Кое-что особенное

– Так называемая дыра в пространстве, – проговорил Ларс, сузив глаза. – Я думал, это досужий вымысел. Как много вы от меня, оказывается, скрываете.

– Разве я обещала содействие? Впрочем, к чему теперь разговоры – у вас есть возможность лично исследовать этот феномен. Только не советую проверять на себе… Хотя дело ваше, я лишь предупредила.

– Когда вы перестанете видеть во мне врага! – с чувством воскликнул Ларс. – Я здесь не для того, чтобы навредить, а чтобы помочь вам и всем жителям Сёлванда.

– Вы здесь потому, что не можете уехать, – произнес Евгений холодно. – Дай вам возможность – не задумываясь уничтожите Ту Сторону и все, что с ней связано, и умчитесь в столицу, даже не взглянув на прощание на жителей Сёлванда.

В его словах была доля истины, но я не хотела, чтобы разгорелся спор, и предложила отправиться в путь. Перспектива добираться до купален в темноте никого не вдохновляла, и оба молча зашагали вперед.

От Ларса исходила спокойная, деловитая сосредоточенность: ни наши взаимные упреки, ни обвинения в свой адрес он не принял близко к сердцу. Евгений маялся. Это был вовсе не страх, не сожаление о судьбе губернатора и его дочери, а что-то другое. Сомнения терзали его, будто он решал для себя что-то важное и все не мог сделать выбор.

Вокруг по-прежнему было спокойно, и я не стала тревожить их – пусть размышляют о своем, это отвлекает от тяжести пути и излишней напряженности. Солнце вскоре скрылось, понемногу начали сгущаться сумерки, мы шли быстро, без привалов, благо, путь просматривался далеко вперед.

Обогнув гору, мы успели рассмотреть купальни – они расположились на широкой открытой площадке, устланной ковром сочной травы. Несколько разной величины домов с плоскими черепичными крышами, одичавший сад, руины каких-то строений. Выглядело все идиллически прекрасным, как на открытке.

– Что-нибудь чувствуете? – спросила я Евгения, пока мы стояли и смотрели вниз. – Что-нибудь особенное?

– Пока нет. Как это вообще бывает? Оно позовет меня? Даст знак?

– Не знаю. Может быть, так и будет, и вы сами все поймете. А может, вам просто придется выбирать по наитию. Охотничий домик на самом деле никакой не домик, а целая гостиница, поменьше моей, но все же. В ней много дверей, кто знает, вдруг одна из них ваша. Как бы то ни было, нам пора идти, там видно будет.

К тому времени как мы спустились полностью стемнело, и Ларс зажег фонарь. На свет его мгновенно слетелась туча мошек и ночных мотыльков, вынудив ревизора вновь надеть свою шляпу и затянуть манжеты. Насекомые докучали ему, но он терпел и не жаловался, торопясь добраться до места.

Заночевать решили в закрытом павильоне, где когда-то курортники принимали лечебные ванны. Сейчас пять одинаковых прямоугольных углублений в мраморном полу стояли высохшими и пустыми. Собственно, этот мрамор и привлек сюда моих товарищей: вероломная флора Той Стороны на нем не приживалась.

Внутри оказались только пыль, сухие листья, принесенные из сада сквозь распахнутую дверь, и рой полупрозрачный мотыльков, залетевший вслед за нами. Кое-как приладив створку, висевшую на проржавевшей петле, мы устроили лежанку из плащей и всего, что более или менее сгодилось для этого. Ларсу выпало спать первым, но он не успокоился, пока не перебил всех насекомых.

Он улегся, немного поворочался, жалуясь, что все равно не уснет в таком кошмарном месте, но вскоре затих. Усталость и нервное потрясение от событий уходящего дня взяли свое.

– Вы бы тоже поспали немного, я в состоянии подежурить одна, – сказала я вполголоса. – Не стоит себя изнурять.

– Я хочу побыть с вами, – ответил Евгений и посмотрел мне в глаза. Огонек лампы отбрасывал на его лицо резкие тени, делая невероятно красивым.

Мне вдруг тоже захотелось, чтобы он был рядом, вернулся со мной в Сёлванд и остался навсегда. Опустив ресницы, я отвернулась – он не должен прочесть это в моем взгляде. Пусть уйдет спокойно, не сожалея ни о чем.

– Признайтесь, что вас гнетет? Нервничаете? Боитесь неудачи?

– Врата в другой мир действительно существуют? И если я найду нужную дверь – вернусь домой?

– Наверное никто не знает, скорее всего, вернетесь. Не бойтесь, вы же приехали именно для этого, ведь так?

На свет прилетел крупный ночной мотылек, покружил вокруг лампы, отбрасывая на стены огромную мохнатую тень, и принялся биться о стекло, треща крыльями. Евгений помолчал немного, рассматривая мой профиль – даже не оборачиваясь я чувствовала это.

– Да, но с тех пор многое изменилось. В этом мире меня ничего не держало, я жил надеждой найти способ вернуться в свой. Но когда приехал сюда, увидел Ту Сторону с ее чудесами, и вы… – он запнулся. – Словом, теперь я не уверен, что хочу войти в эту дверь. Она ведь закроется за моей спиной навсегда, правда же? И потом я всю жизнь буду вспоминать Сёлванд, тосковать по чуду, искать его и не находить. У нас даже есть специальное название для этого чувства, вернее, у англичан… неважно. Langoth. Тоска по видению рая…

– Очень поэтично, – я не знала, что еще сказать, но пауза немного затянулась. – Только вот не будете ли вы испытывать эту самую тоску, если не пройдете сквозь свою дверь, и она навсегда захлопнется у вас перед носом? Не могу сказать наверняка, но предупредить обязана: Та Сторона переменчива, и я ни разу не слышала, чтобы она давала кому-то еще один шанс.

Глядя, как бабочка колотится о горячее стекло, сбивая пыльцу с крыльев и ломая их, Евгений молчал. Я понимала, что начни сейчас уговаривать – и он останется, но имела ли я на это право? Он ведь сам рассказывал, что там, в родном мире, у него было все, чего только он мог пожелать.

– Я вовсе не призываю вас покинуть Сёлванд, у нас вообще никого не прогоняют. Но вы правда считаете, что найдете здесь то, ради чего стоит отказаться от счастливой жизни в достатке, любимого дела, успеха, разорвать все связи?

– Кажется, да, – тихонько ответил он, глядя на меня искоса.

– Вам бы лучше быть уверенным. Но время на раздумья еще есть, до рассвета далеко.

Он кивнул и прикусил губу, словно хотел еще что-то сказать, но передумал. За стенами нашего убежища стрекотали насекомые, вдали кто-то кричал протяжно и жалобно – то ли птица, то ли зверь, то ли призрак. В пыльное окно мягко бились мотыльки. Звуки походили на те, что можно услышать в любом ночном лесу, но все же отличались, и чужеродность эта заставляла невольно насторожиться.

Ларс вздохнул и беспокойно заворочался во сне. Я дала Евгению знак сидеть тихо – не стоило мешать Ларсу, ему еще полночи нас караулить. Мне тоже нужно будет выспаться перед трудной дорогой домой.

7.2.

Я проснулась на рассвете, Ларсу даже не пришлось будить меня, как договаривались. Услышав наши голоса, Евгений тоже открыл глаза и некоторое время рассеянно озирался, не сразу вспомнив, где он.

В купальне по-прежнему было тихо и пусто, в падавших сквозь окно косых лучах лениво кружились пылинки. Снаружи все словно затаилось, лишь ветер шелестел травой и где-то неподалеку журчала вода. Раньше здесь били целебные источники, видимо, какой-то из них сохранился до сих пор.

– Что же, нам пора, – объявила я после того, как мы закончили завтрак. – Вы готовы, Евгений?

Он хмуро кивнул в ответ. С тех пор, как проснулся, он вообще ни разу не улыбнулся мне. Я предложила Ларсу дождаться нас здесь, но он отказался, ссылаясь на то, что обязан исследовать столь необычный объект.

– Я не доставлю вам лишних хлопот, – заверил он. – Просто делайте свое дело, а я займусь своим. Не нужно за мной приглядывать.

– Каким бы опытным вы себя не считали, пока мы на Той Стороне, я несу за вас ответственность. Так что придется смириться с тем, что приглядывать за вами я буду до тех пор, пока мы не пересечем реку.

– Ответственность? Интересно, перед кем… Впрочем, не имеет значения. Ваше внимание мне весьма льстит, дорогая, – усмехнулся он и застегнул охотничью куртку. Плащ и шляпу пасечника Ларс надевать не стал. – Идемте, хочется скорее со всем этим покончить.

– Перед своей совестью, – ответила я вполголоса. – Но вы правы, сейчас не время это обсуждать.

Вдвоем они отодвинули тяжелую дверь, сняв ее с заклинившей петли, и мы выбрались наружу. В синем небе клубились облака, бросая на землю тени. Густая трава клонилась от ветра – когда-то здесь был великолепный ухоженный газон, теперь превратившийся в буйные заросли до пояса. Выложенные каменными плитами дорожки выцвели добела и крошились, сквозь трещины в камне пробивались маргаритки.

Охотничий домик возвышался прямо перед нами, двухэтажный, окруженный просторной верандой, почти не тронутый временем. Только покосившиеся ступени крыльца да ржавая водосточная труба, наполовину отвалившаяся от стены, выдавали его заброшенность.

Вдоль тропы, по колено утопая в зеленом травяном море, мы побрели туда. Мимо остовов мраморных клумб, статуи мальчика-атлета с отколотой по локоть рукой, белых беседок с округлыми крышами и колоннами, увитыми плющом – раньше это были бюветы, где посетители пили минеральные воды.

Ларс шел первым, не глядя вокруг: все его внимание занимала дорога и сам дом, молчаливо поджидавший впереди. Я поравнялась с Евгением, оказавшись так близко, что мы соприкоснулись рукавами. Он поймал мои пальцы, слегка сжал их и не отпустил.

– Вам страшно? – спросила я шепотом, чтобы Ларс не оглянулся и не заметил этого.

– Нет, – так же тихо отозвался он. – Мне кажется, я должен туда пойти, дом прямо-таки манит. Очень странное чувство.

– Да, конечно. Значит, это все же оно, то, что вы ищете.

Он молчал, держа меня за руку, пока мы не приблизились к крыльцу. Входная дверь была приоткрыта, как бы приглашая заглянуть. Друг за другом мы поднялись по скрипучим ступеням и остановились на пороге. Евгений распахнул дверь, легко и бесшумно, будто кто-то заботливо смазал петли, и шагнул внутрь, в пустой холл, залитый светом сквозь высокие окна.

– Уна, вы имеете представление о том, как здесь все устроено? – спросил Ларс, заглядывая в проем. – Нужно разыскать некую особенную дверь или все они обладают похожим эффектом?

– Полагаю, вам не следует открывать ни одну из них. Насколько я знаю, они крайне редко ведут в иные миры, но вряд ли вы захотите очутиться в незнакомом месте на Той Стороне, откуда не найдете обратной дороги.

Немного поколебавшись, он все же переступил порог. Мне ничего не оставалось, кроме как зайти следом.