Конопляный рай

– Браконьеры мы с тобой, однако, – посмеиваясь над гостями, повторил Инокентий. Семён лукаво улыбнулся, и вновь принялся за своё вырезание.

– Ты чёртика вырезаешь, что ли? – спросил Фасоль, откладывая пустой котелок. – Я видел таких в музее. Там про нанайцев интересно. Балаган, точ в точ как у вас. Оморочка из коры, вещи всякие. Это для духов, я знаю.

– Не. Не для духов, для дураков, – поправил Семён. Все, включая и самого Семёна, снова дружно рассмеялись. Потом пожилой стал напевать какую-то мелодию. Диме стало неловко от того, что они пришли незвано, и объедали нанайцев. Их почему-то было жалко. Никакие они не были браконьеры, а так, бродяги. Вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь журчанием ручья, да шумом пробегавшей внизу под скалой реки, от чего находиться в этом месте, среди незнакомых людей было немного страшновато. Уже с первых минут пребывания в нанайском таборе, Дима заметил, что в их общении ощущалась какая-то необычная связь, словно те что-то скрывали от посторонних. Они то и дело переглядывались и посматривали по сторонам, как будто рядом ещё кто-то присутствовал. От этого было немного не по себе. Но Фасоль, наверное, ничего этого не замечал.

– В музее для дураков, а здесь для духов. Так?

– Вроде того, – удовлетворённо кивнул Семён, загадочно улыбаясь. От того как он это делал, как смеялся, иногда даже слишком громко, у Димы почему-то пробегали по спине мурашки. – Это для медведя, чтобы по ночам не снился, – пояснил Семён, подмигивая ему. Теперь Димке совсем захотелось уйти, но Семён заметил его смятение и успокоил. – Это сторож.

– Это как? Ты будешь спать, а он караулить? – непринуждённо продолжал спрашивать Фасоль, уже развалившись прямо у костра. – А правда, что в лесу город старинный есть? Или Колян сочиняет?

– Колян не сочиняет. Точно есть, – подтвердил Семён, поглядывая искоса на своего товарища, словно испрашивая разрешения на ответ.

– Вы и Коляна что ли знаете?

– Как не знать. Знаем, – спокойно подтвердил дед. – Парень известный, называется Коля – дырявые колени.

Шутка Иннокентия снова вызвала дружный смех. Димке вдруг показалось, что он сто лет знает этих людей, но в то же время он чувствовал, что во всём их разговоре была какая-то странная игра, которую трудно было заметить, но она всё же была.

…– Был здесь, командир ваш.

– А как он вас нашёл?

– Ну, он же командир, с головой парень.

Фасоль спросил про пожар. Нанайцы некоторое время молчали, словно раздумывали, рассказывать или нет. Потом старый поведал как было дело. Почти всё сходилось с Касиным рассказом.

– Рано или поздно, всё равно бы бросили место. Лишние мы здесь. Мешаем. Лес вот только жалко. Реки из-за него не стало совсем, – задумчиво закончил старик. Он немного прихрамывал, объяснив, что с детства одна нога короче другой. Из-за чего приходилось к обуви две подошвы клеить.

– Кому же вы мешаете? Лес-то большой. Края нет, – возмутился Фасоль.

Старик грустно улыбнулся и вздохнул. –Тебе рано знать, не поймёшь.

– А вы шаман? – спросил Фасоль, глядя на то, как старик ворошит костёр и что-то нашёптывает.

– Я нет, – посмеиваясь отмахнулся старик. – Он шаман, так шаман, – кивнул он на Семёна. Тот усмехнулся и вдруг изменился в лице, вызвав растерянное молчание среди ребят. Потом ухнул, словно хотел напугать, и рассмеялся ещё громче.

– Не пужай, не из пугливых.

– Да вижу. Зато вот пану спортсмену страшно стало. Точно Димка? Душа-то в пятках.

Тот поёжился и глупо улыбнулся, удивившись, как Семён прознал его имя.

… – Верно говорю, трусоват твой дружок.

– Он не дружок. Мы так, знакомые, – поразив своей простотой, ответил Фасоль. Он уже как будто был за главного среди них.

– Да, если душа в пятках, то это навсегда, – подтвердил старик. Я вот тоже трус. Напугали в детстве. Так до сих пор всего боюсь. Поэтому шаман из меня некудышний. А на сопку лучше не ходите. Там мишка хозяин. Его Вальдю оставил стеречь город.

– Кто такой Вальдю? – встрял Фасоль.

– Хозяин, владыка по-русски. А по-нашему Вальдю. Ходить туда нельзя просто так, от скуки. Вальдю может с тропы сбить. Будешь плутать весь день. Туда только за ответами ходят, если вопросы важные есть, а если в голове дурь какая, то плохо будет потом.

Старик рассказал, что давно здесь жили люди. Они небыли великанами, но были великими. Они построили из камней город и стену. Но пришли другие и была война. Потом долгое время небо было серым от пепла, который летал по небу. От этого пепла женщины совсем перестали рожать детей. И так было очень долго. А потом по реке приплыл плотик с маленькой девочкой, и когда она выросла, то стала главной в их племени, и научила всем премудростям, которые люди к тому времени успели забыть.

– А кто же бросил ребёнка одного? – возмутился Фасоль, внимательно слушая рассказ старика. Оба нанайца рассмеялись.

– Каньга. Добрый дух реки подарил. Такое бывало раньше. С тех пор стойбище никуда отсюда не уходило.

– А она потом умерла? Как её звали? – не унимался Фасоль.

– Каньга забрал. Детей оставила. Амура её звали.

– Значит, вы все от неё что ли?

– Не все. Вот Семён только. Бабка его, в Лидоге живёт. Та много бы рассказала, когда в настроении. А ты, значит, не куришь? – неожиданно обратился к Димке Инокентий. – Это правильно. Чего там делать.

–Где? – растерянно спросил Дима, искоса поглядывая на молодого.

–Там. – странно ответил Семён. – Делаешь затяжку, и ты там. По ту сторону. Как во сне. Ты всех видишь, а тебя никто. Плывёшь себе, как в лодочке… Но это у всех по разному.

–А вы пробовали разве?

– А как же. В жизни всё надо попробовать. –Семён надолго замолчал, при этом не сводя взгляда с Димы, отчего тому стало ещё больше не по себе. Неожиданно нанайцы стали разговаривать меж собой на своём языке, отчего ребята поняли, что пора уходить. В дороге они договорились, чтобы молчать о визите в табор. Когда возвращались обратно, Фасоль не умолкал про войну великанов. Было чудно представить, что в этой дремучей тайге могло когда-то что-то происходить, и в то же время Дима чувствовал восторг от того, что услышал. Фантазия уже начала свою работу, и он увидел и город, выстроенный из камня и великанов, швыряющихся камнями.

Возвращались в сумерках, но сбиться с пути мешала всё та же река, теперь воспринимаемая как своя, родная. Про медведя уже не думали.

Оказалось, что Кася знал про нанайцев, и браконьерами их не называл. Он удивил тем, что называл их колдунами.

– Я их ещё в прошлом году засёк, – делово подтвердил Кася, сортируя свою продукцию, когда все дружно отдыхали у костра после рыбного ужина. – Потом они сами приходили и учили меня ловить рыбу. Смотрели, чтобы я не организовал пожар. Даже на охоту взяли, на солонец, но я там всё им испортил. Меня на чих так распёрло. Пыжился пыжился, а потом как давай чихать… Всё зверье разбежалось. И город твой Демьян я видел собственными глазами. Ничего особенного. Так себе руины. Если не знаешь заранее, ни в жизнь не догадаешься, что люди сделали. Всё заросшее корнями. Там в одном месте ракетой долбанули, что пол стены развалилось.

–Кася, базар фильтруй. Какая ракета? Стена… Скажи ещё, танком.

–Остап, ты не врубаешься. Ты там не был, а я был. В натуре говорю, ракетой по стене шарахнули. Там стена больше твоего дома, вокруг всей горы проходит. Это была крепость, только древняя.

– Да чё ты гонишь! Нашёл слона с ушами, – продолжал упираться Андрей.

–Кася, чё ты нас за дураков держишь? – взъелся Пашка. – Ты и ракету видел, и на охоту его взяли, а он там пёрнул, и всех медведей распугал. Ты как Штирлиц, во все дыры пролезть успел.

– Зря прикалываешься Пашок. Нанайцы мужики нормальные, какой им смысл врать, а вот таких как ты лучше стороной обходить.

Долго спорили и даже ругались. Это было обычным делом между друзьями, но Кася по-прежнему продолжал удивлять своей осведомлённостью о местной жизни.

– Говорю тебе они колдуны. Особенно который молодой, Семён. А старик хромой его дядька. Он давно на пенсии. Он всю жизнь в колхозе проработал, рыбу ловил, калугу. Говорит, больше тонны крокодилов вылавливали. Если попадались живые, то отпускали, а их за это наказывали зарплатой, если узнавали. А Семён нигде не работает. Он у них знахарь. Мне больной зуб заговорил. Я потом его только через месяц почувствовал, а так на кедр готов был залезть от боли.

– Конечно. Ты же никогда в жизни не чистил зубы, – засмеялся Пашка. На его смех Кася даже не отреагировал.

– А самая сильная шаманка в деревне живёт, за Лидогой. Вот про ту Паха такое рассказывали местные геологи, что не в жизнь не поверишь.