Память воды. Апокриф гибридной эпохи. Книга третья

Вошел неспешный, но неплохо соображающий Приск, управляющий делами, бритый, по египетской моде, наголо, со своей привычкой смотреть вприщур, неся кипу полученных за день сообщений, за ним – безликий и безымянный писец. Быстро, споро заняли свои места, по раз и навсегда установленному распорядку.

Вид их прекрасен, в доспехах величествен, сущие боги!

– Донесение от эдила, – ровным, скучным голосом начал Приск. – Драка солдат Иоппийского гарнизона с местными жителями. Виновные не установлены. Каждая сторона защищает своих.

Рыщут и Злоба, и Смута, и страшная Смерть между ними.

– Значит, каждая сторона должна понести наказание. Местных бичевать, как обычно. Солдат лишить месячного жалованья.

Старина Флакк не смог бы придраться.

– От городского головы Тира прошение на партию мрамора.

– Опять?

– На постройку арки в честь Юпитера Громовержца,

– Пройдоха.

со статуей
на вершине ее высотой в двенадцать локтей и лицом
Божественного.

– Полгода назад он тоже просил и тоже мрамор – на постройку терм. Что он, ест этот мрамор?

И где эти термы?

Не горячись. Тир. Ворота в Сирию. Он там презанятно мыслит, этот человечек.

– Кто он?

– Апулиец.

Хм. Дальше Винчи своих нет[9 - Винчи – селение на границе первого племенного объединения латинов вокруг Рима, отделяющее «своих» от «чужих». В дальнейшем все завоеванные римлянами земли, находящиеся дальше Винчи, назывались pro Vinci (т. е. «то, что за Винчи»), отсюда – «провинция».]. Он, конечно, пройдоха, но пройдоха нужный.

– Дать. Но скупо. Скупо, но любезно. Недостающее пусть возьмет от терм. Шутка. Ну, ты смотри. Распиши, сам знаешь как. Покудрявей.

Властелин между ними, безмолвно,

С палицей в длани, стоит на бразде и душой веселится.

Свежий ветер повеял от входа, но быстро присмирел и только колыхнул прозрачные виссоновые завесы.

Худа, даже костлява. Но в этом что-то есть. Слепец бы тут разошелся. Хотя и я чувствую. Если бы не эти стопы, ударные и безударные. Вот, я вижу, что колышутся складки занавеса за мраморной колонной, и это… Как если бы. Девушка. Как бы. Пух Эола. В очах. К очам. К Манам. Но красиво.

Зря моя драгоценная сменила занавесы. Раньше было лучше. Солидно, спокойно. Занавес! Ладно. Мода. Пух Эола. Занавеска.

– От Санхедрина жалоба на бывшего служку из ессеев, возмущающего народ лживыми пророчествами о пришедшем Мессии.

Следом за стадом и пастыри идут, четыре, златые,

И за ними следуют девять псов быстроногих.

Два густогривые льва на передних волов нападают,

Тяжко мычащего ловят быка; и ужасно ревет он,

Львами влекомый…

– Как тебя зовут.
– Левкайя, мой господин.
– Да.

Львы повалили его и, сорвавши огромную кожу,

Черную кровь и утробу глотают…

– Ессеи.

– Да, мой господин, – подтвердил Приск и добавил: – Они откололись от хасидов.

– Хасиды.

– Да, мой господин, последователи законников и апокалиптиков.

О боги. И вся эта премудрость из-за ослиной головы.

– Мессия?

– Да, мой господин. Говорят, что Он уже пришел.

– А почему мы должны ловить этого… отколовшегося хассея?

– Он пошел против веры, следовательно, он преступник, следовательно, им должна заниматься мирская власть.

Ветер-задира. Ветер задирает тунику.

А ножки-то отнюдь не худые.

Я напишу тебе, дружище Флакк, презанятное письмо.

– У них нет мирской власти? В этой несчастной стране людей нет. Все служители Бога. И теперь доблестные римские легионеры должны, задрав туники, гоняться по камням за одним слабоумным на почве веры иудеем?

Хорошо.

– У них есть Четверовластник. Делать ему нечего. Он и так выпил все вино в Иудее на два урожая вперед.

Славно.