Память воды. Апокриф гибридной эпохи. Книга третья

Что скажешь, старина Флакк?

Вот пусть он и займется своим же подданным.

…напрасно трудятся

Пастыри львов испугать, быстроногих псов подстрекая.

– От легата Второго легиона…

– Гай? Лонгин?

– Да, мой господин.

– Я им доволен. Ну?

– Ветераны легиона просят выплатить им положенную еще Божественным Цезарем надбавку за выслугу лет.

Какие грамотные у нас ветераны. Божественный Цезарь мог себе позволить многое. Не то, что…

Что – что?

Виноград чудесный. Что значит много солнца.

– Они ждут выплаты, чтобы уйти в отставку. Здесь, – Приск зашуршал свитком, – тридцать четыре имени. Квинтилий Лупинилл, Гиппарх, Бос, Пантера, Гай Мускилий…

– Гай Мускилий?

Он засмеялся. Сначала про себя, а потом вольно, от души, во весь голос, все больше заходясь в хохоте при виде прищура глаз растерянного Приска.

Довольно. Одышка.

Он поскучнел. Кинул в рот еще пару виноградин, чтобы освежить дыхание.

– Тут у тебя прямо бестиарий[10 - Бестиарий (лат.) – зверинец. Лупинилл (лат.) – «волчонок», Гиппарх (гр.) – «повелитель коней», Бос (лат.) – «вепрь, кабан», Мускилий (лат.) – букв. «сын маленькой мухи, мушки».]. Кого только не вскормила бедная волчица! И этот… как его… твой Гиппарх.

– Повелитель коней.

– Это что? Кентавр получается.

– Да, мой повелитель, – согласился Авл.

Купа селян окружает пленительный хор и сердечно

Им восхищается…

Один ветеран стоит трех-пяти новобранцев. Да еще из Второго, бывшего Десятого, прошедшего Германию.

– За какой срок им там что-то полагается?

– От пяти до восьми лет, мой господин.

– Ну, пару лет еще потерпят. Эмилию Лонгину отпиши, что я им доволен, но глаз с него не спускаю. Не ребенок, сообразит, что сказать своему зверинцу.

Он вяло похлопал ладонью о ладонь.

– Довольно. Домоуправителя ко мне. Писца оставь.

Там и ужасную силу представил реки Океана,

Коим подверхним он ободом щит окружил велелепный.

Приск вышел, забрав с собой свитки, и мгновение спустя впустив худого суетливого домоуправителя с печатью неимоверной озабоченности на скорбном лице.

– Подойди сюда, мой Амфион. Так. Скажи мне, Амфион, кто это?

Амфион растерянно перевел взгляд с хозяина на рабыню и обратно. Чтение оборвалось.

– Это твоя новая рабыня, мой господин, – сказал он осторожно.

– Негодный твой товар, Амфион, – он незаметно подмигнул слуге.

Амфион побледнел, пытаясь понять сложную мысль хозяина.

– Это… мой господин… – начал он, помогая себе руками. – Гречанка, юница, девственница… Знаток поэзии и музыки…

Зря подмигивал. Он поморщился.

Раб – это вещь, умеющая говорить.

– Я буду перечислять, а ты, Амфион, загибай пальцы. Это ты умеешь?

– Да, мой господин.

– Великолепно.

Он отщипнул еще одну виноградину и поднялся.

– Она не может найти по моей просьбе нужное место из стиха…

– Мой господин! – девушка задрожала. – Это не так.

– Вот, – удовлетворенно сказал он, подняв пухлый палец. – Она дерзка… Она прерывает чтение стихов без позволения своего господина…

Достаточно? Нет, еще что-нибудь.

Знаток поэзии? Славно.

– Да будет тебе известно, мой Амфион, что гекзаметр представляет собой шестистопный дактиль с хореическим окончанием.