Полёт японского журавля. Я русский

– Ну что ты. На такое я не способен. Просто в какой-то момент у меня не оказалось выбора, и я стал пользоваться твоими услугами, а ты был только рад. А потом, когда меня раскусили и предложили в обмен на жизнь передать фальшивые сведения о передислокации Квантунской армии, я понял, что малейшая случайность может стоить мне жизни. И не только мне, но и тысячам русских солдат, если начнётся заваруха. Они сами просчитались, перемудрили, поэтому на берегу моя жизнь уже ничего не стоила. Теперь ты знаешь всё, Сан Дё-кун. Как я попал в Сеул, думаю уже не так интересно. Об этом как-нибудь потом. А сейчас отдыхай. Завтра будет много дел для тебя.

– Нет, Ли Вей, есть ещё кое что.

– Называй меня Вень Яном. Так меня зовут здесь. Что же ещё тебя интересует?

– Когда я сидел в лагере, то встретил одного человека, твоего друга. Ты не догадываешься, кого? – Взгляд Синтаро был направлен в область солнечного сплетения, Ли Вей почувствовал это направление, он закрыл глаза и покачал головой. – Неужели, Тимофей?

Они сидели в темноте друг напротив друга до глубокой ночи, и Синтаро всё рассказывал о своих приключениях в России. Старик вставал, медленно ходил по своей каморке и, не перебивая, слушал рассказ Синтаро.

– Сколько прошло времени, – задумчиво произнёс он после того, как Синтаро закончил рассказывать. – Люди, словно семена, а жизнь как ветер, разбрасывает их куда хочет, и везде они прорастают. Все войны и революции лишь ускоряют движение этих семян, усиливают ветер. Тогда нас разбросало по разные стороны баррикады, и каждый считал себя правым. Но правых нет, есть власть жизни и времени, и мы подчиняемся этому как слепые щенки. Убиваем, предаём, идём сознательно на смерть, спасая других…

– Но почему люди убивают, зачем всё это? Я видел столько бед… Разве нельзя обойтись без воин?

Ли Вей негромко рассмеялся: – Когда я был молодой, то думал точно так же. Мы все хотим рая на земле, хотим для себя покоя и благополучия, забывая об очень простой истине. О том, что человек должен всё время расти, и если его не беспокоить время от времени, то он станет жирным и ленивым. Беды принуждают человека совершать поступки. Если бы не было воин, то среди людей не было бы героев.

– А без них разве нельзя обойтись? Без героев, без войн, без крови. Спокойно жить, любить, работать…

– Нет, Синтаро, нельзя. Хотя, люди и вправду могут обойтись без героев какое-то время. Но боги… Они думают по-другому. Это они всё время толкают нас в пропасть, которую сами и придумали. Но делают её нашими руками. Мы послушные пешки в руках богов.

– Ты говоришь странно. При чём тут боги?

– Это их забава, принуждать нас делать подвиги. Ведь им это недоступно, они всемогущи, и жизнь их похожа на сладкий сон. Жизнь людей другая. Она и горькая, и сладкая. Подвиги заставляют нас изменяться, но подвига без жертвенности не бывает.

– Поэтому всё, что я видел, сегодня и вчера, в лагере, так необходимо людям? Я видел труппы детей, женщин. А Хиросима, а Нагасаки? Кому нужны слёзы, Ли Вей? Кровь.

– А как заставить человека взять оружие и броситься на врага? Как вынудить его забыть про свою жизнь и защитить чужую?

– Это, всё равно, страшно, Ли Вей, знать, что тобой управляет кто-то.

– Да, страшно, но разве тебя спросила мать, когда рожала? И её никто не спрашивал. Принимай всё в этой жизни, но не забывай главного. За тобой всегда остаётся право выбора. Это единственное право, которое наполняет твою волю, а без воли нет подвига, нет жизни. Тогда в России, когда шла гражданская война, у нас оставалось только право выбирать. Но это нам только так казалось. Теперь я понимаю, что никакого выбора не было, потому что каждого из нас вели боги. Но человеку всё равно приходится держать ответ, платить. Жизнь протащила нас через жернова, но мы остались живы, и это больше всего меня удивляет, – сказал Ли Вей. – Мой дорогой Синтаро, ты же видишь, что жизнь умнее нас, и я когда-то говорил, что у неё нет желания расправиться с тобой или с кем либо. И если кто-то умирает, то это должно служить уроком для нас. Если после всего мы остались живы, значит, боги от нас ждут подвигов. Впереди тебя ждут подвиги, мой друг, а сейчас спи.

Ли Вей разбудил Синтаро рано, он уже успел приготовить еду и был чем-то взволнован.

– Что случилось, Ли Вей?

– Я не Ли Вей, – недовольно пробурчал китаец.

– Извини, забыл совсем. Вень Ян.

– Опять будут бомбить. Надо поскорее убираться. Ты видишь эти дыры в стене? Это осколки от бомб. Жаловаться бесполезно, лучше действовать.

Они быстро поели, потом Ли Вей собрал всё необходимое, они вышли из каморки и, закрыв дверь на обычную задвижку, пошли по дороге, ведущей из города. Мимо проносились грузовики. Ли Вей сказал, что они везли боеприпасы. – Наша противовоздушная бригада бессильна против их бомбардировщиков. За всё время ещё ни одного самолёта не сбили. Зато американцы не жалеют для нас своей картошки.

– Из которой прорастает ненависть и отвага? – спросил Синтаро.

– Ты всё правильно понял, мой мальчик. Ким Сан Дё. Неплохое имя. Твои родители из Кимхе? Не так ли?

– Они потерялись где-то в Китае.

– Этого следовало ожидать. Потом обязательно расскажешь эту свою историю.

Ли Вей шёл и задавал вопросы, проверяя, как его ученик вошёл в роль. Эта была очередная игра, и, втянув в неё Синтаро много лет назад, старик играл и сам. Ближе к вечеру они вернулись в город. На прогулке Ли Вей вёл тщательное наблюдение за местностью. Он ничего не записывал, но фиксировал сведения, завязывая особые узелки на своём поясе. Понять эту грамоту было невозможно, но она действовала. Вернувшись домой, Ли Вей снял пояс и, перебрав узлы, точно описал словами всё то, что привлекло его внимание. Пока он готовил еду, в домик заходили люди. Они приносили для ремонта обувь и тут же авансом расплачивались за работу. Вместо денег люди часто приносили продукты, в основном армейскую тушёнку, но иногда и овощи. Старик извинялся за то, что его не было весь день, раскланивался, принимая плату. С некоторыми он говорил подолгу, выйдя из домика. Синтаро он представил как своего дальнего родственника, лишившегося крова.

– У тебя когда назначена встреча с товарищем Андреем? – спросил Ли Вей, когда они закончили с ужином.

– Через два дня.

– Машина под номером сорок четыре тебе известна. Идти придётся сегодня. Будь внимателен, когда подойдёшь к месту, осмотрись, не спеши.

– Ну что я, не понимаю, что ли? – возмутился Михаил.

– Знаю, что не маленький, – пробурчал Ли Вей – Вень Ян. – Но лишняя осторожность не помешает, здесь война, и с чужаком разговор короткий. Наверняка вокруг базы крутятся шпионы южан. Если они тебя запомнят, то пеняй на себя. Ни на секунду не теряй бдительности, я отвечаю за твою жизнь. – Неожиданно для себя Михаил увидел старика очень серьёзным, даже жёстким, и понял, что тот действительно не шутит. – Будь острожен Синтаро, – едва слышно произнёс Ли Вей. – Игра в разведчика опасная игра, на кону наша жизнь, и не только.

– Прости меня, я понял.

– Не оправдывайся. Просто запомни, что здесь любая ошибка может стоить жизни многих людей. Обдумывай каждый свой шаг, но действуй стремительно. Теперь к делу. Мои люди обнаружили места, откуда ведётся наводка самолётов. Это очень ценные сведения, и чем скорее ты их передашь, тем лучше. Ты видел, как точно попадали бомбы? Сегодня они подорвали склад с боеприпасами. Скорее всего американским пилотам помогают с земли. Вот эти ботинки тебе будут в самый раз, обуй их. А когда придёшь, отдай их товарищу Киму. А эти ты несёшь для продажи, в них вернёшься.

– Там спрятано сообщение?

– С тобой не интересно, мог бы притвориться, что не понял, – уже беззаботно усмехнулся Ли Вей, словно и не было той жёсткости, с которой он отчитал своего молодого друга.

Как и в прошлый раз, вернулся Синтаро только под утро, проведя остаток ночи в знакомой роще.

На этот раз дорога заняла больше времени, хотя шёл он, уже не плутая по многочисленным улицам Сеула, всякий раз выискивая боковым зрением того, кто мог за ним следить. Внутренняя собранность, именно это качество прибавляло уверенности в незнакомом мире, где труднее всего давалось общение с людьми. Как его научил Ли Вей, останавливать людей и спрашивать о чём угодно было частью работы разведчика. Но для этого необходим был предлог; люди по-разному относились к его вопросам, одни опасливо озирались и уходили прочь, но были и такие, которые не только говорили с ним, но и делились едой. Синтаро всегда отказывался, но они настаивали, и приходилось брать. К домику он подошёл совершенно не голодный. Многое из того, чем делились с ним люди, он с удовольствием отдавал другим. Было удивительно видеть как простые и обездоленные крестьяне делятся последним и переживают искренне за его судьбу. Порой ему было стыдно за свою ложь, но он продолжал выполнять наставления китайца, и вскоре ощутил, что не чувствует себя инородным телом, у него исчез страх неизвестности, корейцы стали понятны ему и даже близки.

– Неужели тебя всему этому научили? – спросил Михаил, вернувшись домой.

– Чему?

– Твой совет разговаривать с людьми…

– Ты правильно сказал, именно разговаривать, участливо беседовать, а не болтать. Это жизнь. Если ты действуешь не вопреки ей, она становится твоим учителем. В этом вся нехитрая мудрость, Сан Дё.

Несколько дней Синтаро выполнял мелкие поручения Ли Вея, а заодно узнавал город. Он запоминал места возможных контактов с другими агентами, которые порой и не догадывались, что работают на Ли Вея. Прожив в Сеуле все эти годы, ровно с того момента, как Синтаро привезли на каторгу, Ли Вей не только выучил язык корейцев, но и их привычки. Он знал всё. Оказалось, что и башмачником он стал благодаря Синтаро. В Японии, незаметно для посторонних глаз и ушей он учился. Лишь однажды ему посчастливилось побывать в мастерской, где шили обувь, но этого хватило, чтобы потом создать своё собственное дело по ремонту обуви. Сам Синтаро оказался в роли учителя китайца. И даже сейчас Ли Вей не раз обращался к нему за советами, как лучше и быстрее починить изорванную пару. Синтаро и не подозревал, что так хорошо освоил дело отца. Используя это обстоятельство, Ли Вей придумал для него легенду, по которой Синтаро мог свободно передвигаться по городу с маленькой тележкой, приспособленной под переносную мастерскую. Вскоре и у него появились свои клиенты, многие из которых оказывались полезными информаторами. Город был разрушен, и люди нуждались в помощи, нуждались в еде, крове, в одежде и обуви, ожидая холодную зиму. Услуги Синтаро были как никогда востребованными, со своими инструментами он был нарасхват. Пока Синтаро чинил обувь, люди с удовольствием отвечали на вопросы, делились впечатлениями о том, что происходит в городе, прятали Синтаро, когда шла бомбардировка. В один из таких дней к нему подсел мужчина, поведение которого сразу бросилось в глаза Синтаро. Первое, на что он обратил внимание, был акцент: это был не кореец. Синтаро принял от него один из ботинков, и тут же сердце его ёкнуло. Он заглянул в стельку и увидел хорошо знакомый ему оттиск фирменного знака. Мужчина делал вид, как будто разглядывает небо, на самом деле показывал, что разговаривать с тем, кто чинит обувь ниже его достоинства. Синтаро понял, что это японец.

–У вас хорошая обувь, – заискивающе произнёс Синтаро, разглядывая второй ботинок, который был всё ещё на ноге клиента. Мужчина свысока посмотрел на башмачника, и довольно улыбнулся. –Да, обувь неплохая, здесь такую не купить, а сейчас и подавно. Надеюсь, ты починишь мне ботинок? Ты видишь, скоро подошва отлетит, а найти что-то подходящее уже нет времени.

– У вас был бизнес, и теперь вы бежите и всё бросаете, – сочувственно подыграл Синтаро, готовя инструмент для работы. Синтаро почувствовал как руки похолодели от волнения. Он вспомнил, как в мастерской отца кроил подошвы. Он не был дома больше пяти лет, но этот ботинок вполне мог быть его работой. Его захватило страшное желание разговорить японца. – Вы вовремя обратились за помощью, будьте уверены, я сделаю всё как надо.

– Ага, и главное быстро, – похлопал его по плечу японец, уже выглядя не таким важным. – Мы уезжаем из этой чёртовой страны, где все сошли с ума. Не босиком же драпать из этого ада. А когда-то это была нашей провинцией.

– Скорее колония.

– Японец с удивлением посмотрел на Синтаро, и наконец-то обратил внимание на передвижной сундук, с любопытством оглядывая всю его фигуру.

– Ты неплохо соображаешь для корейца. Давай, поторапливайся, у меня мало времени. А кто тебя научил так ловко работать? Твой инструмент мечта любого сапожника, – произнёс незнакомец, вертя в руках специальные кривые пассатижи.

– Я знал одного парня, давно, он был японец. Он и научил меня шить обувь.