Полёт японского журавля. Я русский

– Вот как? Взял и научил? И кто же это был? Где он тебя учил? Мне любопытно, как мог японец научить корейца шить обувь. Это ремесло всегда передают по наследству.

– Его звали, кажется, Изима. Да, Синтаро Изима.

– Может, ты путаешь? Такой фамилии нет у японцев. Стой, погоди. Ты может, хотел сказать? Идзима? Но это же фамилия того самого мастера, у которого я покупал эти ботинки. Идзима Синтаро. Может это сын его? Не путаешь?

– Да, – закивал Синтаро, едва скрывая блеска в глазах, – его так и звали, Синтаро Идзима.

– Вот так штука… – не скрывая восторга вскрикнул японец, сменив высокомерие на простое любопытство. – Тогда скажи как ты с ним встретился. Ты меня разволновал парень.

Синтаро уже дошивал шов, но для того, чтобы продолжить разговор он намеренно отставил работу, делая вид, что вспоминает прошлое. – Я приехал с севера, из провинции Янь Бан. В нашей деревне выращивали рис, а японцы его забирали, точнее, покупали за бесценок.

– Не говори глупостей. Бесценок… Это тебя так коммунисты научили? Япония принесла в Корею культуру. Ты и ботинок не научился бы шить без Японии. Ну, продолжай, и почему ты бросил работу? Давай, заканчивай, мне некогда сидеть тут с тобой.

– Клей должен схватиться, – господин.

– Верно, верно.

– Идзима Синтаро там был на каторге, его сослали за участие в митингах, так он говорил. И он всем чинил обувь. Его даже от работ освобождали. Там стояла армия, в которую его записали. А потом русские её разбили. Потом пришлось и нам уйти.

– Да… Очень занятно. Ладно, хватит ждать, сколько я тебе должен, умник.

Синтаро задумался. Брать деньги у соотечественника ему почему-то не хотелось, хотя сам японец не вызывал тёплых чувств. Но Михаил понимал, что на его месте он вполне мог вести себя так же.

– Синтаро вспоминал много о родном городе, – как бы про себя продолжал историю самого себя Михаил. -Кажется, этот город назывался Кацумоно.

– Кацуномо, ты хотел сказать? Да, такой город есть. – Японец задумался, вероятно, вспоминая родину.

– Вы тоже из Кацуномо?

– Да, – сипло произнёс японец, в лице которого уже не было надменности. – Скорей бы вернуться домой, вздохнул тяжело соотечественник.

– Синтаро тоже мечтал вернуться домой. Но я слышал, что он совершил побег. Быть может он оказался в России.

Японец пристально поглядел на Михаила, и от этого задумчивого взгляда ему на секунду показалось, что незнакомец догадывается, кто перед ним сидит. Начищая ботинок ваксой, он продолжал размышлять. – Хорошо если родители будут думать, что их сын жив. Ведь никто не знает, что могло случиться с парнем. А Синтаро был неплохим человеком.

– Как и его отец, – подтвердил японец. – А знаешь… Я так и сделаю. Приеду в Кацуномо и расскажу родителям, что их сын жив, и люди его знали и уважили. Думаю, им будет приятно. У них будет надежда. – Японец неожиданно заглянул в глаза Синтаро и приоткрыл рот. – У тебя слёзы?

– Синтаро был хорошим человеком, мне не хочется думать, что он где-то умер, – нашёлся Михаил, разыгрывая чувствительного человека.

– Ты прав сынок. Так сколько я за ботинок должен тебе?

– Я не могу взять с вас деньги господин. У вас и так много трудностей, вы потеряли столько… Вам предстоит трудная дорога. А мне работы хватает, к тому же я у себя дома.

Растроганный японец уже не выглядел напыщенно. Это был обычный обременённый трудностями человек. Он с волнением обул ботинок, глаза его выражали глубокое удовлетворение. – Я обязательно передам его отцу, что Синтаро Идзима жив, можешь на меня положиться.

Синтаро едва не сказал спасибо, но глаза его не скрывали радости. Когда японец ушёл, Синтаро собрал свою тележку и пошёл домой. После разговора он уже не мог спокойно работать, ему не терпелось поделится с Ли Веем.

– Ты пролетел над самой крышей своего дома, едва не коснувшись крыльями крыши, – загадочно произнёс Ли Вей, выслушав историю Синтаро. – Журавль всегда кричит, когда пролетает над своим гнездом, где он родился. Птица как и человек никогда не забывает свой дом, но она должна свить своё гнездо, когда становится взрослой. Мой мальчик, ты был не грани провала, но как я могу тебя ругать. Этот японец был послан провидением, и ты правильно сделал, что заговорил с ним. Мы все живые люди, и нуждаемся в человеческом тепле. Ему тоже не сладко на чужбине. Думаю, он сделает то, что обещал, но тебе на время тебе следует сменить место работы, появляться там опасно. Пару дней поработаешь наблюдателем, завтра я покажу тебе человека, который нас интересует.

Была середина сентября, светило солнце, за короткое время Синтаро сильно загорел, и уже ничем не отличался от большинства жителей Сеула, он поднаторел в своём деле, превратившись в настоящего обувщика. Он знал места встреч, имена почти всех, кто работал в связке с Ли Веем, и когда возникала необходимость, он шёл знакомым путем по ночному городу для встречи с Пеном. Главным в их деле было выявление диверсий со стороны южных корейцев. Эти люди запугивали беженцев, а тех, кто был лоялен к северному режиму, могли и убить. Другой работой южных соседей было выявление советских военных, работающих советниками у северокорейцев. Советники хоть и ходили в гражданской одежде, вели активную военную деятельность, готовили кадры, обучали военному делу. Несколько раз для этого привлекали и Синтаро. По рекомендации товарища Андрея, Синтаро провёл несколько занятий по минному делу, знакомил корейских командиров с устройством противотанковых и противопехотных мин советского и иностранного образца. Для таких занятий ему приходилось частично менять внешность, клеить усы и бороду, в этом деле Ли Вей оказывал неоценимую помощь. Во время одного такого перевоплощения Синтаро спросил: – Скажи мне, если это не секрет, как ты стал агентом.

– Ты хотел сказать русским шпионом? Ведь так? Это происходит незаметно, как рост волос на голове. Я не помню, – уклончиво ответил Ли Вей. – Когда тебя несёт течение, то главное…

– Правильно держать лодку, – вставил Синтаро, понимая, что Ли Вей умышленно перешёл на философию.

– Многие вещи лучше не знать, мой мальчик. Твоё любопытство нормально, но для разведчика, чем меньше знаешь о товарище, тем лучше.

– Это странно дядя Вень Ян, я думал наоборот.

– В этом весь парадокс. Есть вещи, о которых мы должны молчать, но сможем ли мы удержать тайну, когда нас припрут к стене? Ты лучше спроси, как я стал агентом здесь, в Сеуле. – Ли Вей сделал загадочное лицо, от чего Михаил понял, что у него есть то, что действительно может удивить.

– А правда, Ли Вей, я и не подумал над этим.

– Вот и зря, если ты настоящий разведчик. В этом мне помог ты. Да да, именно ты, не удивляйся. Может, ты догадаешься сам?

– Ты смеёшься, Ли Вей? Я даже не могу представить.

– Зови меня Вень Ян, иначе у меня раздвоение личности появляется. Ну, так что, начнёшь ты когда-нибудь думать головой? Так и не догадался? Вижу, что ничему тебя не научил товарищ Вязов.

– Вязов? Я понял. Мой первый допрос!

– Не кричи, могут услышать, – осёк Ли Вей, продолжая улыбаться. Мне всегда нравилась твоя память, да и соображаешь ты быстро. Всё верно, на том первом допросе ты рассказал обо мне. Твой рассказ, твоё образное мышление помогло Вязову догадаться, что Ли Вей это я. Хотя, имя они не могли знать, поскольку всю информацию я передавал под псевдонимом.

– Но как они тебя нашли? Корея большая страна, в ней столько народу.

– Положим, не такая большая. Но я вижу, что учили тебя всё-таки из рук вон плохо. Нет, раньше учили лучше, ей богу. Ты помнишь, как я просил тебя развешивать объявления у себя в городе? Продажа сахара, оптом, по выгодной цене… Ну, вспоминай.

– Это были сигналы? Я всё понял. Ты подавал сигналы во всех городах, развешивая такие объявления, где проходил, чтобы тебя заметили?

– Тебя послушать, то меня на ковре самолёте катали по стране, и листовки сбрасывали пачками. Но в чём-то ты угадал, я действительно подавал знаки. Но в этом случае всё было наоборот. Приманивали меня, и я, как видишь, клюнул. А что мне оставалось делать, ведь я разведчик. Однажды я напоролся на объявление, которое сам же и давал, только в Японии. Это был удар грома, от которого я чуть не вскрикнул. Случайности быть не могло, и пройти мима я тоже не мог, и Вязов на это рассчитывал. И всё благодаря тебе Миша.

– Ты знаешь моё имя?

– Подумаешь тайна. Только не говори, что у тебя будет раздвоение личности после того, как я тебя назвал русским именем. То ли дело этот наряд. Скажи, сейчас на кого ты похож? Теперь тебя ни одна разведка в мире не раскусит. – Ли Вей поднёс небольшое зеркальце к лицу Михаила, и тот от неожиданности вскрикнул. На него смотрела девушка.

Однажды Ли Вей вернулся со встречи с одним из своих помощников очень взволнованным. Синтаро уже собирался в своё привычное путешествие по Сеулу, когда Ли Вей буквально ворвался в домик, едва сдерживая дыхание.

– Кажется, началось, – произнёс он, падая на топчан.

Синтаро бросил сборы и стал привычно массировать старику верхнюю часть позвоночника. Ли Вея последние годы донимали боли в лопатках и шее. В этот раз он отстранил руки и полез в ящики с инструментами. – Собирайся. Ты немедленно идёшь к Пэну. Бери всё, скорее всего, ты сюда не вернёшься.

– Что произошло, Вэнь Ян? Цунами?

– Ты опять угадал, Сан Дё.

– Я же пошутил, дядя.

– А я нет. – Старик закрыл дверь на крючок, и перешёл на шёпот. – Вчера ночью к восточному берегу приплыла американская эскадра, а сегодня американские морские пехотинцы заняли Инчхон. Тебе это ни о чём не говорит? Весь гарнизон Вольмидо уничтожен их авиацией.