нарушить затянувшееся молчание, попросив об отдыхе, но она наконец остановилась. Я мешком опустилась на колени, в то же мгновение почувствовав, как острые камешки впились в плоть. Необходимо немного сна, или хотя бы спокойствия, чтобы сердечно-сосудистая система перестала разрываться на регенерацию и мышечную работу одновременно. В последний месяц мои физические показатели ухудшились. Строганов не понимал, что происходит, но неделю назад Виктор все-таки выяснил. Моя иммунная система ослабла, чтобы организм не отторгнул плод. Именно тогда он окончательно решил свою нравственную дилемму и стал готовить меня к побегу.

Не успела я отдышаться, как раздался щелчок. Я повернулась в сторону шума и увидела, что Эм ощупывает стену. Снова послышался похожий звук, и в нише бесшумно отодвинулась дверь, открывая перед нами темный коридор. Как только я вошла туда вслед за Эм, дверь захлопнулась, обдав меня ветерком.

– Снимай прибор ночного видения, – сказала она, стаскивая свой.

Я последовала ее совету. Над нами зажглась лампа, заставляя меня зажмурить глаза. Пока я привыкала к свету, засияло еще не менее пяти ламп. Я оглядела тоннель, уходящий вдаль и заворачивающий вправо.

Эм посмотрела на меня, оценивая то ли мою реакцию, то ли явно не презентабельный внешний вид. Я ответила ей тем же. Теперь я видела, что передо мной красивая девушка. Ее длинные темные волосы, собранные в хвост, спускались до талии. Из-под козырька кепки внимательно смотрели большие красивые небесно-голубые глаза, выделялись высокие скулы, прямой маленький носик и губки бантиком – все это напоминало о прелестных смазливых куколках в магазине игрушек. Напоминало бы, если бы Эм улыбнулась. Сейчас же ее изящные черные брови неодобрительно сошлись на переносице, а выражение великолепных черт лица говорило о жесткости, целеустремленности и несгибаемости их обладательницы. Она окинула меня вызывающим взглядом, который казался еще более презрительным от того, что Эм возвышалась надо мной сантиметров на десять. А затем сложила руки в замок на груди, предварительно убрав катану за спину.

– Итак, Ви, – обратилась она ко мне, сократив имя до неузнаваемости, отчего я, не удержавшись, поморщилась. – Ты в моем доме. Не заставляй меня жалеть, что я спасла тебя.

Я покорно кивнула высокомерной спасительнице:

– Поверь, я благодарна тебе. И, если не затруднит, называй меня Вера.

Кажется, левый уголок ее губ дрогнул в подобии улыбки. Она отвернулась и двинулась по коридору вглубь. Мы преодолели еще несколько дверей, и после очередного поворота на них начали появляться пронумерованные таблички. Я покосилась на Эм, не уверенная, можно ли уже разговаривать, но все же решилась.

– Давно ты здесь живешь? – осторожно начала я.

– Да. Нам сюда, – она остановилась у очередной двери с надписью «Процедурная».

Внутри комната была заполнена стеллажами и камерами, которые на первый взгляд походили на холодильники. Посередине стояло три кушетки, разделенных между собой белыми медицинскими ширмами. Эм кивнула в их сторону, и я выполнила ее безмолвное указание, сев на крайнюю скамью. После манипуляций у шкафчиков она вернулась с железным подносом, на котором лежали бинт, шприц, тюбики, склянки и вата.

– Раздевайся, – коротко бросила она.

Вытащив глушитель из кармана и аккуратно расположив его рядом с собой, я с трудом сняла одежду, местами приклеенную к ранам и коже запекшейся кровью. От этого на некоторых поврежденных участках кровотечения возобновились. Светлый пол вокруг меня стал покрываться пятнами, отчего я почувствовала себя неудобно. Не говоря уже о том, как донимало меня жжение многочисленных ранок. Я посмотрела на свою суровую спасительницу, ожидая едких комментариев, но она не обращала на меня внимания. Было прохладно и, оставшись в нижнем белье, я ощутила, как мурашки покрыли кожу, вызывая дополнительные болезненные ощущения в местах ссадин.

– Что у тебя на ноге? – нахмурилась Эм.

– Чтобы я не могла убежать из лаборатории. А это глушитель сигнала. Если он всегда будет рядом, переживать не о чем, – я указала на устройство на полу.

Загадочно покачав головой, она продолжала осматривать меня, а потом направилась к дальней стене, где виднелась дверь. Открыв ее, девушка снова повернулась ко мне.

– Серьезных повреждений не вижу. Так что тебе лучше сначала вымыться в душе, чтобы грязь не попала в раны, – Эм указала на дверь за моей спиной.

– Душ?! – удивилась я. Мне не надо было дважды повторять, и я направилась в ванную.

– У тебя три минуты, – коротко бросила она, кинув на стул около душевой кабинки белое полотенце и какую-то одежду. Затем я быстро прошлась душем с блаженной теплой водой по волосам и телу, нещадно задевая раны и сопровождая все это вздохами и шипением. Мылом я старалась оттереть особенно испачканные участки. Кроваво-грязная воронка уносила водоворотом последствия моих неприятностей в канализацию. Вот бы можно было так поступить и с проблемами. Примерно через три минуты вода стала холодной, заставив меня вскрикнуть, а затем совсем перестала течь. Из-за стенки послышался язвительный смех. Я вытерлась и натянула хлопчатобумажные майку и шорты, которые, возможно, являлись мужскими трусами. Я решила не думать об этом, как и о том, что у них ранее мог быть другой хозяин. Выглядели они новыми, и этого достаточно.

Майку пришлось тут же задрать, когда Эм стала обрабатывать раны. Она сделала мне укол и наложила швы на спине. Я хотела воспротивиться, так как чувствовала, что раны не серьезные, но решила с ней не спорить. Измазанная перекисью водорода и йодом, похожая на самого несчастного бродячего пса, я была наконец освобождена.

– Пошли.

Эм провела меня в комнату через две двери. Там оказалась просторная библиотека, заполненная стеллажами до самого потолка. В середине стоял стол и два мягких дивана.

– Ого! – не сдержалась я.

Она улыбнулась, явно гордая своим кабинетом, и села на диван в вальяжной позе, указав на соседнюю софу. Как только я оказалась на ней, усталость навалилась на меня всей своей тяжестью.

– Рассказывай, – я уже начала привыкать к ее коротким командам.

– Ты хочешь узнать, как я попала сюда, – уточнила я. И после ее утвердительного кивка задумалась, решая, какую информацию и в каком количестве могу ей предоставить. – Меня зовут Вера Ларина. Я попала в колонии по ошибке. Там над людьми проводят опыты. Они… они вживляют синтетические органы, протезы, системы жизнеобеспечения здоровым людям. Я сбежала. Вот и все, – я пожала плечами.

– А как ты попала в колонии?

– Мой друг убит. Я была на месте преступления. Меня обвинили.

– Хочешь сказать, что не делала этого?

– Конечно, не делала!

– Тогда что, по-твоему, там произошло?

– Я не знаю, – честно призналась я. – Ничего не помню. Очнулась, а он… он уже умер.

– Классическая сцена многих произведений, – вздохнула она, скептически осматривая меня.

Я поежилась от ее откровенного взгляда.