Память воды. Апокриф гибридной эпохи. Книга третья

– Дальше.

Славный голосок.

Видны в их сонме Плеяды, Гиады и мощь Ориона…

– Дальше назад, а не вперед. Ты невнимательна.

Так произнесши, оставил ее и к мехам приступил он.

А ты придирчив и капризен. Откуда она могла знать, назад тебе угодно или вперед?

Она женщина и она рабыня. Она юна. Я, хотя и не молод, впрочем, оставим это. Во всяком случае, по собственным признаниям рабов, я слыву справедливым и «добрым» – так у них это называется – господином,

они еще говорят «игемон», но мне это не нравится,
поэтому я вправе…
потому что просто не нравится.

А что скажет на это твой друг Флакк?

Старина Флакк? Или сенатор Гай Публий Флакк? Или старый сластолюбец Флакк?

…Сам он в огонь распыхавшийся медь некрушимую ввергнул,

Олово бросил, сребро, драгоценное злато; и после…

– Вот. Ага! Именно.

Темноволосая девушка-рабыня в простой тунике, с цветком жасмина в волосах, вздрогнула и замолчала.

– Уж эти мне эллины!

Неудивительно, что их бьют все, кому не лень. Попробовал бы римский солдат прошагать весь день с таким щитом за плечами. Интересно, был бы он способен после этого махать мечом? Золото, серебро… Пустить всю казну государства на щиты армии. Забавно. Армия – со щитом, империя – на щите. Запомнить.

Он поднялся на ноги, прошел, волоча за собой сползающую тогу, тучный, потный, одышливый, по залу мимо бесстрастных мраморных бюстов, остановился возле последнего.

Щит, удобный, легкий щит из прочной воловьей шкуры! Тяжелый меч и легкий щит сделали римлянина завоевателем!

Он надул щеки.

Еще забавней было бы обратиться к каприйскому затворнику[5 - Имеется в виду император Тиберий, последние годы жизни проведший на острове Капри, оставив дела своему фавориту, вольноотпущеннику из рабов Макроду.] с официальным предложением перевооружить римскую армию – со ссылками на Гомера. Плешивец без памяти от слепца[6 - По общепринятой, хотя и не доказанной строго версии Гомер был слепым от рождения.] – это по его милости каждый сановник в империи обязан любить эллинскую поэзию, – он бы оценил…

Бюст холодно молчал.

Он вздохнул.

Нет, не выйдет. Не выйдет шутки.

Макрод.

Он поскучнел, вернулся назад, негромко бросив через плечо:

– Дальше.

– С какого места, мой господин? – пролепетала рабыня.

Он поднял брови:

– С того, с какого я вернул тебя

Юноши[7 - Здесь и далее – Гомер, Илиада, XVIII.]…

– Нет. Не юноши. Торжище.

Это возраст.

…шумный

Спор там поднялся; спорили два человека о пене,

Мзде за убийство…

Спор шумный. Жены почтенные. Светильники яркие. Копье длиннотенное. Не в этом ли тайна? Герой багряноликий.

Старина Флакк в этом месте сказал бы: краснорожий. И долго хихикал бы, потирая руки, довольный.

Вестник
звонкоголосый. Муж многоопытный. Воин бранчливый.
Прокуратор справедливый. Бог сребролукий.
Сребролукий, это же надо так вообразить. Нет, нам еще
учиться и учиться. Вергилий? М-м, как там? «Мясо
срезают с костей, взрезают утробу, и туши рубят
в куски…»[8 - Вергилий. Энеида, Книга первая, 210.] Бр-р… Жуть. Мясная лавка. Одно действие.
Никакой красоты.

…и один за другим свой суд произносят.

В круге пред ними лежат два таланта чистого злата…

Новенькая.
– Как тебя зовут?
– Левкайя, мой господин.
– Да. Хорошо. Продолжай.
Он позвонил в колокольчик.
– Я же сказал – продолжай.

Город другой облежали две сильные рати народов…

Два таланта чистого злата. Неплохо они жили, эти бранчливые герои… Посмотреть на нынешних эллинов: жадны, трусливы, ленивы. Потомки Геракла.